Кириллов А.К.

Крестьянская община и крестьянские налоги в капиталистической России:

до и после круговой поруки

Одна из крупнейших реформ 2-й половины XIX – начала XX века – отмена круговой поруки в 1903 г. (в Сибири – законом 1906 г.). Эта мера важна с точки зрения государственной политики, но в данном случае хотелось бы сказать о её практическом воздействии на крестьянские налоговые платежи. Именно такой подход позволяет увидеть особую роль дореволюционного общества в такой важной для государства отрасли, как взимание налогов.

Со времён Петра I круговая порука лежала краеугольным камнем в основе отношений государства и крестьян как главного налогоплательщика. Община развёрстывала определённую для неё сумму налога, она же отвечала и за долги каждого плательщика. Государство определяло сумму, которую хотело получить с общины в целом, добивалось её выплаты и не вмешивалось в раскладку. Отдельный плательщик, таким образом, был полностью подчинён общине: он не мог противиться той сумме, которую потребует от него заплатить общество. Государство взаимодействовало с обществом и никак не касалось отдельного плательщика.

Отшлифованная веками система изменилась после отмены круговой поруки. Сход по-прежнему сам развёрстывал спущенную казённой палатой сумму налога, но каждый член общества отвечал только за свои недоимки. Зато и государство получило право утверждать раскладку – или отклонять её в случае, если раскладка была произведена не в соответствии с платёжными силами крестьян. Как измерять платёжные силы – это было предоставлено общине. Но коль скоро показатели выбраны (годные работники, площадь землепользования, число крупного и мелкого скота, ульев и т.д.) и записаны в приговоре, они должны соблюдаться.

Государство, таким образом, углубило степень проникновения в жизнь страны. Если раньше оно ничего не видело глубже отдельной общины, то теперь, как будто вооружившись микроскопом, стало рассматривать отдельного плательщика. Но – пока только рассматривать. Самостоятельно, без посредства общества, определить для этого плательщика сумму платежа оно не могло.

С отменой круговой поруки в Сибири связана любопытная особенность. В Европейской России эта реформа опиралась на Положение 1899 года о взимании казённых сборов с надельных земель. Именно в Положении и было закреплено правило, без которого отмена круговой поруки могла привести к убыткам казны – правило о проверке и утверждении раскладочных приговоров податными инспекторами. На Сибирь это правило распространено не было. Это вызывало недовольство местного податного надзора; налоговики жаловались даже П.А. Столыпину при знаменитой поездке его по Сибири. Тема эта нуждается в дополнительном изучении. Пока неясно: почему центральная власть настойчиво отказывалась распространить на Сибирь Положение 1899 года? В какой мере действительное положение в Сибири отличалось от Европейской России (известно, что раскладочные приговоры всё-таки отсылались инспекторам)? Были ли чрезвычайные меры взыскания налогов в Сибири в 1907–1908 годах обусловлены ухудшением платежей из-за отмены круговой поруки? Пока достоверно лишь одно: отказ от круговой поруки не привёл к срыву платежей. Крестьяне не предприняли массовых попыток разложить все налоги на "убылые" и "безвестно отсутствующие" души.

Важный подвопрос в рамках данной темы – принципы раскладки налогов крестьянами. Принципы эти, как видно из раскладочных приговоров по Томской губернии, были весьма различны. Где-то – по годным душам (по работникам), где-то – по площади землепользования. Где-то – по числу скота (или лошадей, коров, овец по отдельности). Иногда – по тем и другим признакам одновременно, с добавлением ещё и количества ульев. В какой мере выбор этих признаков зависел от крестьянских традиций, а в какой – от властей? Точно известно, что власти (как по линии казённой палаты, так и по линии полиции) пытались добиваться от крестьян раскладки налогов в соответствии с доходностью каждого хозяйства. Достоверно известно и то, что не все селения составляли приговоры по спущенному сверху шаблону. Так сплавлялись инструкция и традиция, давая в результате нечто третье.

Наконец, роль общества в конце изучаемого периода показывает внедрение подоходного налога. Учреждая этот налог в 1916 г., законодатель предназначал его главным образом состоятельной части городского общества. Инфляция привела к тому, что под его действие попали и крестьяне. Трепетно заботливый по отношению к городскому плательщику, подоходный налог оказался грубым и жёстким по отношению к крестьянам. Если в первом случае интересы плательщика охранялись презумпцией невиновности, и неверность данных в налоговой декларации требовалось доказывать неопровержимыми данными, то крестьянские "доходы" определялись по статистическим данным волостных правлений на основе инструкций, предписывающих находить доход у всех, кто имеет имущество. По существу, система определения облагаемых доходов у крестьян воспроизводила раскладочную систему, столь привычную всем участникам процесса по государственной оброчной подати. Крестьяне оказались обложены несоразмерно тяжело против "благородных" граждан. Традиция крестьянского общества сыграла в этом ключевую роль.

Из всего перечисленного видно, что отношения отдельного плательщика и общества в налоговой сфере резко изменились в пользу уважения прав плательщика. Но общество (в лице крестьянской общины) сохранило ключевую роль в определении размера платежей для отдельного плательщика. В налоговой отрасли крестьянское общество сохранило роль аппарата, дополняющего государственный аппарат и незаменимого для обеспечения жизнедеятельности государства.