Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

• Личность в истории Сибири XVIII-XX веков.

 Предисловие
 Резун Д.Я.
А.И. Лосев как историк городов
 Комлева Е.В.
П.Ф. Ларионов: история "обыкновенного" купца
 Дамешек Л.М.
М.М. Сперанский в Иркутске
 Матханова Н.П.
С.Б. Броневский как мемуарист и любитель музыки
 Туманик Е.Н.
П.М. Муравьева: жена декабриста
 Ремнев А.В.
М.Н. Катков в поисках "сибирского сепаратизма"
 Ивонин А.Р.
Сибирские предприниматели дореформенного периода
 Мамсик Т.С.
Купеческая семья Тюфиных
 Зиновьев В.П.
Мариинские купцы Савельевы
 Ламин В.А., Ноздрин Г.А.
Сибирский купец М.К. Сидоров
 Воробцова Л.Н.
Барнаульский купец Е.В. Ельдештейн
 Толочко А.П.
А.Н. Букейханов в Омске
 Ноздрин Г.А.
В.В. Куйбышев в Каинске
 Макарчук С.В.
Г.Н. Мельничанский в Сибири
 Кириллов А.К.
М.И. Боголепов и идея планирования
 Шиловский М.В.
Литературный псевдоним Irridens. И.Г. Гольдберг
 Бочанова Г.А.
Г.М. Будагов
 Ус Л.Б.
В.А. Обручев в Томске
 Скубневский В.А.
Проблемы истории Сибири в книге Г. Гребенщикова
 Чедурова Е.М.
Теоретик кооперации М.И. Туган-Барановский
 Баяндин В.И.
Городские головы Новониколаевска
 Звягин С.П.
Деятельность М.П. Головачева в 1918-1922 гг.
 Исаев В.И.
Жизнь и смерть инженера П.М. Жаркова
 Тимошенко А.И.
Н.Я. Новомбергский у истоков планирования
 Зольникова Н.Д.
Судьбы сибирских староверов
 Красильников С.А.
"Репрессивный вектор" науки
 Модоров Н.С.
Л.П. Потапов - исследователь народов Сибири
 Сокращения

   К 1860-м гг. Россия вместе с ее окраинами, включая и Сибирь, оказалась охвачена процессом модернизации. Поскольку модернизация имела всеобъемлющий, международный характер, то вопрос о выборе не стоял. Передовые слои общества, в частности, предприниматели, выступавшие в сословном облике купечества, вынуждены были адаптироваться [1] к новым условиям. Однако далеко не все купеческие сообщества с готовностью приняли вызов времени. В числе таковых оказалась семья западносибирских купцов-пароходчиков Тюфиных. На первый взгляд, банкротство Тюфиных выглядит естественным следствием модернизации, но при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что причины его носили более сложный характер.
   До недавнего времени в литературе имелись весьма скудные и не вполне достоверные сведения о Тюфиных. Изданные ныне мемуарные записки приказчика Тюфиных - П.Ф. Кочнева [2] - дают фактологический материал для некоторых реконструкций процесса их предпринимательской деятельности на стадиях взлета и падения, а также психологической драмы людей "старого закала", не сумевших найти себя в новых условиях. П. Кочнев был принят в семью Тюфиных на должность мальчика-слуги, а позже, став их доверенным лицом, находился в контакте со всеми ее членами. В его воспоминаниях нашли отражение далеко не все обстоятельства интересующего нас явления, но пока это единственный источник, благодаря которому возможно увидеть многие его знаковые моменты глазами очевидца.
   Наум Андреевич Тюфин, глава семьи, родился ок. 1800 г. в какой-то глухой "заболотной" деревне Тавдинской волости. К 1869 г., когда П. Кочнев стал фактически членом его семьи, ему было около 70 лет. У Тюфина было два сына. Николай (45 л.) жил с семьей в Томске; Алексей (42 г.), также женатый, - в Тюмени, общим домом с отцом. Старший был женат на дочери минусинской купчихи Ревнивых; младший - на дочери курганского купца Мякинина. Оба брата имели по одному сыну и по две дочери. О происхождении супруги Наума - Надежды Дмитриевны (65 л.) - мемуарист не сообщил, вспоминал ее с неприязнью: была сварлива, пила без меры спиртное, скончалась от рака желудка в 1871 г. В этом же году умерла ее мать Ксения Александровна, теща Наума (около 95 лет), а затем - его сестра Арина (около 75 лет). Обе "старухи" доживали век в купеческом доме, занимая отдельную комнату. Старшая дочь Тюфина-старшего - Дарья (40 л.) была замужем за А. М. Ключаревым (о его происхождении данных нет). Он умер также в 1871 г., простудившись при перегрузке товаров. Сын и три дочери Ключаревых остались на попечении деда. Младшая дочь Наталья Наумовна (30 л.) была выдана замуж за сына священника - Н. Т. Карпова. Зятья с семьями жили от Наума отдельно, но служили в качестве его доверенных лиц.
   До 1874 г. фирма Тюфина именовалась "Пароходство Н. А. Тюфина". С 1874 г. по 1883 г. - "Торговый дом Наум Тюфин и Сыновья". В начале 1870-х гг. дело Тюфина находилось в цветущем состоянии. В Тюмени он имел двухэтажный дом - 6 комнат внизу и 8 вверху, кроме мезонина в две комнаты. Внизу дома размещалась белая кухня для хозяев. Справа от дома стоял флигель - черная кухня и две комнатки - для прислуги, прачечная. Под одной крышей с флигелем располагались амбар с погребом и каретник. Затем шли два корпуса с конюшнями и стайками для коров с сеновалами. По левую сторону от дома располагался двухэтажный корпус: главная контора с прихожей, двумя комнатами - для служащих и сторожа, помещением для архива и разного имущества. Низ здания занимали: амбар с погребом, завозня, две кладовые для товаров и припасов.
   В составе домашней прислуги постоянно числились: приказчик материальный (он же домашний эконом); экономка (прежде нянька детей Алексея Наумовича); человек ("лакей") хозяина; 2 кучера; 2 кухарки; 2 прачки; дворник; горничная (она же массажистка) молодой хозяйки; сторож в конторе; караульный во дворе; мальчик-слуга. В конторе служили: управляющий, бухгалтер и счетовод.
   Не назвав сумму капиталов, которой обладала фирма, мемуарист подробно описал ее недвижимость. Кроме 6 собственных пароходов Тюфин использовал еще 4 судна, арендованные у компании "Заря". Пристань для судов располагалась на р. Туре. Огромное ее хозяйство включало: два корпуса пакгаузов - для товаров; корпус складов для припасов, материалов и т.п.; два дома - для материального приказчика и караульных. В ведении материального приказчика находились склады, слесарни, кузницы, запасы леса и дров. Он же наблюдал за постройкой и ремонтом барж и пароходов. Пакгаузами заведовал особый приказчик: принимал товары и сдавал их для отправки на баржи и пароходы. На пристани имелись лошади для нужд приказчиков. Максимальное жалованье служащего составляло 100 руб. в мес., минимальное - 25 руб. (без дополнительного содержания). В штат судовых команд входили: командиры пароходов и машинисты (каждый имел помощника), лоцманы, штурвальные, кочегары, матросы, рабочие. На каждой барже, имелся приказчик и 8-12 матросов.
   Николай Тюфин также имел свой дом в Томске, а на р. Томи пристань "Черемошники" со всеми необходимыми службами и двухэтажным домом. В нем размещалась контора и квартиры для семей пакгаузного и материального приказчиков. Летом семья Тюфиных также жила в "Черемошниках" как на даче. Николай имел полную доверенность от отца на ведение дел не только в Томске, но и еще на одной пристани - на р. Оби - в с. Спирино Ордынской волости. Недалеко от Спирино, в д. Алеусы, находился участок по строительству барж и барок для тюфинского пароходства. Спирино являлось стратегически важным пунктом для дел торгового дома. В районе Бурлинских озер Тюфины арендовали у казны с 1871 г. на 10 лет 5 соляных участков. Поскольку "антимонопольный" закон позволял аренду на одно имя только одного участка, то прочие оформлялись на подставных лиц. Соль добывали наемные рабочие-киргизы (казахи). Часть соли продавалась прямо на озере, другая доставлялась в Спирино. Для ее хранения на Каменной сопке были выстроены три складские корпуса вместимостью до 300 тыс. пуд. По наступлении весны соль сплавлялась вниз по Оби в Тюмень, Томск и Ачинск; в качестве строителей барж, перевозчиков соли и сезонных рабочих-грузчиков использовались местные крестьяне. В Спирино Тюфины имели богатый дом (купленный у известного в сибирской историографии князя Н. А. Кострова). В нем жил управляющий соляным, строительным и сплавным делом. До 1871 г. эту обязанность выполнял А.М. Ключарев. Ежегодно Тюфин и его сыновья, взяв с собой прислугу, посещали Ирбитскую ярмарку для заключения контрактов на перевозки грузов. Алексей находился в постоянных разъездах - в т. ч. в Екатеринбург, Пермь, Санкт-Петербург - для поддержания связей с агентами поставщиков товаров и кредиторами.
   Дело Тюфиных представляло собой типичный образец сибирской семейной предпринимательской кооперации доиндустриальной эпохи. Тюфины сочетали производственную (судостроительство, добыча соли), торговую и транспортно-перевозочную деятельность. Их деловые связи охватывали всю Сибирь. Традиция (в мемуарах П. Ф. Кочнева упоминание об этом отсутствует) называет Н. А. Тюфина основателем коммерческого пароходства в Западной Сибири - строителем парохода "Основа" в Туринской слободе близ Тюмени в 1836-1838 гг. Известно, что с 1859 г. он являлся членом пароходной компании "Опыт". Ее компаньоны первыми стали совершать перевозку грузов пароходной тягой: на север - до Обской губы, на юг - до Семипалатинска, а также по рр. Тавде, Сосьве, Лозьве, Чулыму и Кети. Тюфин был в числе лиц, имевших (1859, 1866 гг.) правительственные привилегии на развитие пароходства в бассейнах этих рек. В 1865 г. его пароход "Алмаз" совершил первый рейс Тюмень - Ачинск. За общественную деятельность в родном городе Тюфин был отмечен наградами - медалями на Аннинской и Станиславской лентах.
   Мы не знаем, каким образом приобрел Тюфин свой первоначальный капитал. Кочнев полагал, что бывший тавдинский крестьянин скопил деньги, выстроив большую лодку-каюк и занявшись сплавом разных грузов - соли, извести, рыбы и проч. - по рр. Туре и Тоболу. От Тюмени до Тобольска лодка ходила "самоплавом", а обратно - с помощью бурлаков. Операции подобного рода обычно совершались артелями. Опыт сельского общежития диктовал именно такой способ адаптации к новой ситуации. Артельщики, очевидно, принадлежали к единой вере - беспоповщине. Именно этот фактор решил судьбу П. Кочнева. Тюфин не нуждался в "мальчике", но отказать матери Павла - дочери единоверца Осипа Плеханова - полагал себя не в праве. Он взял на себя обязанность воспитателя и вывел Павла "в люди".
   Не исключено, что определенная часть капиталов была получена в результате браков вначале хозяина, - он прибыл в Тюмень с Тавды уже женатым, - а затем и сыновей. Семейно-клановое начало, давшее толчок "бизнесу" и обеспечившее успех делу, пронизывает все устройство семейного быта бывшего крестьянина: дело Тюфина покоится на обоюдных усилиях двух его сыновей и зятя Ключарева; деловые отношения связывают его с курганской родней - отцом снохи Парасковьи, супруги Алексея. Выдавая младшую дочь в замужество, он гарантирует ее супругу место управляющего в своем огромном хозяйстве; родственники фигурируют в числе его работников: сторожей, обслуги, лоцманов и баржевых приказчиков. Судьбу молодых людей, выросших в системе отношений его торгового дома, он достаточно мягко, но уверенно выстраивает "под себя". П. Кочнев, обвенчавшись с воспитанницей тюфинской "подруги" (гражданской жены), осознает, что все было решено хозяином заранее.
   Самый быт большого городского дома, где по торжественным дням (именины, прежде всего) собирался "цвет" тюменской "аристократии", в обычное время жил по единому закону: ранний завтрак, поздний ужин и обязательный послеобеденный сон для всего семейства; в субботу баня, в воскресенье и праздничные дни обильные застолья. Обеспечением семьи и служб продуктами питания занимался особый приказчик, в то же время во дворе содержались не только лошади, но и коровы, для которых заготавливалось сено. Вся семья по вечерам пила свежее молоко.
   Правда, новые веяния уже налицо. Если хозяин и даже его старший сын не особенно сильны в грамоте - могут писать (не ставя других знаков препинания, кроме точек), выписывают газеты и журналы (предпочитая слушание чтению); то молодое поколение, начиная с Алексея, более тесно связано с внешним миром посредством достижений письменной культуры. Домашнее образование своих детей, в т. ч. дочерей, он начинает с обучения не только письму, рисованию, но, прежде всего, иностранным языкам. Для получения образования девочки отправляются в гимназии, мальчик по ее окончании - в специальное учебное заведение. В кабинете Алексея среди "случайных" книг - "Положение рабочего класса в России" (В. Васильев, 1869 - псевдоним В. В. Берви-Флеровского). А периодика дает полное представление о поэзии тех, кто в наше время представляет классику отечественной литературы. Пока их также чаще слушают. В гостиной любят стихи, а в "людской" - прозу П. И. Мельникова-Печерского. Полуграмотная супруга Алексея не упускает возможности приобщиться к переводной западной литературе хотя бы со слуха.
   Полон текущей периодики и кабинет Н. Тюфина в Томске; кроме того, он - любитель музыки и театра (разумеется, в том виде, как он присутствует в быте горожан того времени), а также - живописи: стены его дома украшают дорогие картины. Его дети получают образование в гимназии. И сам он, и его супруга занимаются благотворительностью; она - директриса Томского дамского тюремного Совета, утверждена в этом звании самим императором (1867).
   Начало упадка торгового дома Тюфиных Кочнев относит к 1870 г. В этом году во время навигации - на пути из Тюмени в Томск - у них сгорела нагруженная товарами баржа и одновременно затонула другая. Убыток мемуарист определил в 300 тыс. руб. Порченую продукцию хотя и удалось сбыть, но по самой низкой цене. Убытки товаровладельцам Тюфины не могли компенсировать полностью, и долги с набегавшими в течение 10 лет процентами довели фирму до полного разорения. Главное же, пострадала репутация Тюфиных как перевозчиков товара. Этим обстоятельством воспользовались поволжские пароходчики, объединившиеся вокруг компании "Колчин и Игнатов". В их распоряжении появились более мощные пароходы, построенные в короткие сроки благодаря кредитам и казенным подрядам, полученным через чиновников, близких к императорскому двору. "Компанейщики" завлекли торговцев обещанием более надежных, быстрых доставок грузов и пассажиров по назначению. Для этой цели во время Ирбитской ярмарки они использовали газетную рекламу.
   Старые сибирские пароходчики, в состав которых входил целый ряд известных фамилий, включая Тюфиных, пытались сохранить свои отношения с товаровладельцами, основанные на давних личных связях. Обращаясь к ним также через газету, они апеллировали к сознанию своих агентов, - напоминая, скольких усилий и капиталов стоило им первопроходчество по освоению речных путей, связующих Сибирь и Поволжье.
   До смерти Наума Тюфина, последовавшей в 1880 г., его дело, постепенно угасая, все-таки держалось, благодаря связям с кредиторами, покоившимся на личном к нему доверии: в частности, братьев Каменских, также в прошлом крестьян. Основную опору при этом давали торговые операции с солью, доставка по контрактам сузунской меди в Ирбит. Однако Спиринский филиал торгового дома после отъезда Ключарева и перехода управления в руки "чужого" для семьи человека - Д. Яковиненко - сократил доходы. Новый управляющий, пользуясь доверием Николая, обратил спиринское хозяйство в свою "вотчину", где жил как "помещик". Тюфину удалось удалить Яковиненко только с помощью преданного семье П. Кочнева, тайно ревизовавшего систему его "управления". Аналогичным "бизнесом" занимался и другой служащий, приставленный к приему и погрузке меди.
   После смерти отца сыновья оказались совершенно не способны выработать единую линию поведения. Николай продолжал заниматься безмерной благотворительностью, несмотря на то, что ему приходилось постоянно искать кредиторов в Томске. Когда доверие к нему в городе исчерпалось, он использовал авторитет своего управляющего В. Шмурыгина. Последний в конечном итоге расстался с ним. Вслед за ним покинул Спирино и самый преданный из управляющих - П. Кочнев. В условиях, когда торговый дом терпел крушение, Николай, наезжая в Спирино, заводил себе любовниц из молодых крестьянок, пользуясь услугами сводни. Когда же дело кончалось беременностью, он выдавал девиц в замужество, награждая дорогими подарками и деньгами.
   В поисках средств братья стали закладывать пароходы, причем одно и то же судно бывало заложено разным лицам: одним в Томске, другим - в Тюмени. В конце концов недвижимое имущество торгового дома было в 1882 г. секвестровано. Алексей пытался сохранить часть капиталов, оформив счет в банке в Екатеринбурге на имя своего служащего, но при судебном разбирательстве был им выдан. Его обвинили также в поджоге склада с целью получения страховых денег. Он был осужден и приговорен к поселению в Восточной Сибири. В Иркутске он попал в больницу, потом - в богадельню, где умер в 1885 г. в возрасте около 55 лет Николай Тюфин какое-то время скрывался от ареста, но потом был посажен в тюрьму в Тюмени, там заразился тифом и умер в возрасте 57-58 лет.
   Драма братьев Тюфиных, конечно, отразилась на судьбе их детей и родственников, но не столь трагически, как это можно было бы предполагать. Н. Карпов, прежде окончивший Тобольскую семинарию, после банкротства Тюфиных получил должность священника в каком-то сибирском селе - младшая сестра Тюфиных, Наталья, стала попадьей. Дарья (в первом браке Ключарева) со своим новым супругом Орловым, прежде служившим у брата Николая, оказалась в Спирино, в бывшем "княжеском" доме. Дом этот, как выяснилось, не попал в секвестр: был оформлен на минусинскую купчиху Ревнивых. Позже Орлов дом продал и, перебравшись в Камень, вполне адаптировался к его жизни: в мелких размерах занимался соледобычей и комиссионерством. Дочерей своих, окончивших Тобольскую гимназию, Дарья выдала в замужество за разночинцев. О судьбе ее сына Анатолия Кочнев не сообщил.
   Обе дочери Алексея после окончания гимназии вышли замуж: Мария - в Екатеринбург, Раиса - за купеческого сына Зырянова в Туринскую слободу; Федор Алексеевич окончил в Екатеринбурге какое-то специальное учебное заведение и служил на железной дороге. Сын Николая, Александр, учился в Петербургском университете, получил степень кандидата естественных наук и работал в акцизном управлении; дочери окончили гимназию.
   Сколь ни трагически выглядит индивидуальная судьба братьев Тюфиных, следует признать, что она в определенном смысле отражала явление, характерное для сибирского купеческого предпринимательства в целом. В историографии уже достаточно давно присутствует мнение: в условиях Сибири в силу каких-то не вполне ясных причин "не выстраивались" купеческие династии. Успешный, казалось бы, в рамках семьи процесс первичного накопления капиталов через одно-два поколения оборачивался дезадаптацией: капиталы распылялись, а их владельцы в лучшем случае вновь приобретали статус мещан, либо крестьян. В новых условиях, как видим, внуки бывшего крестьянина, а затем первогильдейца Тюфина, оказались в результате банкротства его торгового дома в рядах чиновников; внучки - в замужестве за разночинцами. Недостаток адаптивного потенциала, "выбросивший" отцов из купечества, принудил детей адаптироваться к иной, не столько коммерческой, сколько "служилой" среде.
   Загадку потери адаптивного потенциала русским купцом на определенном этапе своей жизнедеятельности в свое время безуспешно пытались разгадать отечественные писатели П. Д. Бобырыкин, К. М. Станюкович, Д. Н. Мамин-Сибиряк, М. Горький. Этот феномен они объясняли особенностями национального характера, наследием "эпохи крепостничества". Научная социология ныне склонна решать эту проблему поисками причин в сфере менталитета. В то же время имеющиеся в литературе модели экономического и социокультурного развития Сибири доиндустриального периода, позволяют высказать по этому поводу иную рабочую гипотезу, подтверждаемую и мемуарами Кочнева. Обратившись к ним, нетрудно заметить, что братья Николай и Алексей Тюфины, достигнув трудами своего отца купеческого статуса, вовсе не стремились к тому, чтобы воспитать своих сыновей как профессионалов-предпринимателей. Причем в этом отношении они повторяли своего родителя. Подобное "равнодушие" к перспективам семейного дела, вытекало, на наш взгляд, из самого характера сибирского предпринимательства, которое в свою очередь было следствием специфики российской "цивилизации" в целом: менталитет ее носителей выступал здесь лишь как следствие, а не причина.
   Россия изначально была страной аграрной. Ее экономическое развитие, обусловленное наличием громадного колонизационного фонда, осуществлялось в рамках социального строя, который держался на семейно-родовой организации труда. При непосредственном участии семейно-родовых связей осуществлялось и само поступательное колонизационное движение в Сибири [3]. Они были основой быта как первопроходцев, так и их потомства после окончательного закрепления Екатериной II юридического статуса крестьянской общины.
   Большая часть купеческого сословия формировалась из крестьянства и занималась предпринимательством, используя те же семейно-клановые и земляческие связи, как правило, идейно скрепленные "своей верой". Пример Тюфиных - частный случай общего правила. Совокупность этих социокультурных факторов обеспечивала успех в накоплении первичных капиталов и расцвет дела (фирмы, торгового дома), но лишь до определенного уровня. Хозяина и работника связывали в мире предпринимательства на фамильно-клановой основе особого рода обязательства - неофициальные - доверительные, личные, имевшие характер взаимообмена услугами. У купца из крестьян на первых порах не было нужды ни в кредиторе в виде банка, ни в посреднике в виде чиновника.
   Когда же бизнес перерастал семейно-земляческие рамки, - а закон развития в этом направлении действовал объективно, в силу конкуренции - адаптивный потенциал его хозяина переставал соответствовать новым условиям. Прежде всего, он вынужденно расширял круг нанимаемых работников, выходя за пределы "знаемого". Если на предыдущем этапе хозяин и работник (даже при наличии управляющего) знали друг друга в лицо, то теперь эта связь терялась, а вместе с ней исчезали и постоянные нравственные ориентиры. Если Кочнев, воспитанный в семье хозяина в единой с ним вере, берег его добро пуще своего, то Яковиненко, и, отнюдь, не он один, как показано в мемуарах, присваивал его без меры и без зазрения совести, полагая воровство своего рода бизнесом. Недостаток "своих" работников хозяин возмещал массовым наймом "чужих", в частности, ссыльных, утративших нормы патриархальной морали. Судовые команды пароходчиков, получив расчет, занимались пьянством в такой мере, что командиры пароходов вынуждены были откладывать рейсы на сутки, а то и более; пили и непосредственно на рабочих местах, отчего происходили аварии, пожары, посадки на мель и т. п. - соответственно, потеря судов и товара. Привычные адаптивные механизмы уже не могли помочь хозяину, он терял контроль над своим делом, тем более, что его филиации "расползались" по территории, по масштабам равной не одному европейскому государству, и это - при отсутствии железных дорог, не говоря уже о телефоне и автомобиле - непременных атрибутах буржуазного предпринимательства в его современных (по крайней мере - XX века) формах. Кроме пространственного, начинал давить и демографический фактор: разрасталась не только семья хозяина, что требовало дополнительных расходов, но и его свойственников, "кормившихся" от богатого патрона.
   Конкуренция (за кредиты и доверие "кладчиков"), в условиях модернизации принимавшая более ожесточенные формы, усугубляла надвигавшийся кризис семейных фирм. Мог ли глава торгового дома в подобных условиях развития своего бизнеса - вначале будучи занят накоплением первичных капиталов, а затем проблемой "выживания" - заниматься профессиональным воспитанием своих детей и внуков? Очевидно, не мог, т. к. не обладал для этого необходимым временем. Да и традиция не предусматривала в структуре семьи крестьянина и горожанина периодов профессионального ученичества детей.
   Богатый купец мог дать детям общее образование и по возможности приобщить к делу, но при условии жесткого выполнения своих требований. Бизнес, находившийся постоянно в стадии "выживания", не предусматривал "проб и ошибок". Со смертью патриарха обрывались последние связи, державшие дело. По совокупности обозначенных причин падение дела Тюфина и трагедия его сыновей выступала логическим следствием постепенной утраты адаптивного потенциала не столько каждым из них, сколько их отцом. Очевидно, что алкоголизм, которым страдала их мать, также был проявлением семейных проблем, возникших задолго до кризиса 1870-х гг.
   Из анализа мемуаров П. Ф. Кочнева следует, что процесс дезадаптации не был единовременным и не был исключительно связан с обновлением общественных отношений. Изучение в обозначенном направлении истории развития семейного препринимательства и всей сопровождавшей его социокультурной ситуации представляется весьма перспективным. Оно позволит, на наш взгляд, существенно уточнить вектор развития российской цивилизации в целом и, освободившись от ныне дежурных понятий - "патриархальность", "отсталость", - увидеть в более адекватном свете и различия между Сибирью и Европейской Россией, и причины устойчивого противостояния России и Запада.

  [*] Работа выполнена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН "Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям".
  [1] Понятийный аппарат теории адаптации, используемый в очерке, рассмотрен в ряде работ О. Н. Шелегиной (Шелегина О. Н. Адаптационные процессы в культуре жизнеобеспечения русского населения Сибири в XVIII - начале ХХ (К постановке проблемы). Новосибирск, 2005 и др.) и потому оставлен без комментария.
  [2] Кочнев П. Ф. Жизнь на Большой Реке: записки сибирского приказчика. Новосибирск, 2006.
  [3] Мамсик Т. С. Хозяйственное освоение Южной Сибири: механизмы формирования и функционирования агропромысловой структуры (XVIII - XIX вв.). Новосибирск, 1989.