Бакшт Д.А.

Жандармские офицеры в общественном сознании в Сибири

(на материалах Енисейской губернии)

 

Немногочисленные представители Отдельного Корпуса Жандармов по разным причинам зачастую выпадали из исследований общественно-политической жизни Сибири или недооценивалась. До сих пор иногда даже в серьезных изданиях авторы ставят знак равенства между полицией (т.н. «общей полицией») и жандармерией.

Выведенные из общей системы управления, жандармы с самого образования Сибирского жандармского округа (1836 г.) имели широкий спектр деятельности: надзор за ссыльнопоселенцами, золотыми приисками, учащимися; наблюдение за местной властью и органами управления, отслеживание экономической ситуации. Естественно, приоритетной сферой общественной жизни была политическая.

Безусловно, Корпус жандармов было орудием принуждения, карательным органом власти. Но в связи со спецификой работы и настроениями в регионе, были некоторые нюансы, которые вносили некоторые коррективы в стереотип подобных структур, ставили жандармерию в особую категорию сибирской администрации.

Первое, это позиционирование жандармских офицеров. Нас не удовлетворили имеющиеся в научном обороте записки и мемуары определенного круга жандармов (Спиридович А.И., Новицкий В.Д., Мартынов А.П. и др.), коим ограничивается подавляющее число исследователей, касающихся этого, несомненно, сложного вопроса. Во-первых, потому что указанный круг лиц проходил службу в европейской части Империи (в столицах), а, во-вторых, находятся в одном временном и возрастном (в большинстве случаев) отрезках. Это заметно искажает картину.

На материалах делопроизводства Енисейского губернского жандармского управления (ЕГЖУ) нам удалось вычленить некоторые детали самоопределения жандармских офицеров в имперской системе. Несколько поколений жандармов именовали свой род деятельности не иначе как «служба Его Величества», не отделяя себя от среды военных офицеров (что отчасти обусловлено их двойным подчинением Военному министерству и МВД). Последнее относится в большей степени к более раннему времени (до 90-х гг. XIX в.): с усложнением работы меняется и типаж офицера, появляются т.н. «розыскники», которые склонялись в пользу «полицейской» сущности их ремесла. Одновременно с этим, жандармы свысока глядели на местных армейских офицеров, осуждая их образ жизни и связи с красноярскими мещанками (хотя к концу периода монархии мы можем зафиксировать несколько случаев подобных связей уже самих жандармов).

Не подчиняясь местной администрации и не задерживаясь на одном месте более пяти-шести лет, жандармские офицеры были более смелы в своих суждениях касательно местных проблем, не боялись вступать в конфликты с местным чиновничеством. Хотя после Первой революции мы можем наблюдать уменьшение таких конфликтов, случаев сообщения должностных преступлений и, в общем, консолидацию чиновничества и карательных органов власти.

Параллельно тому, как позиционировали себя «голубые мундиры» и меняли свои методы работы, происходил процесс изменения объекта их работы, а, следовательно, и отношения к ним. Если до начала 90-х гг. сибирские жандармы работали только с представителями местной интеллигенции и сосланными (по сути такими же интеллигентами), которые были меньшинством, чуждым основной массе местного населения, то по мере охвата революционного движения в социальном плане, жандармы становятся все отдаленнее и враждебнее в глазах обывателя.

В делопроизводстве конца XIX в. мы фиксируем добровольные обращения населения в жандармерию по «непрофильным» делам: бытовые кражи особо крупных размеров, неисполнение чиновниками обязанностей, жалобы крестьян на исправников и волостных писарей, т.е. все то, что называют «искать правду». Но в начале века, особенно после Первой революции, мы не находим ни одного случая обращений в жандармское управление «в поисках правды». После аграрных реформ не было ни одной жалобы от крестьян. Получается картина: общество все более и более революционизируется, а жалоб в «службу Его Величества» не поступает. Это косвенное подтверждение того, что произошел кризис доверия широких масс населения к прямым представителям императора.

С развитием методики наружного наблюдения личный состав управления перестал принимать участие в городских смотрах войск гарнизона, в службах по праздникам и т.д.: старались не «светить» унтер-офицеров из которых до 70 % состоял штат филеров. Также в связи с увеличением нагрузки, политическая полиция перестала помогать в раскрытии и задержаниях преступников («неполитических»).

Устраняясь от местной жизни, жандармы стали в общественном сознании превращались в общую массу государственных служащих, не имеющих даже имени. Если открыть революционную прессу начала ХХ в., то жандармский офицер не имеет даже фамилии, их отличают по погонам. Даже в таком деле как убийство революционера в корреспонденции подозреваемый зовется не иначе как «жандармский ротмистр», не смотря на то, что обвинение достаточно серьезное, а людей с такими званиями на территории губернии было три-четыре человека.   

Таким образом, к началу ХХ в. мы видим падение доверия к жандармской службе в общественном сознании, эволюция образа этой службы. Это был объективный процесс, вызванный суммой различных факторов. Как последствие можно выделить дальнейшее отчуждение населения от монархического режима.