Шиловский М.В. Томский погром 20-22 октября 1905 г.: хроника, комментарий, интерпретация

Раздел 2. Реакция и интерпретации томского погрома

§1. Непосредственная реакция (конец октября 1905 - начало 1906 г.)

Оставшиеся после погрома недели и месяцы 1905 года Томск пребывал в раздвоенном состоянии. Как уже было показано выше, подсчитывались и хоронились его жертвы, горожане и властные структуры опасались рецидива. С другой стороны, жизнь брала свое. Революция продолжалась, и ее события, логика развития политических процессов не могли не отразиться на жизни крупного города. В. Н. Азанчеевский-Азанчеев 24 октября телеграфировал в МВД: "Количество постов сокращено. 25 <октября> ожидаю две тысячи войск, необходимые для предупреждения беспорядков при погребении, которое задерживается судебным следователем. Прошу распоряжения хоронить без вскрытия ввиду явного насилия. Революционеры притихли, но озлоблены пожаром и еврейским погромом" [1]. 1300 солдат из соседнего безуездного города Колывани, совершив за пять дней в зимних условиях марш-бросок на расстояние 250 верст, прибыли в Томск 26 октября и были размещены в корпусе ТТИ, Бесплатной библиотеке, "Гоголевском доме" [2].
Еще одним следствием погрома стали беженцы. Даже в середине ноября 1905 г. ехавший из Иркутска в Москву И. И. Попов, отметил их появление в поезде на станции Тайга: "Заняты были все коридоры, а в моем "неприкосновенном" купе оказалось 8 человек пассажиров. Томичи рассказали о кошмаре, пережитом ими в Томске" [3]. Город покидали прежде всего опасавшиеся репрессий. Выбрался из него в форме артиллерийского офицера В. М. Броннер. Брат городского головы, известный книгоиздатель и просветитель П. И. Макушин искал укрытие в с. Протопопово, однако местные крестьяне, опасаясь мести властей, на сельском сходе, созванным ночью, отказались приютить его. За высокую плату один из них согласился отвезти Петра Ивановича на отдаленную таежную пасеку [4].

Пётр Иванович Макушин

   Под непосредственным воздействием произошедшего 23 октября в подгороднем селе Наумовском Семилужской волости произошел единственный случай еврейского погрома в сибирской деревне. Здесь местные крестьяне под руководством сотского Д. Гагина разграбили дом и лавку торгующего еврея Б. Бейлина. Как свидетельствует полицейский протокол, "толпа в это время только смотрела и приступила к разгрому дома и лавки Бейлина через довольно продолжительное время, когда крестьянин Рахов первый начал бить в доме Бейлина двери и окна. Затем вечером, когда дом Бейлина был разграблен и внутри лавки начался пожар, туда снова прибежал сотский Гагин и, схватив полено, начал разгонять тушивших огонь, причем ударил поленом крестьянина Николая Сергеева. При обыске в доме Гагина найдена масса вещей, принадлежавших Бейлину" [5].
   Первыми из общественных формирований города отреагировали на погром эсеры. 23 октября в своей нелегальной типографии они издали прокламацию "К учащейся молодежи города Томска", в которой подвергли критике манифест 17 октября, как отблеск настоящей свободы. "Кроме того, - сообщалось в ней, - самодержавие, чтобы оградить себя от окончательного падения, организовало повсеместно банду хулиганов, черной сотни, которые открыто избивают интеллигенцию, учащихся и рабочих. Ярким примером такого зверства являются еврейские погромы у нас в Томске, в Твери, Ростове, Киеве и других городах". Однако, "наша нравственная обязанность поддержать и продолжить освободительное движение, которое нанесет окончательный удар царящему произволу и насилию" во имя "могучей силы социализма, которую исповедуют партии социалистов-революционеров и социал-демократов" [6]. Как видим, местные эсеры первыми применительно к Томску указали на организаторов погромных действий и их исполнителей (хулиганы и черносотенцы).
   24 октября епископ Макарий провел собрание местного духовенства и церковных старост с целью организации сбора средств для пострадавших от погрома. Кроме того архиерей пригласил в свою резиденцию местных купцов, сделавших подписку на 10 тыс. руб. на эти же цели. 29 октября Томское еврейское духовное правление, в свою очередь, образовало комитет для оказания помощи пострадавшим [7].
   26 октября, после десятидневного перерыва, возобновился выпуск частных газет "Сибирская жизнь" и "Сибирский вестник". С 9 ноября редакторами первой, вместо отъехавшего П. И. Макушина, становятся профессора юридического факультета университета М. И. Боголепов и И. А. Малиновский. В этих повременных изданиях и начинается реконструкция октябрьских событий в городе и определение их причин. В номере от 27 октября редакция "Сибирского вестника" в траурной рамке поместила передовую статью "Памяти 20 октября 1905 года", в которой констатируется: "Толпа озверевших и потерявших образ человека, руководимая какою-то страшною, непонятною силою, осаждает в громадном здании братьев по крови…" [8].
   Помимо свидетельств очевидцев, в газетах появляются уже упоминавшиеся в первой части письма в редакцию А. В. Витте, С. Самгина-Косицына, В. А. Штукенберга, генерал-майора Ризенкампфа, направленные на уточнение отдельных эпизодов или на собственное оправдание. 5 ноября в изданиях публикуется письмо купца 1-й гильдии И. Е. Кухтерина по поводу распространившихся слухах о его причастности к погрому, в том числе присылка керосина для поджога здания железнодорожного управления и выдача вознаграждения мясникам за избиение студентов. Все это автор категорически отрицает и заявляет: "Я сам был подавлен и поражен тем погромом, который происходил в Томске 20-22 октября, и был возмущен до глубины души теми избиениями, которые имели место на площади Нового Собора" [9]. В статье под названием "Народное невежество как одна из причин погромов" (6 ноября) причина произошедшего 20-22 октября объяснялась низким уровнем культуры и сознания народа [10].
   С другой стороны, в повременных изданиях начинается кампания в защиту "доброго имени" городского головы А. И. Макушина, которого освободили из арестантских рот 30 октября, а 31-го он выехал из Томска по совету А. В. Витте, формально в Москву на съезд городских и земских деятелей, где выступил с рассказом о погроме [11]. Уже в номере "Сибирской жизни" от 1 ноября в разделе хроника сообщалось: "Драматическое общество собралось 30 октября, почтило вставанием память погибших и выразило сочувствие А. И. Макушину по поводу "возведенных на него упреков и обвинений" [12]. Далее последовала публикация открытого письма жены Алексея Ивановича, а затем серии заявлений в его поддержку и оправдание. 5 ноября увидело свет заявление городского головы об отказе от должности. Первыми встали на его защиту профессора технологического института Н. М. Кижнер, Е. Л. Зубашев, Ф. Э. Молин, Д. Турбаба, В. А. Обручев, Т. И. Тихонов, Н. И. Карташев, А. Сабека, В. Джонс, А. А. Потебня, В. Л. Некрасов. Их обращение заканчивалось следующими словами: "Как ни ужасны были последние судороги умирающего строя, но они не задержат победного шествия свободы; народ скоро поймет, кто его истинные друзья и доброжелатели" [13]. Кстати, вплоть до конца 1905 г. названные периодические издания выходили с отметкой, что их номера дозволены цензурой.

Иоаникий Алексеевич Малиновский

   20 ноября в "Сибирской жизни" публикуется развернутая передовая статья "Еще к вопросу о причинах погрома". Она не подписана, но, исходя из журналистской практики того времени и содержания, можно предположить, что была написана редакторами М. И. Боголеповым и И. А. Малиновским. На основе анализа фактического материала из столичных и провинциальных газеты, заявляют авторы, "мы пришли к следующим заключениям". Освободительное движение в России "стремилось к тому, чтобы обеспечить священные права человека на неприкосновенность и свободу, чтобы создать государственное управление при участии выборных представителей от народа". Это движение в октябре 1905 г. обратилось к "героическому и крайнему средству" - всеобщей политической забастовке, которая должна была остановить на время "жизнь всей страны". Реакционные элементы в создавшейся ситуации "решили пустить в ход темные силы". "Итак, темный и необразованный народ оказался здесь жертвой своей темноты и той пропаганды человеконенавистничества и вражды к свободе, которую вели реакционные силы". Что понималось под реакционными силами не расшифровывается. Одной из причин погрома статья называет бездействие гражданских и военных властей [14].
   В развитие последнего утверждения в том же номере воспроизводится цитированная выше резолюция представителей служащих всех служб и отделов Сибирской железной дороги по поводу событий в Томске, принятая на заседаниях 12-18 ноября 1905 г. в которой утверждалось, что события 20 октября "были организованы местной администрацией, так как последовательность действий доказывает исполнение заранее составленного плана и лично губернатора Азанчеевского-Азанчеева". Поэтому его необходимо отдать под суд [15].
   Через неделю, 28-30 ноября в Томске распространяется изданная нелегально листовка Томского комитета РСДРП "К гражданам и солдатам". Напомнив, что погромы аналогичные томскому, прокатились после Манифеста 17 октября "по всем городам России и Сибири", анонимные авторы задают вопросы: "Что это было? Откуда появились эти черные сотни громил и убийц? Почему одновременно, как по уговору, пронеслись по всей стране эти злодейства и почему именно после царского манифеста. Кому это нужно было и кто организовал их?" "Чтобы отнять у народа охоту к новым победам над царем, - формулируется ответ на них, - чтобы остановить борьбу народа за его права, чиновники-крепостники, губернаторы сговорились и организовали октябрьские зверства. Как фарисеи за 30 сребреников подкупили Иуду для предательства Христа, так губернаторы и полицмейстеры подкупили деньгами и водкой темных людей и пустили их на грабеж и убийство. Пьяные, темные люди, бессознательные рабы богатых и сильных, как звери накинулись на безоружных, убивали женщин, детей, мелких служащих, рабочих, сторожей и всех, кто попадал им на глаза". Важную роль в организации погромных настроений сыграло епархиальное руководство Русской православной церкви. Поэтому: "Мы ненавидим всех архиереев, благословляющих темных людей на убийство". В заключение звучит призыв к солдатам спешить на помощь революционерам, "чтобы скорее одержать победу над народными палачами, чтобы скорее созвать то Учредительное собрание, которое выработает новые законы и создаст новое НАРОДНОЕ (демократическое) ПРАВИТЕЛЬСТВО" [16].
   Таким образом, уже к концу ноября 1905 г. томские либералы и радикалы в основных чертах сформулировали концепцию погрома, организованного губернатором и архиереем (реакционными силами) и осуществленного "темным народом", "темными людьми" без указания на их сословную или социальную принадлежность.
   Тем временем 8 ноября 1906 г. губернатора В. Н. Азанчеевского-Азанчеева увольняют в отставку, а в конце месяца он выехал из города [17]. Вместо него губернатором назначается генерал-майор, барон К. С. Нолькен, прибывший к новому месту службы 7 января 1906 г. [18]. Еще до его приезда 11 ноября общее присутствия губернского управления отменило постановление городской думы об организации дневной охраны, а сам А. И. Макушин отстраняется от должности городского головы [19]. Взамен уволенного П. В. Никольского исполняющим обязанности томского полицмейстера 17 ноября временно назначается не имеющий чина пристав 2-й Сенной части Томска А. П. Яцев, проделавший с подчиненными колоссальную работу по розыску и возвращению потерпевшим разграбленного имущества. Учитывая печальный опыт событий 20 октября 1905 г. на Новособорной площади, тогда же пожарная служба выводится из подчинения ГПУ и передается городскому самоуправлению [20].
   23 декабря 1905 г. император Николай II подписал указ о введении военного положения в городах и уездах вдоль линии Сибирской железной дороги, в том числе и в Томске, военного положения [21]. Еще не вступивший в должность К. С. Нолькен из губернатора автоматически трансформировался в генерал-губернатора со всеми вытекающими отсюда чрезвычайными полномочиями. По приезде он обратился к населению подведомственного города с кратким уведомлением: "Обращаюсь к населению города Томска с убедительнейшей просьбой, не оставляя трудовой жизни и не нарушая ничем нормального ее течения, всемерно содействовать начинаниям правительственных властей, клонящимся к общему умиротворению и сохранению порядка и спокойствия.
   Пусть все проникнутся убеждением, что правительство, прибегая даже к репрессивным мерам, не преследует иных целей кроме обеспечения общественного порядка и спокойствия и охранения личной и имущественной безопасности каждого гражданина" [22].

Николай Матвеевич Кижнер

   В повременных изданиях продолжали появляться версии-интерпретации погрома. 13 ноября 1905 г. в "Сибирском вестнике" профессор ТТИ Н. М. Кижнер обвинил местные власти в попустительстве. "Администрация, - утверждал он, - воспитанная на других политических взглядах, оказала самое широкое, активное и пассивное содействие организованному черному террору; попустительство приняло самые невероятные формы" [23]. 16 ноября в редакционной статье "К суду" четко формулируются три претензии к уже бывшему губернатору:
   1. "Мы обвиняем губернатора Азанчеевского-Азанчеева в том, что размундировав кадры городской полиции, он, в верном расчете на полицейскую агитацию, сознательно подготовил избиение интеллигенции и студентов". Под "размундированием" очевидно следует понимать упоминавшееся в первой части решение начальника губернии снять полицейские посты с 19 октября и прекращение с этого времени чинами полиции наружной службы.
   2. "Мы обвиняем губернатора Азанчеевского-Азанчеева в преступном бездействии во время двухдневного погрома и не верим в легенду о малочисленности и бессилии войск, так как участники 9-й роты, добровольно выступившие в защиту города, блестяще опровергают эту легенду, а свидетели из общества знают, что 2-3 казака 22-го числа свободно разгоняли трусливых громил".
   3. "Мы обвиняем губернатора Азанчеевского-Азанчеева как преступника против свободы народа и ждем суда" [24].
   Начавшееся успокоение было буквально взорвано распространением в городе в начале декабря нескольких экземпляров листовок, написанных от руки химическим карандашом большими печатными буквами. Я воспроизвожу их текст полностью: "Вчера крамольники постановили убить архиерея, мулу, губернатора, полицию, казаков и солдат бомбами. Мещан, крестьян и чернь посадить в тюрьму и там отравить. Следователя Соболева просили побольше черни и мещан посажать в тюрьму, а почтовых подзуживали не пересылать на них жалоб Царю-батюшке и его указов нам.
   Итак, Белоозерье, Новую деревню хочут спалить и пригородные деревни тоже. Мечеть и собор взорвут бомбами или сделают театрами для митингов. Неужели мы это попустим. Неужели мы свою совесть продали жидам и полякам, как уже продали студенты, почтари и часть железнодорожных. Собирайся народ 6 декабря в 1 ч. дня на площади, кто с чем может. Не бойся солдат, они за нас и за Царя. Казаки тоже.
   Крамольники: Шипицын, Макушин, Бронер, Игишев, Мирошников, Анцыков, Жемчужников, Марциновский, Рута, Зенков, Веселков, Кирноз, Грацианов, Соболев и все жиды и поляки" [25]. Согласно информации полицмейстера, "По поводу этих прокламаций, которые, ввиду их малого выпуска, в подлиннике удалось видеть не более 10-15 лицам, стали ходить по городу чудовищные слухи" [26]. Однако 6 декабря ничего чрезвычайного не произошло. Что касается содержания, то листовку писал какой-то простолюдин. Вероятно, предложение собираться 6 декабря связывалось с отмечаемым в этот день православным праздником Николы Чудотворца (Миколы зимнего), второго после бога заступника от всех бед и несчастий. Помимо известных "крамольников" А. Н. Шипицына, А. И. Макушина, В. М. Броннера, городского врача А. А. Грацианова, большая часть фамилий не известно кому принадлежит, за исключением инженера-железнодорожника А. А. Жемчужникова, выдворенного из Томска на период военного положения [27].
   С начала декабря 1905 г., несмотря на отмену цензуры, разоблачительные материалы исчезли со страниц местных повременных изданий. Основной упор делается в них на оживление общественной активности населения и освещение процесса оформления местных партийных организаций либеральных партий. Большое значение для консолидации радикалов имели состоявшиеся 25 ноября похороны студента университета, социал-демократа И. В. Писарева. "Похоронная процессия [200-300 чел. по разным оценкам. - М. Ш.] с красным гробом прошла довольно медленно (умышленно) по главным улицам гор. Томска с пением вместо "святый боже…" революционных песен, - докладывал полицмейстер, - впереди процессии несли 17 венков с необычайно широкими красными лентами, на которых были разные надписи революционного содержания" [28]. В некрологе, опубликованном в "Сибирском вестнике", подчеркивалось: "Наша газета не принадлежит к органам печати социал-демократической партии, разница во взглядах на тот путь, каким должно человечество достичь светлого общественного идеала, отделяет нас от социал-демократии, но мы также ценим благородную работу ее борцов за высокую идею" [29].
    События в Томске, их трагический финал, получили широкий резонанс в России и Сибири. О том какую информацию о них получали на местах можно судить по издаваемой в Тобольске газете "Сибирский листок". В статье В. Костюрина утверждалось об осаде железнодорожного управления с 10 часов утра до 10 часов вечера, и "это было медленное сжигание живьем женщин и детей" [30]. В номере от 30 октября сообщалось о гибели в Томске примерно около тысячи человек [31]. Как вспоминал редактор иркутской газеты "Восточное обозрение" И. И. Попов "Ужасами погромов Томск побил рекорд перед многими городами России… Здание управления железных дорог, где происходил митинг или даже только получали жалованье, окружили войсками, заперли его и подожгли. Кто хотел спастись от пламени и появлялся на окне, того расстреливали. И все это делалось после молитвы в соборе и, вероятно, с благословления епископа Макария, будущего московского митрополита, и с разрешения губернатора Азанчеева-Азанчеевского. Убили и сожгли более 200 человек, а раненых было без конца" [32].
   Уже в январе 1906 г. Омский комитет РСДРП в листовке "Ко всем" следующим образом объяснил ситуацию с погромами: "Через два-три дня после манифеста [17 октября. - М. Ш.], когда народ радовался своей победе, думая, что настало время свободной жизни без гнета, насилий и произвола со стороны царских слуг, правительство напало на народ. Как по знаку, в один и тот же день по всей России жандармские ротмистры, полиция и шпионы обманом подняли темную часть народа, казаков и солдат на евреев, на образованных людей и рабочих" [33]. Центральная большевистская газета "Новая жизнь" 29 ноября 1905 г. опубликовала письмо своего корреспондента из Томска, который презентуется как "очевидец всех томских ужасов" и по поводу их сообщает, в частности, следующее: "Епископ Макарий открыто содействовал администрации во главе с губернатором Азанчеевым-Азанчеевским в деле "искоренения крамолы" и устройства еврейского погрома. Губернатор, организовав черносотенцев, подкупал их деньгами, поил их водкой, доставил им бочку керосина для поджога здания, в котором спаслись от толпы озверевших хулиганов "крамольники", а Макарий после молебствия сказал черносотенцам напутственное слово и благословил их на борьбу с поляками, студентами и интеллигенцией" [34]. Обобщая информацию о черносотенных погромах в целом по стране, лидер большевиков В. И. Ленин резюмировал: "Революция заставила, наконец, выйти наружу эту "народную силу", силу царских сторонников. Она заставила показать всем воочию, на кого действительно опирается царская власть, кто действительно поддерживает эту власть. Вот они, вот эта армия озверелых полицейских, забитых до полоумия военных, одичалых попов, диких лавочников, подпоенных отбросов капиталистического общества" [35].
    Процесс партийного строительства выразился в проведении 25 ноября в железнодорожном собрании первого учредительного собрания томского отдела конституционно-демократической партии, на котором, по данным полицмейстера, присутствовало 70 чел., "исключительно из высшего интеллигентного общества" [36]. Объединение возникло на базе местной организации Сибирского областного союза, образованной либералами, сибирскими областниками и эсерами в конце августа 1905 г. в Томске на съезде Сибирского областного союза [37]. Предваряя организационное собрание, один из новых редакторов "Сибирской жизни" профессор М. Н. Соболев провозгласил идентичность интересов областников и кадетов и предложил им объединиться, но в организации Партии народной свободы (ПНС) (второе название конституционно-демократической партии) [38]. Состоявшееся в начале декабря 1905 г. совместное заседание бюро томского отдела ПНС и бюро сибирского областного союза приняли решение о том, что "члены Сибирского областного союза при желании могут быть членами конституционно-демократической партии и наоборот" [39].

кадет (открытка)
рисунок Елизаветы Бем

   Первым председателем отдела избирается профессор ТТИ В. А. Обручев. В состав его комитета вошли: профессора Е. Л. Зубашев, И. А. Малиновский, М. Н. Соболев, присяжный поверенный М. Р. Бейлин, мировой судья А. Н. Гаттенбергер, инженер А. А. Жемчужников, зав. пенсионной кассой управления Сибирской железной дороги В. Е. Сентянин, учитель мужской гимназии М. А. Слободской. В начале 1906 г. в объединении насчитывалось 600 членов, из которых примерно 41 % составляли представители буржуазии и 38 % - интеллигенция [40].
   14 декабря 1905 г. состоялось учредительное собрание томской партии "Свобода и порядок", впоследствии отдела Союза 17 октября. В состав его бюро избирается 21 чел., в том числе профессора университета И. А. Базанов, Д. Н. Беликов, Н. Ф. Кащенко, М. Г. Курлов, профессор ТТИ А. К. Ефимов, купцы 1-й гильдии А. Е. Кухтерин, Д. Г. Малышев, Н. А. Молчанов, библиотекарь университета коллежский асессор Н. В. Миницкий и др. Председателем отдела становится Н. Ф. Кащенко. С 1 января 1906 г. началось издание на средства А. Е. Кухтерина печатного органа формирования - газеты "Время" (редактор-издатель И. А. Базанов). Численность октябристов первоначально колебалась в пределах 300 чел. среди которых преобладали буржуазно-предпринимательские элементы - 56,7 % и элитарная интеллигенция - 36,5 % [41].
   Между этими, казалось бы, близкими по социальному составу и политическим целям формированиями изначально началась конфронтация в повременных изданиях по целому комплексу вопросов, в том числе и относительно автономии региона. "Сибирская жизнь развернула систематическую пропагандистскую акцию против октябристов, обвинив их и в том, что "они становятся идейными защитниками интересов капитала" [42]. Противостояние следует объяснить еще и более правыми позициями местных октябристов, близким к черносотенным. Кадетами стали в конце 1905 г. большая часть либералов, которая до этого, в том числе в октябрьских событиях, выступала с радикальных позиций. Не случайно большая часть членов местного отдела "Союза 17 октября" во главе с А. И. Миницким, А. И. Ефимовым, А. В. Дуровым и В. А. Залесским в ноябре 1906 г. образовали "Русское народное общество за веру, царя и отечество", которое 28 октября 1907 г. оформилось как губернский отдел "Союза русского народа" (СРН) [43]. Как видим реальная политическая активность томских черносотенцев как некоего хотя бы аморфного объединения была очень низкой в рассматриваемое время, что не соответствует приписанной им впоследствии организационным и пропагандистским усилиям по организации и осуществлению погрома 20-22 октября 1905 г.
   Созданные политические объединения, судя по имеющейся информации и материалам их газет "Сибирская жизнь", "Народные нужды", "Время", также как и эсеровский "Сибирский вестник", выяснением обстоятельств и причин погрома с начала декабря 1905 г. прекратили заниматься, и эта тенденция продолжилась в 1906 г. На мой взгляд, данное обстоятельство связано с режимом военного положения. 31 декабря 1905 г. было прекращено по распоряжению командующего войсками СибВО издание "Сибирского вестника". Попытка продолжить издание под новым названием "Вестник Сибири" также была пресечена после выхода первого номера в 1906 г. По всей видимости, такая же участь ожидала и "Сибирскую жизнь", поскольку в январе 1906 г. параллельно ей под редакцией И. А. Малиновского и М. Н. Соболева стал выходить еще один орган местных кадетов - газета "Народные нужды". Поскольку "Сибирскую жизнь" не закрыли, в апреле того же года издание дублера прекратилось.

Ефим Лукьянович Зубашев

   Вслед за прессой репрессии обрушились на наиболее активных либералов. Распоряжением все того же командующего СибВО в начале февраля 1906 г. из Томска в 24 часа высылаются присяжный поверенный П. В. Вологодский, профессора Н. М. Кижнер и Е. Л. Зубашев [44]. Последний был директором Томского технологического института, Министерство народного просвещения от должности его не отстранило, да и не имело на это права, поэтому деканам института до возвращения его пришлось по очереди, в течение месяца каждому, исполнять обязанности руководителя вуза. Вслед за ними выслали профессора Г. Л. Тираспольских, городского врача А. А. Грацианова, служащих почтово-телеграфного ведомства Д. Ф. Оржешко, П. Ф. Верещанского, Д. Ф. Кротова, И. С. Толстикова и др. [45] Одним из первых распоряжений временного генерал-губернатора К. С. Нолькена стало распоряжение от 30 января 1906 г. о прекращении деятельности местного Общества попечения о начальном образовании, ввиду его "явно преступной деятельности". В марте решение одобрил министр внутренних дел. Губернское жандармское управление арестовало председателя объединения Н. Ф. Бундюкова и его помощника, присяжного поверенного М. И. Преловского [46].
   У правоохранителей на Михаила Ипполитовича имелось толстое досье. Оказывается, "вредная деятельность Преловского началась в 1903 году и выразилась в следующих преступных действиях: Преловский являлся главным распорядителем Соц. Дем. Партии по приобретению для партии оружия с целью вооруженного восстания. Оратор на заседаниях Общества попечения о начальном образовании… Совместно с частным поверенным Якушевым составил после 18-го октября 1905 года от имени всех присяжных поверенных заявление о не принятии ими к защите дел полицейских чиновников, городовых, казаков и вообще лиц администрации, причем в этом заявлении предлагалось всем присяжным поверенным прийти на помощь освободительному движению. Вел преступную агитацию среди нижних чинов местного гарнизона". Ему, вместе с В. М. Броннером, инкриминировалось руководство октябрьской забастовкой. В конечном счете, М. И. Преловский по постановлению временного томского генерал-губернатора подвергся административной высылке под гласный надзор полиции в Нарымский край "на время состояния губернии на военном положении" [47].
   Еще одной неприятной оплеухой для либералов, своеобразной оценкой их участия в митинговой страде, стали выборы нового состава гласных городской думы на четырехлетие 1906-1910 гг. Дело в том, что Городовое положение 1892 года существенно увеличило представительство мещан в органах городского самоуправления. Уже по результатам выборов 1892 г. в городских думах Томской губернии они имели наибольший удельный вес - 47,2 % (купцы и почетные граждане - 37 %, дворяне и разночинцы - 15,8 %) [48]. Избранная в 1902 г. дума не случайно получила название "интеллигентой", поскольку 47,8 % всех гласных имели высшее или среднее образование [49]. Городским головой впервые в истории города избирается не купец, а врач А. И. Макушин.
   Октябрьская митинговая страда и погром с многочисленными жертвами так или иначе связывалась с действиями городской думы и городского головы. Поэтому на состоявшихся 18 декабря 1905 г. выборах гласных "все кандидаты интеллигентных профессий, как врачи, инженеры, профессора, учителя, адвокаты, за 3-4 исключениями были забаллотированы, а представители купеческого и мещанского сословия прошли громадным большинством голосов" [50]. Так, за активного участника анализируемых событий, эсера, гласного думы прежнего состава П. В. Вологодского за избрание было подано 90 голосов, против 162. Впервые во время выборов учитывалась партийная принадлежность кандидатов. Кадеты провели 7 гласных, октябристы 19 [51]. Таким образом, избиратели сделали выбор в пользу более консервативных (правых) общественных деятелей, нежели радикальные либералы, вошедшие в состав кадетской организации.
   5 февраля 1906 г. на первом заседании думы новым городским головой избирается купец 1-й гильдии И. М. Некрасов, известный в городе не только как видный предприниматель, миллионер, но и как благотворитель и общественный деятель. Его усилиями, в частности, в Томске организуется Добровольное пожарное общество (1882) и Общество взаимного страхования от огня (1897). Именно при Иване Максимовиче городской бюджет перевалил 1 млн. руб. и Томск по этому показателю вошел в число 20 российских городов [52]. "Сибирская жизнь" причину краха "интеллигентой" думы усмотрела в том, что "простой обыватель винит во всех бедах образованных людей", сами выборы квалифицировала как реакционные, показательные в том плане, "насколько далеки еще массы населения от идеалов прогрессивных элементов страны" [53]. Новая дума отменила постановление своих предшественников от 18 января 1905 г., осудившее разгон демонстрации на улицах Томска в этот день и выразившая сочувствие жертвам 9 января в Петербурге. Отменяется и постановление от 18 октября 1905 г. об организации вооруженной дневной охраны [54].
   В 1906 году материалов относительно октябрьских событий 1905 г. на страницах томских газет не появлялось. Единственным публичным упоминанием о них стало выступление бывшего городского головы А. И. Макушина, избранного депутатом Первой Государственной думы (фракция кадетов) от Томской губернии, на одном из ее заседаний. В нем формулировалась уже известная нам версия об ответственности губернатора и епископа: "Устроители погрома настойчиво распространяли в толпе слухи, что евреи, студенты и интеллигенция стреляли в иконы, которые несли манифестанты, что они стреляли в царские портреты, тогда как на самом деле икон не было, а портреты остались совершенно целыми. Они распространяли также слухи, что томский голова объявил себя губернатором, а затем, что какой-то расстрига-поп даже мазал его мирром на царство в кафедральном соборе" [55]. В цитированном фрагменте обращает на себя внимание информация о распространявшихся якобы слухах относительно стрельбы по иконам и царским портретам, которой в действительности не было, поскольку икон манифестанты не несли, а царские портреты во время осады железнодорожного управления они оставили в резиденции губернатора. По всей видимости, Алексей Иванович для большей убедительности включил в канву своего обличительного выступления этот сюжет, который имел место во время погромных выступлений в других городах империи [56].
   Неоднократно в 1906-1908 гг. напоминали горожанам о погроме в своих прокламациях эсеры. В октябре 1906 г. Томский комитет ПСР издал листовку "К октябрьским дням", приуроченную к первой годовщине трагических событий. Собственно о них в ней ничего не говорится, кроме краткой сентенции: "Под ударами наемников полилась народная кровь, потоками которой самодержавие хотело затопить пробуждающееся самосознание, затопить ненавистную ему революцию". Основное содержание направлялось на прославление эсеровской партии, и содержался призыв вступать в ее ряды [57]. В период предвыборной кампании во 2-ю Государственную думу в марте 1907 г. местные социалисты-революционеры в листовке "К избирателям!", напомнив о "черносотенной опасности в Томске",заявили, что для предотвращения ее заключают "именное соглашение с местными кадетами" для того, что провести своих кандидатов на губернском съезде выборщиков 9 мая 1907 г. [58]. Наконец, 20 октября 1908 г. Томский губком ПСР распространил прокламацию "Ко всем. Три года тому назад…", посвященную очередной годовщине погрома и выражающую уверенность в недолгом торжестве контрреволюции [59].
   Таким образом, в самом конце 1905 г. томские либералы и радикалы в основных чертах сформулировали концепцию погрома 20-22 октября 1905 г., организованного реакционными силами (губернатор и архиерей) и осуществленного "темным народом", "темными людьми" без указания их сословной, социальной или профессиональной принадлежности.