Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

• История общественного самоуправления в Сибири второй половины XIX - начала XX века

   Основной функцией городского самоуправления в Сибири второй половины XIX - начала ХХ в. являлась хозяйственная деятельность: управление муниципальным земельным фондом, принятие мер против пожаров и других бедствий, строительство и эксплуатация городских предприятий, содействие развитию торговли и промышленности, внешнее благоустройство, обеспечение санитарного надзора городов. Характер и эффективность работы в значительной степени зависели от естественно-географического положения городов, занимаемой ими территории, численности населения, застройки, административного значения, социально-экономического развития региона и страны в целом, государственной политики.
   В соответствии с группировкой городов, принятой официально Центральным статистическим комитетом, к большим городам (свыше 100 тыс. жителей) относились два - Томск и Омск, к средним (от 20 до 100 тыс.) - девять (Тобольск, Курган, Тюмень, Барнаул, Бийск, Новониколаевск, Красноярск, Иркутск, Чита), к малым (от 5 до 20 тыс.) - 15 (Ишим, Тара, Тюкалинск, Ялуторовск, Каинск, Мариинск, Колывань, Ачинск, Енисейск, Канск, Минусинск, Нижнеудинск, Верхнеудинск, Нерчинск, Троицкосавск); к городам-селам (менее 5 тыс. жителей) - 14 (Березов, Сургут, Туринск, Кузнецк, Нарым, Туруханск, Балаганск, Верхоленск, Киренск, Илимск, Акша, Баргузин, Селенгинск, Мысовск) [1]. Таким образом, в Сибири преобладали малые города и города-села (72,5 %), значительно меньше было средних (22,5 %) и всего 5 % составляли большие города. В Томской губ. малые города и города-села составляли 55,5 %, в Тобольской - 72,5, в Енисейской и Иркутской - по 83,3, в Забайкальской обл. - 87,5 %. Наиболее заселенную селитебную площадь имели Томск (3 млн кв. саж.), Иркутск (2,8 млн), Омск (2,5 млн), Красноярск (1,9 млн), Тюмень и Барнаул (по 1,8 млн), Нижнеудинск (1,5 млн), Новониколаевск (1,4 млн), Чита, Нерчинск и Троицкосавск (по 1,2 млн кв. саж.).
   Города застраивались в основном деревянными домами, что было связано с изобилием и доступностью строительного леса, слабым развитием кирпичного производства, недостатком квалифицированных мастеров, традициями. По данным статистических комитетов, собранным в 1910 г., в городах Тобольской губ. на каменные здания в среднем приходилось лишь 4,8 % жилых строений, в Томской - 3,3, в Енисейской губ. - 5,2, в Забайкальской обл. - 3, в Омске - менее 1 % [2] (табл. 6). Наибольшим числом каменных домов отличались Курган, Томск, Красноярск. Строились и смешанные дома с кирпичной нижней частью, но их было мало: в городах Тобольской губ. в среднем 3,4 % строений, в Томской - 2,6 %. Чаще всего они встречались в Красноярске (31,4 % строений), Кургане (12 %) и Новониколаевске (9 %).

   Застроенные преимущественно деревянными домами, сибирские города часто подвергались пожарам, приносившим огромные бедствия и убытки. Огромный ущерб Иркутску нанес пожар 22-25 июня 1879 г., названный современниками "горестным и еще небывалым в Сибири". Выгорело 75 кварталов лучшей, благоустроенной части города: 105 каменных и 3,4 тыс. деревянных построек, где проживало около 15 тыс. чел. Следы пожара были ликвидированы лишь в начале 1890-х гг., но многое не подлежало восстановлению. Погибло немало памятников архитектуры, ценнейших книг, архивных документов, музейных экспонатов. После пожара городская дума вынесла решение о запрещении деревянной застройки в центральных районах города [5]. В Томске весной 1882 г. огонь уничтожил более 350 домов, в 1900 г. убыток от пожара исчислялся почти в 900 тыс. руб. С 1893 по 1902 гг. пожары в Барнауле причинили ущерб на 350 тыс. руб. Пожар 1907 г. в Бийске уничтожил более 130 домов [6].
   В Новониколаевске с 1908 по 1912 гг. произошло 150 пожаров, с 1911 по 1917 гг. - 328. Самым бедственным стал пожар 11 мая 1909 г.: выгорело 22 квартала - около 800 домов, шесть сельскохозяйственных складов, много магазинов, прервалась телеграфная связь, без крова осталось более 6 тыс. чел. Общий ущерб превысил 5 млн руб. [7]. В качестве помощи город получил в общей сложности 150 тыс. руб. казенных средств, 2 млн руб. выделили страховые общества, на 100 тыс. руб. казна отпустила лесоматериалов, 20 тыс. руб. составили пожертвования, в снятии же выкупной суммы было отказано. Во избежание пожаров решением городской думы от 28 августа 1909 г. запрещалось возводить деревянные строения во многих кварталах центральной части города. Выгоревшая площадь застроилась лишь к 1912 г. [8].
   В целях борьбы с пожарами городские самоуправления издавали специальные обязательные постановления, стремились обзавестись муниципальной противопожарной службой, а также привлекали к этому добровольные и частные пожарные команды. Так, в начале ХХ в. действовали обязательные постановления "О хранении запасов сена в помещениях под железной крышей" (Томск), "О мерах предосторожности от пожаров" (Новониколаевск), временные правила, воспрещающие "загромождать обывательские дворы лесом, экипажами, бочками, разогревать самовары в сенях, без разрешения полиции пускать фейерверки" (Томск) и др. [9].
   Финансирование пожарной помощи увеличивалось с начала XIX в. В 1812 г. из городских доходов Красноярска было отпущено 600 руб. для приобретения пожарных машин. С 1834 г. в городе действовал временный комитет по изысканию средств на организацию полицейской и пожарной части. В 1853 г. личный состав противопожарной службы состоял из брандмейстера, унтербрандмейстера и 14 рядовых, в 1858 г. пожарная команда насчитывала 26 чел. [10] С 1879 г. наряду с муниципальной пожарной частью функционировало "Красноярское вольное пожарное общество", объединявшее на 1 января 1913 г. 526 членов. Общество содержало две пожарные команды, лавку и склад инвентаря, создало общество "Взаимного от огня страхования", оказывало скорую медицинскую помощь в ночное время, активно участвовало в строительстве городского водопровода, за широкое осуществление "предупредительных и оборонительных" мероприятий удостоилось диплома I степени на международной выставке 1912 г. в Санкт-Петербурге [11].
   Поскольку пожарные команды курировались полицейским ведомством (местной полицией), участие городов сводилось к содержанию команд и заведованию их хозяйством. Такая ограниченная роль городов не оправдывалась затратами, которые они несли на пожарную часть, и в целях упорядочения пожарного дела городские власти стремились к сосредоточению в своих руках хозяйственных и административных функций. Так, в 1905 г. в Томске местная пожарная служба перешла в полное распоряжение городской думы. Созданная затем ею комиссия занялась преобразованием инфраструктуры пожарной безопасности, поделив город на шесть участков. В результате новшеств усовершенствовались организационная работа и техническое обеспечение. В сентябре 1913 г. Барнаульская городская дума постановила возбудить ходатайство "о переименовании Барнаульской пожарной команды из полицейской в городскую общественную" [12].

   Начало организованным противопожарным действиям в Новониколаевске положило Добровольное пожарное общество, учрежденное 11 мая 1897 г. на пожертвования и ежегодную субсидию Кабинета в размере 400 руб. С получением статуса города в Новониколаевске формировалась муниципальная противопожарная служба. 30 ноября 1905 г. собрание уполномоченных обсудило вопросы оборудования пожарного обоза общей стоимостью 20,9 тыс. руб. Детальной разработкой организации предприятия занималась комиссия в составе Лапшина, Литвинова, Стойлова, Титлянова [15]. В том же году за счет городского бюджета была построена пожарная каланча на Новобазарной площади. 11 июня 1906 г. состоялось открытие такой же каланчи в Вокзальной части города. При ней имелись помещения для пожарного обоза: две пожарные машины, два багровых хода, 12 бочек для воды, 23 лошади, 30 чел. команды. Оборудование обоза обошлось в сумму 22,7 тыс. руб. В 1907 г. обоз усилился двумя машинами, 8 бочками, 10 лошадьми и 12 чел. пожарной команды. В том же году была построена каланча в Закаменской части и выделен для нее обоз: 10 чел. пожарной команды, 8 лошадей, 55 бочек. Во время пожара 11 июля 1909 г. значительная часть городского обоза погибла. Восстановление и усиление обоза, устройство артезианских колодцев требовало не менее 10 тыс. руб.
   К концу того же года в городе имелись четыре муниципальные каланчи, пять насосов и машин, 12 ходов с бочками и другой инвентарь. Кроме того, вольные и частные дружины располагали пятью насосами и машинами, 18 бочками (табл. 7). По решению городской думы на улицах Новониколаевска было установлено семь баков для воды емкостью по 1 тыс. ведер каждый, домовладельцам вменялось в обязанность постоянно иметь на своих усадьбах емкости с водой. В случае пожара городская управа привлекала частных водовозов и только при этом условии разрешала им заниматься городским извозом. За 1906-1917 гг. на муниципальный пожарный обоз город израсходовал 342 тыс. руб., из них более 184 тыс. на личный состав. Остальные средства пошли на приобретение и содержание лошадей, строительство Вокзального и Закаменского депо, ремонт инвентаря и др. нужды. Стоимость недвижимого и движимого имущества городских пожарных обозов с 10,6 тыс. руб. в 1906 г. увеличилась до 35,6 тыс. руб. в 1917 г. [16].
   По данным на 1910 г., служба пожарной помощи была создана, за исключением Троицкосавска, во всех городах Сибири. Она состояла из муниципальных пожарных команд, вольных и частных дружин. На их вооружении в общей сложности находилось 276 огнетушительных насосов и машин, свыше 440 бочек. Более 70 % инструментов принадлежало городским командам. Наиболее оснащенными из них являлись муниципальные пожарные команды Барнаула (41 ед. инвентаря), Иркутска и Томска (по 35 ед.), Тюмени (27 ед.), Ишима (23 ед.), Тобольска (19 ед.) [17].
   На содержание довольно скромной и явно недостаточной пожарной помощи городами расходовались небольшие средства. К тому же по мере ее становления доля финансирования этой статьи относительно расходной части бюджета падала. Сметными назначениями предусматривалось содержание личного состава муниципальных пожарных команд, пожарного обоза, лошадей, помещений, ремонт оборудования, а также расходы по вознаграждению водовозов, на пособия вольно-пожарным обществам. В 1912 г. городские расходы на пожарную охрану в Иркутске составили 80 тыс. руб., или 4 % бюджета, в Чите - 40,4 тыс. (4,7 %), в Красноярске - 39,2 тыс. (4,3 %), в Омске - 33,4 тыс. (3,2 %), в Новониколаевске - 28,6 (2,7 %), в Барнауле - 27,1 тыс. руб. (6,2 %) [18]. Финансирование муниципальной пожарной команды Барнаула увеличилось с 2,2 тыс. руб. в 1877 г. до 27,1 тыс. руб. в 1912 г., или более чем в 12 раз, но относительно бюджета сократилось, составив в 1877 г. 21 %, в 1899 г. - 18,1, в 1909 г. - 14,6, в 1912 г. - 6,2 %. Если в 1877 и 1899 гг. расходы по содержанию пожарной части являлись приоритетными, то в 1912 г. находились на одном из последних мест в бюджете. Та же закономерность наблюдалась в Новониколаевске, где расходы на пожарные обозы с 1906 по 1917 г. возросли в 6 раз, а относительно бюджета составляли 11,7 и 3,3 % соответственно [19].
   Важнейшим объектом хозяйственной деятельности городских общественных самоуправлений Сибири являлись земельные ресурсы. Поземельные отношения в городах хотя и имели некоторые особенности, за исключением городских поселений, располагавшихся на землях Кабинета (Барнаул, Бийск, Колывань, Новониколаевск и др.), развивались в рамках собственных и общероссийских социально-экономических процессов, о чем свидетельствует целый ряд обстоятельных монографических исследований [20]. Однако есть необходимость более детального изучения хозяйства городов, земельные фонды которых были стеснены собственностью Кабинета на землю. Наиболее остро эта зависимость проявилась в Новониколаевске вследствие его необыкновенно быстрого развития.
   Возникнув как поселок строителей железнодорожного моста через Обь на землях Томского имения Алтайского округа, поселок оказался безземельным, и его жители были вынуждены арендовать землю у коронного ведомства. По мере его роста арендная плата увеличивалась. Если в 1893 г. усадебный участок размером 250 кв. саж. арендовался за 1 руб., то в 1909 г. - за 100-200 руб., в 1903 г. - за 1,5-2 тыс. руб. В 1899 г. с торгов было сдано 134 участка. При этом торги прошли при большой конкуренции и вместо назначенных 608 руб. 75 коп. Кабинет выручил 1 804 руб. 30 коп. В 1900 г. сдано 164 участка, в 1903 г. насчитывалось до 4 тыс. таких участков [21]. При долгосрочной аренде Кабинет имел право через каждые шесть лет увеличивать плату на 10 %. Предприятия, основанные на арендованной земле, не могли расширяться ввиду слишком высокой арендной платы. Без особого разрешения Управления Алтайского окр. арендатор не имел права пригласить в "дело" новых компаньонов, постоянно жил под страхом угрозы "очистить свои постройки за бесценок". В докладной записке начальнику Томской губ. жители пос. Новониколаевского в 1901 г. писали, что "создавать фундаментальные постройки и улучшать их нет сил и средств. Под строения на арендованной земле нельзя получить ссуду. Для промышленных заведений нельзя ни откуда получить выгодный кредит и промышленные заведения избегают поселка. Отсутствие в поселке крупных промышленных предприятий и, следовательно, заработков, - влечет к упадку поселковой жизни… Наличие неблагоприятных условий землепользования вызывает бегство жителей из поселка" [22].
   С 1897 г. жители поселка ходатайствовали об уступке земли "в аренду по 40 коп. за десятину или в вечность" [23]. Лишь 13 февраля 1903 г. царь дал согласие на преобразование пос. Новониколаевского в безуездный город и утвердил принцип наделения его землей: предоставлялось из кабинетских земель 4 881 дес. выгонной земли и земли общего пользования в собственность, а также 582 дес. под усадебные участки "обывателям на выкуп" [24]. 28 декабря того же года Николай II утвердил положение Комитета министров о "возведении пос. Новониколаевского в безуездный город" Томского уезда с упрощенным городским управлением. Кабинет освобождался от финансирования поселка, которое производил с 1897 г., но при этом оставлял за собой право на арендные операции до выкупа усадебных участков. Переговоры о выкупе земли растянулись на четыре года [25].
   По указу от 18 февраля 1907 г. Кабинет предоставил Новониколаевску в собственность по выкупу до 3 184 дес. земли и, кроме того, безвозмездно 171 дес. Договор города с Кабинетом о деталях выкупной операции сроком по 1926 г. был заключен 6 декабря 1907 г. Городское общественное управление обязалось внести выкупную сумму в 600 тыс. руб. с рассрочкой платежа на 20 лет, начиная с 1 марта 1907 г. Уплата первого взноса (100 тыс. руб.) отсрочивалась на один год без начисления процентов, и он вместе со вторым взносом в 50 тыс. руб. должен был быть внесен к 1 марта 1908 г. В следующие три года взносы определялись в 50 тыс. руб. в год, и затем в течение 15 лет - по 20 тыс. руб. На всю оставшуюся сумму предусматривалось начисление процентов, исходя из 4 % в год. Исправность уплаты денег гарантировалась всеми суммами, которые будут выручаться городом от продажи обывателям его земель, и бюджетом города. На 15 марта 1910 г. оставалось внести 294 тыс. руб. [26]
   Площадь земель, принадлежащих городу, к 1917 г. составляла 7 771 дес., в т. ч. удобной - 6 706 дес., из них находилось под выгоном - 2 547,9 дес., лесостепью - 1 189,2, усадьбами - 944,2, пашнями - 754,1, лесом - 467,6, фабричными учреждениями - 419,2, сенокосами - 214,4, дачами - 107,0, под Обской слободой - 62,4 дес. Неудобицы составляли 1 064,3 дес., из них 607 дес. занимали улицы и площади, 261,9 дес. - болота, 90,4 дес. - вода. Сверх того под полосу отчуждения Томской ж. д. было отведено 286,4 дес., Алтайской ж. д. - 19,2, Переселенческий и Этапный пункты - 1,2 дес., а всего 348,4 дес. В "полосу городового плана" входили также 117,7 дес. земли Алтайского окр. (оброчная статья "Сухарная", участок за р. Первой Ельцовкой, поселение Порт-Артур, лесопильный завод Кабинета, д. Усть-Инская) [27].
   Вклинившиеся в городские земли оставшиеся за Кабинетом участки существенно осложняли хозяйственную жизнь города и его санитарное состояние. Антисанитарию Порт-Артура, населенного малообеспеченными железнодорожными служащими, чернорабочими, мелкими торговцами, городское управление объясняло тем, что город не имеет возможности проводить те или иные мероприятия на территории не принадлежащих ему земель. "Владелец же земли - Кабинет Его Величества - по неизвестным городу причинам со своей стороны не предпринимал и не предпринимает тех или иных мер к оздоровлению означенного поселка" [28]. На 30 октября 1915 г. в Порт-Артуре проживало 118 домохозяев, а общее число жителей насчитывало 585 чел. Единственной радикальной мерой к приведению в санитарное состояние местности городская управа видела в "передаче на известных условиях этого участка городу" [29].
   Из-за неурядицы с арендой кабинетских земель и по халатности чиновников Управления Алтайского окр. возникали немалые сложности при выкупе усадебных участков. Свидетельством тому является переписка о правомерности выкупа земли жителем Новониколаевска В. Кожевниковым. На его запрос по этому поводу в ведомство Кабинета управляющий Томским имением 21 июля 1909 г. писал: "Вследствие просьбы арендатора усадебного участка за № 4 в квартале 0 Центральной части Варфоломея Кожевникова имею честь уведомить городскую управу, что квартал 0 застроен еще до основания поселка и при учреждении последнего в этом квартале участки сданы были той площадью, какая была занята… Инструментально участки в этом квартале не измерялись и, таким образом, точных сведений о площадях их в имении нет; если же в книгах имения проставлена площадь участков, то приблизительно и даже карандашом. Первоначально участок за № 4 был в арендном содержании у крестьянина Петра Кузнецова, от которого он переведен на Кожевникова в 1896 году; участок этот застроен и поэтому, по моему мнению, Кожевников приобрел право на выкуп этого участка той площадью, какая им застроена…" [30].
   В процессе хозяйственной деятельности на городских землях возводились муниципальные предприятия и учреждения (кирпичный завод, Городской торговый корпус, школы и др.). Часть земли сдавалась с торгов в аренду и только в исключительных случаях в целях развития фабрично-заводской промышленности продавалась. С 1908 по 1917 г. было сдано в аренду 1 089 участков, из них 57 % в 1917 г., выдано 2 817 разрешений на постройки [31]. Как видно из табл. 8, в 1909 г. городская управа получила от аренды земли 88,9 тыс. руб., или 27,7 % от доходной части бюджета [32]. В черте города участки арендовались под усадьбы, кузнечные и прядильные заведения. Базарные площади использовались под строительство магазинов, балаганов и др. целей. На более дешевых, выгонных землях обосновались мелочная торговля, кирпичные сараи, дачи. Более 65 % составила плата за аренду земельных участков под магазины, мелочную торговлю, и лишь около 10 % под фабричные и ремесленные предприятия.
   Практиковалась в основном краткосрочная аренда. Согласно "Списку арендаторов мест под фабрично-ремесленные заведения", составленному городской управой, на 1 января 1909 г. насчитывалось 96 "главнейших" арендаторов, площадь аренды земли составляла 97,4 тыс. кв. саж., или более 40 дес., на общую сумму 16,4 тыс. руб. Сроки аренды колебались от одного года до 30 лет. На 10-30 лет взяли землю 25 арендаторов, из них один сроком на 30 лет, семь - на 24 года, по одному на 20, 18 и 17 лет, два - на 15, 11 - на 12 и один - на 10 лет. С арендой от двух до шести лет насчитывалось пять арендаторов, остальные договаривались на меньшие сроки. Арендная ставка за 1 кв. саж. устанавливалась от 55 коп. до 30 руб. Наиболее дешево сдавались участки в районе обеих Ельцовок и "Нахаловки" (10-11 коп. за 1 кв. саж.) [33].
   Развитию долгосрочного арендного землепользования сдерживалось неустойчивостью земельных отношений, высокими ставками. К нему прибегали лишь наиболее крупные фирмы: Товарищество Бр. Нобель заключило договор до 1940 г., фирма "Чернышев А.С. и С. Я." и товарищество "Сибирский мукомол" - до 1931 г., "Мартенс и Дантцер" - до 1926 г., Новониколаевское крупчатно-мукомольное товарищество - до 1924 г., Международная компания жатвенных машин - до 1922 г. Некоторые предприятия занимали городскую землю без договора, в т. ч. Южно-Алтайская мукомольная компания, мельница Бр. Рудзинских [34].

   Размеры арендных площадей городской управой не ограничивались, а продажа земель под промышленные предприятия до этого времени не практиковалась. Как свидетельствует Инвентарная книга земельных угодий и оброчных статей, принадлежащих Новониколаевску на 1 января 1909 г., муниципальный земельный фонд под промышленными предприятиями в зависимости от ценности распределялся на три разряда. Из 9,7 дес. первого разряда 13,8 тыс. кв. саж. арендовал владелец самой крупной мельницы в Сибири Туркин за 5,6 тыс. руб. в год, 5 тыс. - мукомол Луканин за 2 тыс. руб., 3,1 тыс. - владельцы пивоваренного завода Бр. Елинек за 0,7 тыс. руб., 1,2 тыс. кв. саж. - Богословское общество за 1,4 тыс. руб. Стоимость земли этого разряда при капитализации из 4 % годовых составила примерно 26 тыс. руб. По второму разряду земля (9,5 дес.) сдавалась фирмам "Мазут", "Бр. Нобель", "Новониколаевское мукомольное товарищество", в результате при капитализации городская дума получала до 7 тыс. руб. Стоимость десятины ниже второго разряда при той же капитализации обходилась в 7 тыс. руб. Таким образом, более половины вырученной суммы приходилось на перворазрядные участки [37].
   В поиске средств для выкупа земли у Кабинета, развития инфраструктуры городского хозяйства и благоустройства городское самоуправление повышало арендные ставки. "Случаи конфликта между промышленниками и городской управой стали обыкновенными явлениями, - констатировала газета "Обская жизнь" 28 января 1910 г., - в результате чего иногда срывались арендные сделки. Так, товарищество "Бр. Нобель" отклонило кондиции 1909 г. на сдачу в аренду (под торговлю нефтью) мест на Ново-Базарной площади, ответив городской управе, что "кондиции Ваши для торгов показались нашему управлению очень тяжелыми"" [38]. Ввиду дороговизны земли вынужден был построить за пределами города солодовенный завод и мельницу предприниматель Пастухов, не добившись уступки земли в Новониколаевске под текстильную фабрику, братья Бородины построили ее в Бийске [39].
   Однако и арендаторы далеко не всегда оказывались на высоте, нарушая условия аренды. "Алтайская фабрично-промышленная компания", имея в аренде к 1916 г. 15,6 тыс. кв. саж. городской земли, не уплатила 15,4 тыс. руб. "Самыми неисправными плательщиками" были владельцы кирпичных сараев, арендовавшие у города свыше 8 тыс. кв. саж. тока. Из назначенных к поступлению в 1909 г. 3,4 тыс. руб. город получил лишь 863 руб. 73 коп. По ведомости 1910 г. числилось 52 занятых места, за что причиталось более 4,5 тыс. руб., но их поступление вызывало сомнение [40].
   С изданием закона от 23 июня 1912 г. о долгосрочной аренде появились гарантии на более стабильное положение в землепользовании. Закон открывал возможность за определенное собственником вознаграждение сдавать землю под застройку на срок от 36 до 99 лет с правом не только пользования, но и владения и распоряжения недвижимым имуществом, т. е. являться полным собственником земли в течение установленного срока аренды, без права разработки недр. После истечения договорного срока город вновь становился собственником земельного участка [41].
   Желая привлечь в Новониколаевск предприятия фабрично-заводской промышленности, городская дума еще в 1910 г. вынесла решение уступать землю под их строительство на льготных условиях, вплоть до бесплатной отдачи в собственность. Приглашение опубликовали в местной и столичной печати. Однако из "крепких" предпринимателей лишь англичанин Брюлль заявил о своем намерении получить в собственность под консервный завод участок вдоль линии железной дороги, в районе депо, но вскоре отказался, хотя управа соглашалась уступить ему землю по 1 руб. за кв. саж. 17 декабря 1912 г. управа вновь постановила сдавать землю на льготных условиях, тем не менее в 1913 г. состоялась только одна сделка: землю в городской черте купил предприниматель Злоказов по 1 руб. 50 коп. за кв. саж. под винокуренный завод. В 1914 г. управа уступила участок для сооружения корпуса Богородско-Глуховской текстильной мануфактуры (ныне здание Главпочтамта) [42].
   В связи с поступающими в городскую управу заявлениями о покупке земли под промышленные заведения и ожидаемой эвакуацией предприятий из прифронтовой полосы земельная комиссия управы в 1915 г. посчитала необходимым сделать "генеральный смотр земельному хозяйству города, чтобы устранить неопределенность в распоряжении земельными богатствами" [43]. А пока она констатировала "отсутствие всякой системы, всякого обдуманного плана эксплуатации городских земель. На всем земельном хозяйстве, - отмечали члены комиссии, - лежит отпечаток неустойчивости, случайности, вследствие чего трудно найти какое-либо однообразие в хозяйственном распорядке, а тем более нельзя усмотреть какую-либо планомерность" [44].
   В целях более рационального использования городских земель комиссия решила вынести на рассмотрение городской думы следующие вопросы: условия продажи земель в крепостную собственность под фабрично-заводские предприятия, распределение земель на разряды соответственно их ценности и проч. признакам, определение максимальной и минимальной арендной цены квадратной сажени в каждом разряде, определение прогрессии процентного увеличения арендных цен в зависимости от продолжительности арендного срока и величины площади арендной земли, отношение городской думы к долгосрочным арендам от 49 до 99 лет, арендные ставки для долгосрочной аренды [45].
   Состоявшееся 27 августа 1915 г. заседание городской думы подтвердило свое прежнее постановление от 17 декабря 1912 г. о льготной уступке земель для промышленности, до бесплатной уступки включительно. Кроме того, некоторые "солидно оборудованные" виды промышленности освобождались от городских налогов на несколько лет. Особенно желательна была промышленность текстильная. Для мелкой промышленности и ремесленников гарантировалась льготная продажа земли или долгосрочная аренда в зависимости от местоположения участка, рода и оборудованности предприятий. Дума поручила соединенной земельно-финансовой комиссии "выработать подробный план отдачи земель под фабрично-заводские и ремесленные предприятия, с установлением районов и расценки земель для различных отраслей промышленности" [46]. Курс на продажу земли городские власти проводили и в последующие годы. 30 марта 1916 г. при очередном обсуждении вопросов промышленного развития города гласные с сожалением отмечали, что условия, в которых находятся арендаторы земель, владельцы промышленных предприятий, "весьма тяжелы" [47].
   Таким образом, собственность Кабинета на землю существенно сковывала землепользование в Новониколаевске, мешало его развитию в целом. Получив землю от коронного ведомства по выкупу, город нес огромные затраты, которые изымались из его производительных сфер. Отчуждалась и взимаемая Кабинетом арендная плата за землю. Сохранявшиеся в черте города чересполосные участки кабинетской земли дезорганизовывали санитарную обстановку, благоустройство города. По мере освобождения от его зависимости городские власти принимали кардинальные меры по стабилизации земельного хозяйства, преодолению сложившихся стереотипов риска в землепользовании. Наметился переход от исключительно арендных операций к сочетанию аренды и купли-продажи земли под перспективные предприятия, чем закладывалась индустриальная основа модернизации городского хозяйства и социальной сферы.
   К наиболее рентабельным муниципальным предприятиям относились скотобойни. В начале ХХ в. они имелись во всех городах Сибири, за исключением малонаселенных Березова, Сургута, Нарыма, Туруханска, Баргузина. По неполным данным местных статистических комитетов к 1910 г., сибирские бойни обрабатывали свыше 400 тыс. голов скота в год, в т. ч. более 50 % крупного рогатого. Наибольшей производительностью отличались муниципальные скотобойни городов, лежащих вдоль линии Сибирской железной дороги. Основными мясозаготовительными пунктами в регионе являлись бойни Курганская, Омская (49,4 тыс. голов), Иркутская (40,6 тыс.), Красноярская (31,9 тыс.), Томская (28,8 тыс.), Троицкосавская (24,5 тыс.), Верхнеудинская (22 тыс.), Барнаульская (18,7 тыс.), Тюменская (17,5 тыс.), Бийская, Минусинская, Новониколаевская (более 14 тыс. голов каждая). По убою мелкого и крупного скота Омская и Иркутская бойни превосходили такие крупные мясообрабатывающие предприятия Европейской России, как Смоленская (39 тыс. голов) и Нижегородская (36 тыс.) бойни. По убою крупного рогатого скота Омская бойня (28 тыс. голов) опережала Кишиневскую (26,5 тыс.), а Красноярская (20,4 тыс.) и Томская (21,5 тыс.) находились на уровне Нижегородской и Смоленской скотобоен [48].
   Быстро наращивалась производительность Новониколаевской городской скотобойни, бравшей начало от частной бойни на арендованной у Кабинета земле, на выгоне. В 1905 г. городское самоуправление выкупило предприятие в муниципальную собственность и в том же году построило для него деревянное здание. В последующие годы были сооружены пригоны для ожидающего скота (1906 г.), казармы (1908 г.), сараи (1910 г.). Согласно обязательному постановлению по Новониколаевску "Об убое скота на мясо, об осмотре мясных продуктов и о продаже их в г. Новониколаевске" от 6 июня 1908 г. говорилось, что "крупный и мелкий скот, пригнанный в г. Новониколаевск для продовольствия жителей, по предварительному осмотру в состоянии здоровья ветеринарном должен обязательно убиваться на специально для него устроенной скотобойне" [49].
   Бойня предоставляла платные услуги по санитарному осмотру и убою скота на мясо, обработке внутренностей, клеймению туш, сушке кож, утилизации финозной свинины и отбросов. За убой крупного рогатого скота в 1912 г. взималось 70 коп. с головы, мелкого - 10 коп., за кожи крупного скота - 10 коп., мелкого - 3 коп., за пригоны - по 15 коп. с головы. Основной доход приносили убой и клеймение. В 1907-1909 гг. на них пришлось 98 % всех доходов бойни. При исключительно ручных операциях предприятие в 1908 г. обработало 14,2 тыс. голов скота, в 1909 г. - 19,8 тыс., в 1910 г. - 27,6 тыс. голов [50].
   В 1910 г. городская дума начала переговоры с администрацией по делам товарищества "Добровы и Набгольц" (Москва) о строительстве механизированной бойни. К этому времени фирма оборудовала более десятка боен в Москве, Воронеже, Курске и др. российских городах. Конструкции ее механизмов значительно превосходили зарубежные аналоги. Производственный цикл от убоя до спуска разделанной туши в приемное отделение занимал 8-10 мин., в то время как приспособления других фирм, в т. ч. лучших немецких боен, требовали 30 и более минут. При одинаковой дневной производительности помещения боен строились меньшими примерно в 4 раза по сравнению с берлинскими. Согласно смете представленного товариществом проекта новониколаевской бойни, расходы по его реализации могли составить от 3,4 до 6,6 тыс. руб. [51]. Техническое переоснащение бойни и вспомогательных служб позволило довести производительность до 40 тыс. голов скота в год. При общих расходах на содержание в 1905-1917 гг. в 113,6 тыс. руб. предприятие дало 392 тыс. руб. чистой прибыли, или 3,4 руб. на каждый затраченный рубль. В 1905 г. чистая прибыль составила 66,2 % от валовой доходности, в 1908 г. - 83,3, в 1913 г. - 83,8, в 1915 г. - 81,4 %. По этому показателю новониколаевская скотобойня в 1908 г. превосходила известные бойни Европейской России: Варшавскую (81,1 %), Кишиневскую (79,7 %), Екатеринбургскую (74 %) [52].
   Большая часть сибирских скотобоен, построенных в конце XIX в., к началу ХХ столетия обветшала и нуждалась в реконструкции. В 1905-1907 гг. было перестроено из кирпича деревянное здание томской бойни, возведенное в 1896 г. Но доходность предприятия, находившегося в стороне от основной линии Транссибирской железнодорожной магистрали, оставалась невысокой. В 1909-1911 гг. чистая прибыль предприятия составила в среднем 40,2 % и имела тенденцию к дальнейшему снижению. Еще ранее выстроенная скотобойня в Омске (1892 г.) не располагала системой водоснабжения и канализационным устройством. В 1901 г. городская дума вынесла решение о ее кардинальной перестройке и ассигновании для этого 75 тыс. руб. До 1912 г. эти намерения не реализовались, движимое и недвижимое имущество предприятия оценивалось в 32 тыс. руб. [53].
   На рубеже XIX-ХХ вв. одной из ключевых проблем сибирских городов являлось водоснабжение. Для ее разрешения требовались значительные капиталовложения и немалые усилия местных органов общественного самоуправления по их изысканию. Первые попытки устройства водопровода общего пользования были предприняты в 1860-х гг. в Тюмени. Построенный тогда водопровод в начале ХХ в. подвергся реконструкции с заменой деревянных приспособлений металлическими трубами общей протяженностью в 1 версту 180 саж.
   В 1900 г. Иркутская городская дума возбудила ходатайство перед Министерством финансов о разрешении городу выпустить долгосрочный облигационный заем в сумме 2,5 млн. руб. на устройство водопровода, канализации, электроосвещения и др. нужды. Однако просьба осталась без удовлетворения. Для сооружения водопровода город был вынужден привлечь частное акционерное общество. Построенный в 1903-1907 гг., а затем эксплуатировавшийся обществом водопровод охватил лишь небольшую Центральную часть города. С водозабором из Ангары он подавал до 200 тыс. ведер нефильтрованной воды в сутки. Согласно условиям договора, вода продавалась населению по 1,5 руб. за 1 тыс. ведер. С пуском водопровода большинство жителей города продолжало пользоваться водой непосредственно из Ангары и Ушаковки [54].
   В Чите первый водопровод, устроенный в 1899 г., предназначался для обслуживания нужд состоявшейся в том же году в городе областной сельскохозяйственной и промышленной выставки. По описанию межевого инженера А.И. Попова, это сооружение в виде открытого желоба из деревянных сплотков, обычно применявшихся для проведения воды на приисках, но "более солидно" построенных, имело протяженность 840,5 саж. Сплотки делались из сосновых пластин (распиленных пополам бревен), поставленных через сажень на деревянные подставки, в которых дно сплотка зажималось клиньями, а в промежутках между подставками надевались хомуты из четвертин (распиленные на четыре части бревна), стягивающие пластины при помощи клиньев. Все сплотки коптились и просмаливались. Водозабор производился из ключа, питавшего р. Кайдаловку. По сплоткам вода поступала в деревянные баки, а затем в распределительный чан с приспособлениями для орошения опытных полей и выставочного сада. Расходы по строительству водопровода составили 4 тыс. руб. В первое время подавалось довольно много воды, ее даже разбирали жители города. К 1904 г. сооружение обветшало, но после ремонта в 1907 г. водопровод еще долго работал [55].
   В 1911 г. появился небольшой водопровод в Омске, построенный для обеспечения водой Первой Западно-Сибирской сельскохозяйственной, лесной и торгово-промышленной выставки. Подача воды началась 31 мая 1911 г. После закрытия выставки водопроводная часть была разобрана и продана фирме "Нольте" за 2 960 руб. Кроме того, с открытием движения по Западно-Сибирской железной дороге действовал служебный водопровод на ст. Омск [56]. 22 марта 1912 г. Омское городское общественное управление заключило договор с акционерным обществом Брянского рельсопрокатного железоделательного и механического завода о подряде на полное оборудование муниципального водопровода общего пользования. В январе 1915 г. предприятие было пущено в эксплуатацию [57].
   Не менее актуальными проблемы водоснабжения населения, противопожарной службы, городского хозяйства в целом были в Новониколаевске. В 1910 г. городская управа выдала 22 знака для водовозных извозчиков, оказывающих платные услуги по доставке относительно чистой питьевой воды нескольких частных водокачек. Одна из них - водокачка М.Е. Лебедева - питалась из двух скважин, действующих от нефтяного двигателя, с подачей до 50 тыс. ведер воды в сутки. В декабре 1916 г. получила разрешение на строительство водокачки с таким же двигателем крестьянка Харьковской губ. Н.И. Мищенко. Поставлявшаяся вода стоила много, и жители города в большинстве своем по-прежнему пользовались речной водой. Установленные же в 1911-1912 гг. водопроводные системы в начальных школах, Городском торговом корпусе и в домах некоторых богатых горожан имели локальный характер.
   В Барнауле население с давних пор пользовалось водой из естественных водоемов и обычных мелководных колодцев. Лишь некоторые богатые домовладельцы располагали артезианскими колодцами. Начало устройству городских колодцев общественного пользования положил местный купец П. Д. Сухов, передавший в 1906 г. в собственность города оборудованный на свои средства Нортоновский колодец. Условиями дарственной предусматривался отпуск воды за плату по 5 коп. с бочки для образования особого капитала на устройство других таких колодцев. Но это не решало проблему водоснабжения города в целом. После нескольких лет изучения возможных вариантов сооружения муниципального водопровода Барнаульское общественное самоуправление приняло решение о строительстве предприятия хозяйственным способом и в 1914 г. произвело заем в размере 538,2 тыс. руб. На 1 августа 1914 г. было расходовано по назначению 180 тыс. руб. [58] В 1914 г. действовал коммунальный водопровод в Красноярске, имевший мало водоразборных будок. Вода отпускалась дорого - по 25 коп. за ведро. Поэтому большинство жителей брало воду из Енисея и Качи [59].
   Наиболее основательным и дорогостоящим в Сибири был муниципальный водопровод в Томске. Вопрос о снабжении населения доброкачественной питьевой водой городское самоуправление поднимало с конца 1870-х гг., но за отсутствием средств дальше этого в течение целого ряда лет дело не продвигалось. Созданная, наконец, в 1884 г. при городской управе "Водопроводная комиссия" вплотную занялась изучением возможностей сооружения водопровода концессионным способом и вскоре пришла к выводу о сомнительности услуг концессионеров. В 1898 г. городская дума приняла решение о строительстве предприятия хозяйственным способом, на конкурсной основе, за счет облигационного займа.
   Предложения о сооружении водопровода поступили от десяти фирм и технических контор. Подходящими оказались условия товарищества "Бр. Бромлей" (Москва). Весной 1903 г. стороны заключили договор, а 2 июля 1905 г. водопровод был принят в эксплуатацию. Расходы по его устройству составили почти 800 тыс. руб. Насосная станция была оснащена тремя паровыми машинами, одна из них работала постоянно с производительностью 360 тысяч ведер в сутки. В 1910 г. в водопроводной сети насчитывалось более 380 домовых ответвлений, в которые поступало до 60 % воды, остальная поступала в водоразборные будки, в 1917 г. их было 29. Потребление воды регламентировалось обязательным постановлением городской думы "Об устройстве, содержании и пользовании водой в домашних ответвлениях Томского городского водопровода".
   Водопровод являлся одним из высокорентабельных муниципальных предприятий города. Чистая прибыль от эксплуатации в 1906 г. составила 12,3 тыс. руб., в 1910 г. - 54,7 тыс., в 1911 г. - 62,2 тыс. руб. При этом бедное население, согласно постановлению городской думы, с 1910 г. получало воду бесплатно. Только в 1911 г. городская управа выдала соответствующие адресные марки на 159 тыс. ведер. Задействованный лишь на 2/3 своей мощности из-за высокой стоимости воды (20 коп. за 100 ведер) [60], томский водопровод общего пользования располагал значительными резервами для дальнейшего развития как собственной инфраструктуры, так и видов услуг (снабжение питьевой водой, тушение пожаров, полив улиц и садов).
   Как видно, устройство водопровода, отвечающего современным техническим нормам, было по силам далеко не всем, даже относительно крупным, городам Сибири, в т. ч. губернским центрам. В малых городских поселениях этот вопрос не обсуждался. Относительно водоснабжения находилась в сложном положении не только Сибирь. В той или иной мере его испытывали все российские города. Из 188 городов в наиболее развитых губерниях Центрального и Средневолжского регионов в 1910 г. водопроводы имелись лишь в 49, или 26 % [61].
   Относительно быстрый рост численности населения сибирских городов в конце XIX - начале ХХ в., увеличение селитебной территории с жилой, хозяйственной и коммунальной инфраструктурой предъявили большой спрос на энергоснабжение и строительство электростанций. Городским центральным станциям, как правило, предшествовали небольшие частные энергоустановки. В Сибири первая такая "блок-станция", или "домовая" электростанция, появилась в 1883 г. в Красноярске. Она принадлежала купцу Гадалову, использовалась для собственных нужд. В 1891 г. верхнеудинский купец Голдобин устроил в своем доме электрическое освещение в связи с проездом по Сибири по возвращении из кругосветного путешествия наследника русского престола, будущего царя Николая II [62].

   В середине 1980-х гг. подобные электроустановки имели купцы Макушин в Томске и Второв в Иркутске. Энергоузлы действовали также в Иркутском драматическом театре, в Красноярском Пушкинском народном доме, Читинском реальном училище. Они обладали малой мощностью и, следовательно, ограниченными возможностями электроснабжения. По мере строительства Сибирской железной дороги на наиболее крупных станциях монтировались электроустановки, предназначенные для обслуживания различных служб магистрали. Они действовали в Омске, Томске, Барнауле, Красноярске, Чите и некоторых других станциях.
   Вслед за распространением городских центральных электростанций общего пользования за границей и в Европейской России вопрос об устройстве таких станций начал будироваться и в сибирских городах. В 1886 г. по распоряжению иркутского городского головы был разработан проект на устройство общегородского освещения, но из-за отсутствия финансовых средств его не удалось реализовать. При обсуждении в 1895 г. предложения инженера Янчуковского о сооружении электростанции в Иркутске городская управа обратила внимание на огромные возможности использования для этой цели течения Ангары [64]. Отсутствие достаточных средств, специалистов, неизученность гидротехнических параметров реки похоронили эту идею на долгие годы.
   Первая городская центральная электростанция общего пользования была пущена 31 декабря 1895 г. в Томске (табл. 9). Концессию на строительство и эксплуатацию электростанции городское общественное управление предоставило местному технико-промышленному бюро на 24 года с правом города на выкуп предприятия. В оснащение станции входила динамо-машина мощностью 200 кВт и другая техника. Вместе с оборудованием она стоила 350 тыс. руб. В 1913 г. электростанция была усилена двумя генераторами общей мощностью 850 кВт, доведенной к 1917 г. до 1 050 кВт. Являясь одной из первых провинциальных городских станций в России, она оказала позитивное воздействие на последующее становление энергетики в Сибирском регионе. В 1899 г. дала ток электростанция товарищества "Электро" в Бийске с первоначальной мощностью 185 кВт. В 1909 г. протяженность ее сети составила 30 верст, а число абонентов - 164. В 1906-1908 гг. открылись построенная иркутским купцом Н. Поляковым и К? станция в Чите, братьями Андоверовыми - в Сретенске, предпринимателями Сочиняевыми - в Верхнеудинске, Чевелевым - в Канске [65].
   После неудавшейся попытки Иркутского городского самоуправления получить разрешение на долгосрочный облигационный заем в 1900 г. для устройства в городе водопровода, канализации и электрического освещения появилось несколько частных электроустановок. Наиболее крупной из них была электростанция Полякова, освещавшая главную магистраль Иркутска - Большую улицу - и обслуживающая нескольких абонентов. Лишь в 1906 г. город приступил к сооружению центральной муниципальной электростанции общего пользования. Отказавшись от услуг фирмы "Сименс-Гальске", претендовавшей на концессию, городская управа строила предприятие хозяйственным способом.
   29 мая 1910 г. станция вступила в эксплуатацию. Предприятие было оснащено двумя паровыми машинами Герлицкого завода (Германия) мощностью 500 л. с. с генераторами однофазного переменного тока напряжением 200 Вольт, установленными фирмой "Сименс-Шуккерт". Существенным недостатком технического оборудования были устаревшие системы однофазного тока и паровых машин, на смену которым пришли трехфазный ток и паровые турбины. Маломощность станции (735 кВт) сочеталась со слабой механизацией производственных процессов, отсутствием вентиляционных устройств. Явные просчеты были обусловлены низкой квалификацией руководства стройки, ограниченностью финансовых средств. Тем не менее Иркутская городская электростанция общего пользования была самой крупной в дореволюционной Сибири. В 1917 г. ее мощность превышала 1 600 кВт. Однако вырабатываемая электроэнергия стоила немало. По самым скромным подсчетам установка одной лампочки обходилась более 10 руб. В 1914 г. при себестоимости 1 кВт/ч 14,6 коп. город сбывал ее по 24 коп, при этом спрос оставался далеким от удовлетворительного. Если на 1 января 1911 г. насчитывалось 505 абонентов, то в 1913 г. - около 3 тыс., а чистая прибыль составила 41,2 % [66].
   С 1909 г. работала небольшая частная электростанция в Каинске. По решению городской думы ее владелец Л.А. Каплун в качестве льгот освобождался от уплаты налогов. 25 февраля 1914 г. городская дума вынесла постановление о строительстве городской электростанции [67]. 18 марта 1912 г. начала действовать Красноярская городская центральная водопроводно-электрическая станция постоянного тока с первоначальной мощностью 450 кВт. Как и Иркутское городское самоуправление, Красноярская городская дума предпочла предложениям иностранных фирм "Унион" и "Всеобщая компания электричества" о постройке и эксплуатации станции в течение 35 лет хозяйственный способ. Красноярской электростанции были свойственны те же недуги, что и иркутской: маломощность, устаревшая система постоянного тока. Электроэнергия отпускалась дорого. В 1916 г. при себестоимости 1 кВт/ч в 4 коп. городская управа продавала ее частным абонентам по 40 коп., городским учреждениям - по 20 коп., для уличного освещения - по 10 коп. [68].
   С 1908 г. вопрос о строительстве муниципальной электростанции ставило Новониколаевское городское самоуправление. Подходящий проект станции заявило акционерное общество "Вольта", имевшее электротехнический завод в Ревеле. На строительство претендовали Техническая контора К. К. Шимановского и "Русское электрическое общество Вестингауз" (Москва), но город не располагал достаточными средствами, и дело пришлось отложить. Станцию удалось оборудовать в 1912 г. хозяйственным способом за счет займа. Достройку приспособленного для нее здания произвело Томское технико-промышленное бюро.
   25 декабря 1912 г. предприятие было пущено в эксплуатацию с первоначальной мощностью 158 кВт, доведенной затем до 230 и более кВт, стоимостью 110 тыс. руб. Все агрегаты устанавливались фирмой "Сименс-Гальске" на сумму 20,5 тыс. руб. В последующие годы ее техническое оснащение составляли два локомобиля Мальцовских заводов по 130 л. с. каждый, два генератора системы "Сименс и Гальске" и "Браун-Бовери". В городской сети находилось десять трансформаторов мощностью от 4 до 20 кVА. Для расширения электросети только в течение лета 1913 г. планировалось установить до 600 сосновых столбов. Лес доставлялся баржами из угодий Управления государственных имуществ, обработка столбов сдавалась в подряд местному предпринимателю В. Криночкину по 70 коп. за штуку. В 1913 г. станция обслуживала 540 абонентов, питая 5 610 ламп: в квартирах и гостиницах - 3 200, в торговых помещениях - 1 500, в конторах и амбарах - 580, в ресторанах - 120, на улицах - 210 [69]. Электроэнергия, хотя отпускалась по более низкой цене, чем в других сибирских городах, где освещение находилось в руках концессионеров, была тоже дорогой: 1 кВт/ч при продаже домовладельцам стоил 30 коп., предприятиям - 45 коп. [70] Уже к концу 1913 г. станция работала без резервов, а спрос на электроэнергию предъявлялся, как минимум, на 4,5 тыс. ламп.
   В течение всего досоветского периода электростанция работала рентабельно. В 1912-1917 гг. при расходе 330 тыс. руб. город получил 112,5 тыс. руб. чистой прибыли, или 34 %, в отдельные годы и того выше (в 1913 г. - 80 %, в 1915 г. - 68 %). Во время Первой мировой войны станция отпускала энергию не только на гражданские нужды, но и на оборону. Так, из произведенных в 1915 г. 269,2 тыс. кВт 25,9 тыс. получило военное ведомство на освещение казарм, военных лазаретов и др. объектов [71].
   В Барнауле в 1909 г. действовала электростанция купцов Платонова и Сухова. Значительная часть ее энергии отпускалась на освещение улиц. Строительство городской электростанции общего пользования планировалось осуществить одновременно с сооружением муниципального водопровода за счет средств, выданных из кассы городского и земского кредита в размере 460 тыс. руб. 18 сентября 1913 г. городская дума уполномочила городскую управу дать заказ на составление предварительного проекта и сметы на постройку водопровода и электрической станции инженеру Б. Ю. Гецену при условии, что составленный проект "будет подвергнут критике профессоров Томского технологического института", а также разрешить бурение пробных скважин в различных частях города и произвести анализ вод Оби и артезианских колодцев. Планы нарушила начавшаяся Первая мировая война. По сведениям на 1904 г., в Тобольской губ., кроме энергоустановок на крупчатных мельницах товарищества бр. Колмаковых, предпринимателя Гусева (Заводоуковская вол., Ялуторовский уезд), винокуренном заводе Поклевского-Козелл действовали две динамо-машины на Тюменском казенном винном складе. В общей сложности первые три электростанции в течение года произвели всего 88 тыс. кВт энергии для нужд владельцев. В 1912 г. была построена более мощная станция в Тобольске. Дорогостоящей энергией (40 коп. за 1 кВт/ч) пользовались зажиточные граждане и промышленные предприятия Центральной части города [72].
   В течение многих лет Омское городское самоуправление изыскивало возможности электрификации города. В 1898 г. городская управа заключила концессионный договор с петербургским предпринимателем М. Подобедовым о строительстве центральной электростанции, но в связи с недостатком средств, оборудования и волокитой местных органов власти строительство затянулось до 1913 г., когда был заложен фундамент предприятия. Заказанные за границей машины при доставке в Россию были потоплены в результате военных действий. Станцию так и не удалось пустить в эксплуатацию в досоветское время [73]. Свои энергоустановки в виде небольших движков имели драматический театр, Общественное собрание, кадетский корпус, некоторые магазины [74]. В 1914-1915 гг. частные станции появились в Енисейске, Минусинске и Троицкосавске, их мощности не превышали 50 кВт/ч [75].
   Таким образом, с 1906 г. в сибирских городах при содействии и непосредственном участии городских общественных самоуправлений началось массовое строительство электростанций. Наиболее значительными из них были муниципальные станции, построенные концессионным или хозяйственным способом в Томске, Новониколаевске, Красноярске, Иркутске (табл. 9). Электростанции оборудовались отечественной и иностранной техникой, в значительной степени морально устаревшей. На иркутской городской станции все машины имели немецкое происхождение, на читинской из семи генераторов пять были немецкими и один - английский. В качестве топлива использовались местные каменный уголь и дрова. Так, новониколаевская и томская электростанции снабжались кузнецким углем, иркутская - черемховским. По времени начала строительства электростанций сибирские муниципалитеты отставали от крупных городов Европейской России. Тем не менее развитие энергетики в Сибири набирало силу. Городские центральные станции общего пользования со сложной системой машин являлись высоко рентабельными предприятиями. Электричество питало сети уличного и домового освещения, водопроводов, предназначалось для промышленности, будущих трамваев. Ввиду небольшой мощности станций энергопоставки не удовлетворяли спроса потребительского рынка, большая часть городов не располагала муниципальными электростанциями. При всем этом коммунальные и частные станции способствовали противопожарной безопасности, развитию экономики, социокультурной сферы, благоустройства городов.
   Не столько коммерческую, сколько социальную направленность преследовали общественные управления городов, расположенных на водных путях, при организации переправ. Основными транспортными средствами с давних пор служили лодки, дощаники, карбасы, позднее - плашкоуты (паромы), а в начале ХХ в. в некоторых городах - пароходы. Так, в Иркутске переправа через Ангару была налажена у Московских ворот (на Московском тракте) и против Глазковского предместья. В конце 1850-х гг. перевоз производился на карбасах и "самолетах-плашкоутах". Довольно реалистичное описание, связанное с иркутским плашкоутом, оставил А. П. Чехов, посетивший город в 1890 г. проездом на Сахалин: "Подъезжаем к Иркутску - надо переплывать через Ангару на плашкоуте (т. е. на пароме). Как нарочно, точно на смех, поднимается сильнейший ветер… Я и мои военные спутники, 10 дней мечтавшие о бане, обеде и сне, стоим на берегу и бледнеем от мысли, что нам придется переночевать не в Иркутске, а в деревне. Плашкоут никак не может подойти… Стоим час-другой, и - о, небо! - плашкоут делает усилие и подходит к берегу. Браво, мы в бане, мы ужинаем и спим!" [76].
   Каинская городская дума в целях улучшения перевоза через Омь в конце XIX в. разрешила купцу В. П. Ерофееву и другим благотворителям построить понтонный мост. В 1901 г. "наплавной" мост и "паром-самолет" действовали на р. Туре, в районе Тюмени. В Омске переправа через Иртыш (два парохода с паромами) до 1906 г. эксплуатировалась городской управой хозяйственным способом, но приносила незначительный доход. Чистая прибыль в 1904 г. составила около 2 тыс. руб., в 1905 г. - 390 руб. В последующие годы перевоз сдавался в аренду. За счет более рационального использования транспорта доходность предприятия увеличилась с 2,4 тыс. руб. в 1906 г. до 6,1 тыс. в 1910 г., или в 2,5 раза [77].
   Переправой через Обь в Новониколаевске долгое время ведал Кабинет и сдавал ее в аренду, получая без капиталовложений приличный доход. Только в 1900 г. он составил 1 200 руб. С марта 1905 г. арендатор Карелин имел на переправе три парома, действовал же лишь один из них. Перевоз обслуживался плохо и стоил дорого, что вызывало немало нареканий. Согласно установленной таксе, в навигацию 1907 г. перевоз одноконной телеги стоил 12 коп., телеги с товаром - 20, с машинами на возу - 40, дорожного или городского экипажа на железном ходу - 20, экипажа с "запряжкою" в две лошади - 30, в три лошади - 40 коп., что значительно превышало стоимость услуг барнаульской переправы, находящейся в хозяйственной эксплуатации [78].
   С 1908 г. переправу обслуживали два парома арендатора Ю. К. Козлова. Один из-за ветхости зачастую оказывался затопленным. "Этот паром тонет в нынешнее лето уже во второй или третий раз, - писала газета "Обь" 20 сентября 1908 г., - поднимут, откачают воду и опять, пока волны не затопят". Хлипкие мостки к парому не выдерживали нагрузки и проваливались. К тому же они были настолько узкими, что двум подводам порой не удавалось разъехаться, и неудачник сваливался в воду. Во время ночных перевозов переправа не освещалась. Паром подходил к берегу наугад, на оклик, иногда у причала зажигалась свеча. Из-за тесноты и давки, по свидетельству той же газеты, вечером 16 сентября 1908 г. на правом берегу Оби с мостков свалился в воду воз с водкой, а на левой стороне упали две лошади, одна из них утонула. Иногда приходилось сутками ждать, чтобы попасть в город или вернуться обратно. После случая задержки на несколько часов правительственной почты в августе 1909 г. городская дума обсудила вопрос о строительстве понтонного моста, а 22 декабря того же года заключила договор с фирмой "Добровы и Набгольц" (Москва) о постройке муниципального парохода в рассрочку из 7 % годовых [79].
   Согласно договору, подрядчик обязался построить судно в Нижнем Новгороде, доставить в разобранном виде в Новониколаевск и на городских верфях собрать, пустить на воду и сдать в эксплуатацию не позднее 1 мая 1910 г. Сметная стоимость проекта определялась в размере 34 тыс. руб. с внесением 20 % от суммы в виде задатка, 20 % - по сдаче и приемке парохода, а оставшиеся 60 % - в три последующие навигации, не позднее 15 ноября каждого года, равными частями. В случае просрочки исполнения заказа фирма брала на себя компенсацию стоимости аренды парохода, который городская управа планировала нанять с начала навигации до 1 июня 1910 г., а по истечении этого времени - неустойку в размере 6 тыс. руб. Подрядчик давал также гарантии на случай поломок парохода из-за недоброкачественных материалов или неправильной сборки. Таким образом Новониколаевск приобрел собственный современный пароход, а затем и баржу общей стоимостью 51 тыс. руб., что существенно стабилизировало местное сообщение [80].
   В 1910 г. имущество городского перевоза оценивалось в 52,3 тыс. руб., в 1917 г. - в 56,4 тыс. руб. За исключением нескольких лет предприятие работало достаточно рентабельно. В 1912 г. чистая прибыль составила 0,1 тыс. руб., в 1913 г. - 1,3, в 1914 г. - 6, в 1915 г. - 6,3 тыс. руб. В целом же расходы на содержание перевоза в 1910-1917 гг. исчислялись в 204,7 тыс. руб., доходы - 183,1 тыс. Убыточной эксплуатация перевоза была в 1910-1911 гг., когда значительные средства потребовались на приобретение парохода и баржи, а также в 1917 г. в связи с возросшей бесплатной переправой казенных грузов [81].
   Расходы увеличивались и в связи с тем, что левый берег Оби, против пристани городской переправы, заносился песком, и по спаде вод причал доводилось переносить выше по течению почти на три версты. Для подъезда к нему строился мост через Тулу стоимостью до 700 тыс. руб. Во время половодья путь от одного берега до другого занимал 7 мин., по спаде вод - 20, соответственно увеличивалось и потребление топлива. Значительная часть средств расходовалась на содержание служащих. По сведениям на 1911 г., из 18,6 тыс. руб., отпущенных городской управой на содержание перевоза, 9,1 тыс. составила заработная плата, 1,9 тыс. - стоимость каменного угля в количестве 16,2 тыс. пуд. Личный состав перевоза насчитывал 56 чел., в т. ч. заведующий, его помощник, машинист и помощник машиниста, плотник, два штурвальных, по три кассира, кочегара и сторожа, пять масленщиков и 35 матросов [82]. О характере операций переправы можно судить по навигации 1913 г., когда было перевезено 136 тыс. пассажиров (дети до 5 лет бесплатно), 56 тыс. крестьянских и 15 тыс. казенных подвод (последние бесплатно), в т. ч. казенного вина и посуды 10 тыс., почтовой клади и земской почты - 3 тыс., по открытым листам - 2 тыс. подвод. Расход на содержание перевоза выразился в сумме 17,3 тыс. руб., доход - 18,6 тыс., из них 947 руб. - за услуги парохода по спуску частных барж [83].
   Перевоз через Обь в Барнауле сдавался в аренду по согласованию с Кабинетом. 10 марта 1909 г. городская дума приняла решение об отдаче его в арендное содержание потомственному почетному гражданину П. П. Никольскому при условии, что Главное управление Алтайского округа согласится на ежегодное получение с города не более 1/3 арендной платы за перевоз. Срок аренды определялся на 12 лет, с 1 января 1910 г., за плату в первые шесть лет по 4 тыс. руб. и в последующие шесть лет - по 5 тыс. руб. [84].
   Городские самоуправления играли ключевую роль в развитии местной торговли, предоставляя муниципальные земли под ярмарки, базары, магазины, витрины, упорядочивая работу торговых предприятий. Накануне Первой мировой войны в ряде сибирских городов осуществлялось каменное строительство муниципальных торговых комплексов. В 1911 г. был сдан в эксплуатацию двухэтажный Городской торговый корпус в Новониколаевске стоимостью до 300 тыс. руб. Взамен деревянных базарных лачужек в городе сооружались каменные мясные, рыбные, щепные, мелочной торговли ряды. За счет займа в Нижегородско-Самарском земельном банке в Омске в 1913 г. возводился двухэтажный муниципальный торговый корпус общей площадью 440 кв. саж., Подверглись капитальной реконструкции базарные лавки. Торговые корпуса строились также в Барнауле на заемные средства в названном банке в сумме 330 тыс. руб. [85].
   В целях удешевления капитального строительства налаживалось производство обожженного кирпича с применением гофманских печей, освоение местных природных запасов камня, в т. ч. гранита, а также песка, глины и других материалов. Коммунальные предприятия и другая муниципальная недвижимость в проектах и реалиях представляли основные жизненно важные сферы городской инфраструктуры, имели многоплановый и взаимосвязанный характер. Совместно с биржевыми комитетами городские власти принимали активное участие в проектировании железнодорожных линий как местного, так и общероссийского значения, отстаивая наиболее оптимальные направления их строительства, занимались вопросами тарифной политики, элеваторного дела.
   В процессе хозяйственной деятельности органов местного самоуправления, социально-экономического развития Сибири совершенствовался облик городских поселений. Основной круг мероприятий по их внешнему благоустройству обозначился еще в XVIII в.: устройство мостовых, взвозов, мостов, переправ, садов, насаждение санитарно-технических норм и др. Однако до середины 1890-х гг. работы выполнялись спорадически, преимущественно за счет натуральной повинности по предписанию царских указов и местных обязательных постановлений. В Тобольске мостовые на главных улицах устраивались уже в 1671 г. В 1720-х гг. реконструировались взвозы, строился мост через Курдюмку. В целях благоустройства города (улучшение взвозов, ремонт и укладка мостовых) по инициативе губернатора А. А. Арцимовича в 1854 г. был создан специальный комитет. К 1875 г. треть улиц города имела деревянные мостовые [86], однако из-за недолговечности строительного материала уличное покрытие постоянно требовало ремонта и обновления.
   В 1770-х гг. появились первые тротуары - деревянные мостики для пешеходов в одну "тесницу" в Иркутске. Однако побывавший в Иркутске в 1870-х гг. известный этнограф П. Ровинский застал его улицы неблагоустроенными, хотя город переживал "золотую лихорадку", связанную с подъемом золотодобычи в Восточной Сибири. "Как и везде, есть в нем так называемая Большая улица с тротуарами и шоссированной мостовой, - писал Ровинский. - Есть улицы, напоминающие именитых граждан Иркутска старого и нового времени. Все они, за исключением Большой, далеко не могут похвалиться чистотой, а чуть настанет мокрое время, на них образуются топи и болота, и иногда во всю ширину улицы расплывается такая лужа, глубокая и топкая, что ни пройти, ни проехать…" [87].
   Во второй половине XIX в. мостовые и тротуары строились также в наиболее людных местах Тюмени, но город по-прежнему оставался мало обустроенным. Посетивший его в 1888 г. один из путешественников писал: "Выйдя с вокзала, вы сразу же чувствуете, что находитесь где-то очень далеко: огромные пустыри, на тротуарах дырявые доски и крапива чуть ли не в рост человека вышиною, на улицах грязь и лужи" [88]. В последующие годы, несмотря на спад в его экономике, наступивший с проведением Сибирской железной дороги, благоустроительные работы активизировались.
   Обязательным постановлением городской думы от 7 июня 1890 г. предписывалось каждому домовладельцу "против дома своего и на всем расстоянии принадлежащего ему по улице или проулку места земли, содержать улицу до половины ширины ее в исправности и чистоте, заравнивая образующиеся на ней выбоины" [89]. При исправлении улицы приходилось соблюдать, "чтобы середина ее была выше краев", а высота середины дороги и боковых срезов соответствовали шаблону, принятому городской управой. В случае поломки досок на тротуарах домовладелец должен был немедленно их исправить или устроить новые, а также нести ответственность в случае происшествия из-за неисправности тротуаров. В начале 1890-х гг. в городе устраивались каменные мостовые за счет специальных средств, поступающих путем взыскания 0,5 коп. сбора с пуда грузов, привозимых по железнодорожной ветке между ст. Тюмень и пароходной пристанью. Сбор был разрешен правительством на 10 лет "исключительно с целью приведения в лучшее состояние подъездных путей" [90]. К 1900 г. замощенная площадь достигла 12,5 тыс. кв. саж, в то время как без покрытия оставалась большая часть улиц губернского города Тобольска, а в Кургане дороги поднимались навозом, присыпанным сверху песком [91].
   В связи с быстрым ростом численности населения, развитием инфраструктуры сибирских городов и путей сообщения в конце XIX - начале ХХ в. благоустройство грунтовых улиц требовало кардинально новых системных подходов, перехода к более капиталоемким технологиям: покрытию камнем, асфальтом, цементными плитами и др. прочными материалами. В Томске улицы укреплялись дресвой (крупный песок, мелкий гравий) с первой половины XIX в. Этому способствовали "исходатайствованный" в 1815 г. генерал-губернатором Западной Сибири И.Б. Пестелем особый попудный сбор для Томска, а также сборы шоссейный, повозный, кулевой и др. К началу ХХ в. было замощено 13 верст уличной площади. Благодаря увеличению муниципального финансирования, с 1902 г. обустройство улиц ускорилось. В 1907 г. по этой статье расходовано 54 тыс. руб., в 1910 г. - более 69 тыс. руб. [92] Мощение улиц в Омске сдерживалось отсутствием местного строительного камня, и лишь с пуском Сибирской железной дороги материал стал поступать с Урала и из Новониколаевска. Первая мостовая в городе появилась в 1898 г., а к 1910 г. из 124 верст протяжения улиц вымощенными считались лишь 2,4 версты, или 1,9 % [93].
   В Забайкальской обл. в начале ХХ в. улицы мостились лишь в Верхнеудинске и Троицкосавске, да и то в малом объеме. Характеризуя Читу - административный центр области, - межевой инженер А. И. Попов писал, что ее улицы "правильные и достаточно широкие, очень пыльны, но не грязны из-за песчаного грунта. В связи с песчаными улицами ездить трудно, все ломается". По этой причине, считали современники, в городе было мало рессорных экипажей. Жители пользовались преимущественно тележками ("казанками") с корзиночными кузовами и местного производства двуколками ("сидейками") [94]. В соответствии с обязательным постановлением городской думы в 1902 г. началось устройство тротуаров по некоторым центральным улицам. Они укладывались слоем дресвы, утрамбованным на подстилке из глины с деревянными болтами и тумбами. В 1904 г. в городе при каменных домах по Амурской ул. строились асфальтовые тротуары. Еще раньше, в 1895 г., был проложен "изящный" тротуар из цементных плит около дома военного губернатора на Атамановской площади [95].
   Вследствие малочисленности населения, слабо развитых хозяйственных и транспортных сфер, крошечных городских бюджетов к 1910 г. не имели мощеных улиц до 80 % сибирских городов. В то же время в центральных губерниях этот показатель составлял лишь 4 %, прибалтийских - 7,9, закавказских - 15, заднепровских и южных степных - 33, северных и озерных - 36,6, среднеазиатских - 60, средневолжских - 68, предкавказских - 76 %. Мизерной в Сибири была замощеная площадь. Даже в наиболее благополучном Томске она не превышала 14 %, тогда как в не очень развитых в этом отношении средневолжских губерниях мостовые охватывали от 28 до 76 % протяжения улиц. Многие российские города приближались к полному покрытию улиц: Люблин и Плоцк - 100 % протяжения улиц, Санкт-Петербург - почти 100 %, Варшава - 98, Житомир - 89, Батум - 83, Москва - 81, Казань - 76, Рязань - 58, Нижний Новгород - 56 % [96].
   Возможность ускорить благоустройство улиц появилась с изданием закона 2 марта 1910 г., установившего сбор в пользу городов с привозимых и вывозимых грузов по железным дорогам. Сборы устанавливались в том случае, если обычные источники доходов оказывались недостаточными для устройства подъездных путей [97]. Согласно статье "Устройство подъездных путей", Томск к 1913 г. довел замощенную площадь улиц до 22,3 версты при расходах в 77 тыс. руб. Мостились главным образом центр и дороги от пароходной пристани на Томи к железнодорожным станциям. В годы Первой мировой войны силами военнопленных были построены дамбы на берегу этой реки и железобетонный мост через Ушайку [98].
   С открытием движения по Алтайской железной дороге Барнаульская городская дума тоже начала ходатайствовать об установлении попудного сбора. По замечанию городского головы, это был единственный источник финансирования улучшения путей сообщения в городе и удовлетворения "самой вопиющей и неотложной потребности в мощении улиц и площадей города, представляющих собою в сухое время - глубокий сыпучий песок, а в сырое время непролазную грязную трясину" [99]. До этого времени некоторые участки городской территории обустраивались городской управой хозяйственным способом и за счет привлечения незначительных частных инвестиций. Так, в феврале 1914 г. городской думой было разрешено устройство бульвара по Московскому проспекту гласному городской думы П. И. Федулову.
   В отличие от продолжительного по времени, вялотекущего процесса благоустройства старых сибирских городов, в Новониколаевске, основанном на рубеже XIX-ХХ вв., он протекал гораздо динамичнее. Благоустройство особенно быстро развивалось с получением в 1908 г. статуса полного городового положения. По финансированию благоустроительных работ в целом Новониколаевск в 1913 г. вышел на третье место в Западной Сибири после Тюмени и Томска. Расходы города по этой статье увеличились с 4 тыс. руб. в 1905 г. до 81 тыс. в 1916 г. [100]. Инфраструктура его улиц предусматривалась планом 1897 г., закрепившим формирование тогда еще пос. Новониколаевского (Александровского) как поселения городского типа. Дальнейшее развитие определялось планами города на 1910, 1915 и другие годы. Согласно обязательному постановлению томского губернатора от 29 апреля 1897 г., всем домовладельцам вменялось в обязанность приобрести таблички утвержденного образца с указанием улицы, номера и прибить их к своим домам. В 1907 г. последовало обязательное постановление об устройстве против усадеб водосточных канав и тротуаров [101].
   В 1905 г. на заседании городских уполномоченных впервые был обсужден вопрос об установлении в пользу Новониколаевска сбора с грузов, привозимых и вывозимых по железной дороге, но соответствующего ходатайства представлено не было. В 1910 г., после опубликования закона 2 марта 1910 г., городская управа вновь разработала этот вопрос и внесла в городскую думу. На заседаниях 15 ноября и 21 декабря того же года после предварительного согласования с местным биржевым комитетом дума постановила возбудить через губернское присутствие ходатайство перед Министерством внутренних дел об установлении в пользу города попудного сбора с грузов, следующих по Сибирской железной дороге.
   В приложении к ходатайству давалось обоснование, в котором указывалось, что "во время весенней и осенней распутицы на подъездных путях лошади вязнут в непроходимой грязи, ломают экипажи, рвется сбруя, увечатся люди и лошади, груз часто бывает попорченным. На подъездных путях в распутицу встречаются настолько значительные вымоины и рытвины, что даже свободный от груза экипаж пробирается по ним с трудом и большими предосторожностями. Это потому что Новониколаевск расположен на песчаном грунте, который легко поддается размыву. С другой стороны, усиленное движение главным образом грузов по улицам, служащим и подъездными путями, в сильной степени способствует разрушению" [102]. В документе говорилось также о том, что "устроить подъездные пути своими силами город не в состоянии".
   Журналом Особого присутствия по дорожным делам от 2 апреля 1911 г. Новониколаевск получил разрешение на сбор с 10 октября 1911 г. В течение десяти лет, начиная с 1 октября 1911 г., в городскую кассу должно было поступать по 40 тыс. руб. ежегодно. Благодаря этому расходы города на мощение улиц в 1912 г. составили 40,7 тыс. руб., в 1913 и 1914 гг. - по 45 тыс. руб. [103]. Сбор предназначался на мощение 33 участков городских подъездных путей к ст. Новониколаевск Омской железной дороги, обслуживающих грузовое движение от базарных площадей, товарных складов и торгово-промышленных районов, а также для устройства на этих подъездных путях двух мостов площадью по 10 кв. саж. каждый. Таким образом, в план работ, кроме нескольких участков береговой полосы, не вошли пути к пароходным пристаням. С открытием в 1915 г. движения по Алтайской железной дороге предстояло благоустройство новых путей, которое не было завершено до 1917 г. [104].
   Себестоимость мостовых в Новониколаевске была значительно ниже, чем в других сибирских городах. Муниципальные каменоломни обеспечивали строительным материалом не только собственные нужды, но и поставки в Томск, Омск. Город располагал песчаными и глиняными карьерами, относительно дешевым лесом местных заводов. Укладка 1 кв. саж. каменной мостовой в Новониколаевске обходилась в 4 руб., в Томске - в 10, в Омске - в 15 руб. При затратах даже 7 руб. на 1 кв. саж., городская управа планировала мостить не менее 5,7 тыс. кв. саж. в год. Устройство мостовых сдавалось в подряд. Ход работ курировали городской инженер Ф. Ф. Рамман и четыре десятника [105]. Контракты на подряд заключались с опытными мастерами. Для подыскания их член управы Г. М. Кузнецов в 1914 г. был командирован в Смоленскую губ.
   Согласно кондиции, разработанной городской управой, мостовые строились по типу глубокой мозаики (рижская мостовая) из грубо обработанных камней приблизительно кубической формы, без острых углов, на песчаном основании. Камень для укладки требовался "крепкий, мелкозернистый, не рассыпающийся и не слоистый, местной породы гранит" длиной 0,08-0,10 саж., толщиной 0,06-0,09 и шириной 0,06-0,07 саж. Песок для подсыпки полагался речной, крупнозернистый, без посторонних примесей. Улицы мостились шириной в 4 саж., Николаевский проспект - 6-8 саж.
   По окончании работ мостовая принималась городской управой, неправильно сделанное покрытие исправлялось за счет подрядчика. Строительный сезон обычно продолжался с 1 апреля по 1 сентября. Перед его началом в обеспечение "своевременного и точного" выполнения работ подрядчик вносил в городскую кассу залог - 15 % всей подрядной суммы. При окончательном расчете возвращались 5 % от залога, а 10 % - по истечении срока гарантии. В случае нарушения договора весь залог поступал в пользу города. Все расходы по заключению договора, возможным налогам по подряду оплачивались за счет подрядчика. За право лечения исполнителей подряда в кассу города удерживался 1 % от стоимости подряда [106].
   В порядок приводились в основном улицы Центральной и Вокзальной частей, окраины, особенно Закаменская часть, оставались грязными, что вызывало ропот их жителей, сочинивших даже частушку на эту злободневную тему: "Рвы глубокие да ямы да ухабы! Вот управцев - между нами - да туда бы" [107]. Наряду с мощением улиц и площадей прокладывались тротуары, устраивались коновязи. В годы Первой мировой войны с привлечением военнопленных строились дороги к селам Мочище и Каменка. Военнопленные занимались также укреплением берегов Оби, противопожарным окапыванием лесов. В 1915-1916 гг. возводился железобетонный мост через Каменку [108].
   По мере исчезновения естественных лесов и развития промышленности, загрязняющей окружающую среду, возрастала необходимость озеленения городов. Для отдыха горожан обустраивались городские и общественные сады, закладка которых нередко посвящалась историческим событиям и выдающимся личностям. В Омске первые значительные посадки деревьев предпринимались в 1851 г., начало озеленительным работам в Тобольске положено в 1856 г. посадкой сада у памятника Ермаку.
   Городской сад - Березовая роща - являлся достопримечательностью Томска еще в начале XIX в. [109], а в конце столетия в городе был заложен прекрасный университетский сад. В начале ХХ в. Томская городская дума рассмотрела вопрос о перспективном плане озеленения города путем заблаговременного отвода участков городской земли под бульвары, общественные сады и скверы. Озеленительные работы производились как домовладельцами в соответствии с обязательными постановлениями городской думы о древонасаждении, так и городской управой хозяйственным способом. В 1910 г. в Томске имелось три сада общей площадью 19,6 тыс. кв. саж., Александровский и Всеволод-Евграфовский бульвары. Для курирования лесопосадок город содержал от одного до двух садовников [110].
   Согласно Обязательному постановлению Новониколаевской городской думы от 12 мая 1910 г. "О древонасаждении на улицах Новониколаевска", домовладельцы должны были весной и осенью 1910-1912 гг. засадить лиственными деревьями за свой счет часть улиц против принадлежащих им усадеб. Посадка производилась в зависимости от ширины улицы в один или два ряда, с расстоянием между деревьями в 2 саж., при двухрядной посадке соблюдался шахматный порядок. По распоряжению городской управы в районе р. Второй Ельцовки был основан городской лесопитомник, посадочный материал для него поступал из Кургана. Помимо этого в 1913 г. "разнородные" саженцы, в т. ч. тополя, закупались в Соколовском лесничестве.
   На сохранившихся участках естественного леса располагались городские сады "Альгамбра" и "Сосновский". Накануне Первой мировой войны началось благоустройство бульваров Николаевского и Обского (Комсомольского) проспектов аллеями для прогулок. В связи с празднованием 100-летия Отечественной войны 1812 г. 26 августа 1912 г. городская дума приняла решение в память о Бородинском сражении разбить на Туруханской площади сад под названием "Кутузовский", для чего ассигновать из городской кассы 300 руб., в т. ч. на приобретение бюста князя М. И. Кутузова. Содержание бульваров и садов в 1910 г. обошлось в 1,9 тыс. руб., или 8 % бюджетных средств, отпущенных на благоустройство, в 1913 г. - 1,6 (2,5 %), в 1916 г. - 2,2 тыс. руб., или 2,8 %. В 1917 г. финансирование по этой статье резко увеличилось (12,8 тыс. руб.) в связи с возникшей необходимостью возобновления лесопосадок, поскольку из-за дефицита топлива население вырубило многие деревья на дрова [111]. Сады эксплуатировались как городскими службами, так и арендаторами, или находились в бесплатном пользовании общественных организаций для устройства народных гуляний, спектаклей и др. мероприятий. В 1910 г. в Сибири насчитывалось более 40 городских и общественных садов. Они имелись почти во всех городах, в т. ч. от двух до трех - в 13 городах, шесть садов - в Омске. По площади, занимаемой садами, выделялись Ачинск (5 % всей городской территории), Тюкалинск (4 %), Иркутск (3 %). В остальных городах на сады приходилось менее 1 % городских земель [112].
   Не без содействия городских самоуправлений в городах закладывались фруктовые сады, началось развитие научного плодоводства, основателем которого в Сибири по праву считается профессор Томского университета зоолог Н. Ф. Кащенко. Одним из первых приступил к созданию сада при Томском университете (1885 г.) ботаник П. Н. Крылов, посадив в его ботаническом отделении различные сорта яблони и др. плодовые деревья. Доброй славой пользовались частные фруктовые сады К. А. Батюшкина, П. С. Комиссарова, А. Н. Конева (Омск), Н. А. Иваницкого, Н. Ф. Кащенко, А. С. Терентьева (Томск), А. И. Олониченко (Красноярск), братьев Терентьевых (Барнаул), Томского общества садоводства, садоводства "Флора Сибири" в Красноярске и др. [113].
   В полномочия городских органов самоуправления входила организация лесного хозяйства в городских лесных угодьях: составление планов лесов, окапывание лесных массивов канавами в противопожарных целях, охрана от пастьбы скота и незаконных вырубок. Для этого городские управы содержали личный состав служащих по лесному хозяйству. Так, Новониколаевская управа в 1912 г. располагала садовником и 10 объездчиками [114].
   Наболевшей проблемой являлось освещение улиц. До конца XIX в., за исключением фонарей, установленных у некоторых частных домов, города оставались без света. Переход к освещению улиц проходил медленно как в силу дороговизны осветительного материала, так и малой эффективности средств освещения. Масляные фонари давали слабый свет, а газовые, появившиеся в Европейской России в конце 1830-х гг., а затем в Сибири, были слишком дорогостоящими и к тому же имели малый срок службы. Сетка фонарей Галкина работала от 100 до 150 часов, и то в благоприятных климатических условиях. При сильном ветре фонари гасли, на крепком морозе вследствие охлаждения газа сила света уменьшалась. В середине XIX столетия в Тобольске можно было встретить спирто-скипидарные фонари, но в других районах Сибири они не получили распространения. Использовались в основном керосиновые и керосино-калильные, самыми же удобными и эффективными считались электрические фонари, внедрявшиеся в регионе с конца XIX в. При едином рабочем режиме они наиболее равномерно освещали улицы и не требовали большого штата обслуживающего персонала [115].
   Муниципалитеты налаживали уличное освещение прежде всего в губернских центрах. В Томске оно появилось в 1832 г., когда по предложению Главного управления Западной Сибири было установлено 89 керосиновых фонарей вдоль улиц при въезде в город с западной стороны и выезде по Иркутскому тракту. Они обычно зажигались в весенне-осеннюю распутицу и только в безлунные ночи. В 1860-х гг. фонари обслуживались тремя рабочими, в 1899 г. - 14, в 1906 г. в личный состав службы входили 19 фонарщиков, монтер, смотритель и помощник смотрителя.

   Наряду с преобладающими керосино-калильными фонарями в конце XIX - начале ХХ в. монтировались электрические, питавшиеся от станции Товарищества "Технико-промышленное бюро и К?" безвозмездно. Как уже упоминалось, в 1895 г. городское самоуправление предоставило Товариществу концессию на строительство и эксплуатацию электростанции. По договору фирма обязалась установить в городе 25 фонарей (1 200 свечей каждый) и обеспечивать их энергией по 12 час. в сутки. Пользуясь монопольным положением, концессионер зачастую нарушал условия. Поскольку улицы освещались плохо, деловые отношения сторон порой осложнялись настолько, что городские власти задумывались о способах воздействия на концессионера, вплоть до возможных штрафных санкций - досрочного выкупа электростанции. В 1910 г. на улицах Томска насчитывалось 297 фонарей, из них 272 керосиновых и 25 электрических [118] (табл. 10).
   В 1896 г. Барнаульская городская дума приняла постановление об устройстве фонарей при некоторых торговых заведениях, а 27 октября 1909 г. - решение оборудовать при каждом торговом и промышленном предприятии фонари с лампой накаливания в 10 линий [119]. Неоднократно обсуждался вопрос и об освещении улиц города в целом. 8 октября 1908 г. дума вынесла решение о применении для освещения дуговых фонарей системы "Гиго" и поручила городской управе заключить договор с томским купцом П. Н. Рукавишниковым на приобретение 50 таких фонарей. Купцы Платонов и Сухов выразили согласие за плату подавать для них энергию со своей электростанции [120]. В начале 1910 г. улицы освещались 83 фонарями, в т. ч. 69 керосиновыми и 14 электрическими. При обсуждении 27 февраля 1914 г. "трамвайного вопроса" заступающий на должность городского головы М. Н. Еремеев доложил, что "Барнаул накануне устройства электрической станции городского освещения", объяснительная записка и смета в ближайшем будущем поступят в думу вместе с проектом городского водоснабжения. Городское самоуправление Бийска в 1907 г. отпускало средства лишь на освещение Барнаульской и Успенской улиц да несколько керосино-калильных фонарей горело на Базарной площади. В 1911 г. появился и электрический свет [121].
   С 1900 г. керосиновыми и керосино-калильными фонарями обустраивались улицы Новониколаевска. Только летом 1906 г. контрагентом Сибирской железной дороги установлено 17 керосино-калильных фонарей. В 1910 г. насчитывалось до 50 фонарей Галкина, имелись фонари "Россия". Даже при таком ничтожно малом количестве осветительных приборов расход города был значительным. Только в 1911 г. освещение улиц обошлось в 4,7 тыс. руб. Городская управа закупила более 1 тыс. пуд. керосина, свыше 30 пуд. спирта, 1 706 листов оконного и 87 листов богемского стекла и др. материалов. Кроме того, расходы на приобретение фонарей "Россия" и Галкина составили 3,2 тыс. руб. [122].
   Освещались лишь некоторые кварталы Центральной части города. Газета "Голос Оби" 27 апреля 1912 г. в заметке "Могильная темнота" по этому поводу писала: "Поступают жалобы от жителей на то, что городская управа положилась на красавицу Луну и совсем не думает освещать городские улицы по ночам. И, действительно, ночью город напоминает глубокую могилу. Не освещаются не только окраины, но даже и центр. Этой темнотой пользуются люди "свободных профессий" и обделывают под шумок свои темные делишки. В 11-12 часов ночи небезопасно пройти по улицам города". Положение существенно улучшилось после сдачи в эксплуатацию городской электростанции. В 1913 г. насчитывалось 210 электрических фонарей, а службой освещения занимались более 30 чел. [123] Расходы города на ее содержание с 1905 по 1916 г. увеличились почти в 9 раз: в 1905 г. отпущено 0,8 тыс. руб., или 20 % средств на благоустройство города, в 1913 г. - 8 тыс. (12,4 %), в 1915 г. - 6,6 тыс. (8,5 %), в 1916 г. - 7 тыс. руб. (8,6 %). В 1917 г. финансирование сократилось до 0,9 тыс. руб. [124] Улицы Омска освещались керосином. Лишь в центре города имелось несколько фонарей Галкина. По замечанию современников, освещение было "плохое и редкое", особенно на отдаленных от центра улицах [125].
   До устройства муниципальной станции в Тюмени электроосвещение сдавалось частным лицам. Так, 29 сентября 1908 г. городская дума заслушала просьбу местной Технической конторы С. Н. Щербакова об устройстве электрического освещения в Тюмени с поставкой столбов для проводов как для своих нужд, так и других предприятий. Поскольку С. Н. Щербаков обещал установить лишь один двигатель, комиссия, избранная для разработки вопроса об устройстве электрического освещения в городе, выразила сомнение в надежности его беспрерывного действия. На освещение города претендовал также германский подданный Ф. Ф. Поль, имевший небольшую электростанцию в Омске, с гарантией поставить два двигателя по 40 л. с., четыре динамо-машины по 120 Вольт, аккумуляторную батарею в 218 амперных часов и через 2-2,5 месяца дать освещение городу и частным лицам.
   Принимая во внимание ежегодные муниципальные расходы на освещение керосином (около 3 тыс. руб.), комиссия рекомендовала воспользоваться предложением Ф. Ф. Поля, "так как у города для затраты своих средств есть более неотложные нужды": сооружение водопровода, мостовых и др. В результате обсуждения дума постановила "разрешить эксплуатацию электроосвещения в городе Тюмени всем желающим на условиях г. Поля" с обязательством предпринимателей "по первому требованию городского управления" убрать все сделанные устройства, не требуя от города никаких вознаграждений [126]. К 1910 г. в Тюмени насчитывалось 535 уличных фонарей, из них 445 керосиновых, 70 электрических и 20 газовых [127].
   Уличное освещение в Иркутске стало заметным явлением с 1836 г., когда городское самоуправление закупило 50 фонарей для размещения их в городских кварталах. Горели фонари и у десятка частных домов. В начале ХХ в. применялись почти исключительно керосиновые фонари, и лишь небольшая часть улиц освещалась частными энергоустановками. К 1904 г. на улицах имелось более 660 фонарей, в т. ч. 642 керосиновых и 19 электрических. С завершением в 1910 г. строительства муниципальной электростанции освещение города улучшилось, керосиновые фонари постепенно вытеснялись электрическими [128].
   По данным на 1910 г. (табл. 10), освещение улиц практиковалось в 28 из 40 городов Сибири, или 70 %. Более 100 фонарями располагали шесть городов, свыше 50 - семь. На керосине работал 91 % фонарей, электричество потребляли 8,1 %, газ - до 1 %. Электричество использовалось лишь в Тобольске, Тюмени, Томске, Барнауле, Иркутске, Чите и Верхнеудинске. Газ применялся в Тюмени и Каинске. По степени удовлетворенности освещением видное место среди губернских городов занимал Иркутск (77,5 саж. улицы на один фонарь), где имелись как керосиновые, так и электрические фонари. Из уездных и безуездных городов выделялись Тюмень (55,2 саж.) с электрическим, керосиновым и газовым освещением и Ачинск (36,4 саж.), в котором освещение было только керосиновое. В большинстве остальных городов на один фонарь приходилось до 500 саж. улицы, а в Таре, Туринске, Тюмени, Бийске, Мариинске, Колывани, Новониколаевске, Мысовске, Троицкосавске - до 1 900 саж. Для домашнего освещения электричество употреблялось в Томске, Чите и Верхнеудинске по цене от 35 до 40 коп. за кВт/ч. [129].
   Осветительный материал и оборудование фонарей стоили дорого, для малых городов были непосильными. В губернских центрах в 1907-1909 гг. керосин продавался по 5 коп. за фунт, кроме Читы (8 коп.), в уездных и безуездных городах такая цена зарегистрирована лишь в Кургане, Туринске, Тюмени и Новониколаевске, в остальных была выше. В Бийске керосин приобретался по цене 6-8 коп. за фунт, в то же время печеный пшеничный хлеб стоил 3-5 коп. за фунт, в Каинске - 6 и 4-5 коп. соответственно [130]. При этом сибирские города находились не в худшем состоянии по сравнению со многими городами других регионов страны. В центральных и средневолжских губерниях 87 % городов освещались только керосином, в заволжских губерниях и Средней Азии города пользовались почти исключительно керосином [131]. Тем не менее, степень удовлетворенности освещением в Сибири оставляла желать лучшего.
   В обязанности городских самоуправлений входили функции по обеспечению санитарного благополучия населения. Атрибуты общественной санитарии сибирских городов во второй половине XIX в. находились в становлении и со всей полнотой отражали уровень их социально-экономического и культурного развития. На санитарном состоянии сказывались острый дефицит финансовых и технических средств, неразвитость коммунальных услуг, транспортных и иных коммуникаций при удаленности от основных культурных центров страны, культура и образ жизни населения, в большинстве своем не порвавшего с подсобным или основным занятием сельским хозяйством. Даже в начале ХХ в. последний компонент оставался заметным явлением во всех сибирских городах. Так, в 1909 г. в Новониколаевске насчитывалось 9,3 тыс. голов скота, в 1913 г. - 23,9 тыс., в т. ч. 10,3 тыс. лошадей и 11,6 тыс. - крупного рогатого поголовья [132].
   Развитие санитарного дела, как и городского хозяйства в целом, значительно ускорилось и приобрело многосторонний характер с проведением Сибирской железной дороги. К началу ХХ в. городские самоуправления располагали в разной степени отлаженной системой санитарного надзора. Санитарная служба в регионе, как и в Европейской России, развивалась по пути формирования личного состава городских участковых и школьных санитарных врачей, базарных смотрителей, создания особых санитарных бюро, комитетов, советов дворов, бактериологических лабораторий, ассенизационных обозов и др. структур. Своими истоками она уходила в более раннее время. Иркутское городское самоуправление, например, еще в 1822 г. ввело должность городского санитарного врача и учредило санитарную комиссию (санитарный врач, представитель городской управы, полицейский чиновник). Позднее был создан санитарный совет, его первое заседание состоялось 13 августа 1883 г. В 1911 г. в городе работали несколько санитарных врачей и действовало медико-санитарное бюро [133].
   В Тюмени в 1910 г. имелись муниципальные санитарный врач, ветеринарно-бактериологическая лаборатория (врач и три фельдшера), скотобойня с утилизационным заводом, скотское кладбище [134]. Томское городское самоуправление в начале ХХ в. располагало врачебным советом, санитарным бюро, занимавшимся санитарной статистикой, учредило санитарно-анатомическую лабораторию и дезинфекционную камеру. В городе сложилась специализация санитарного надзора в составе школьного врача, базарного смотрителя, фабрично-санитарной службы, института санитарных попечителей. К 1913 г. самостоятельная ветеринарная часть сформировалась в Омске: четыре санитарных врача и четыре фельдшера, бактериологическая лаборатория и мясная контрольная станция, изоляционный пункт, склад для сырья, скотобойня, планировалось создать ветеринарно-санитарное бюро [135].
   В Новониколаевске служба санитарного надзора в 1912 г. включала в себя санитарный двор с личным составом в 15 чел., из них два сборщика и два микроскописта, микроскопическо-ветеринарную станцию, скотопромышленный и собачий дворы, городские свалки. В личный состав последних служб входили городской санитарный, школьный и ветеринарный врачи, фельдшер-санитар, пять фельдшеров-ветеринаров, 22 сторожа при городских отвалах и рабочий по ловле собак. 1 октября 1914 г. открылась ветеринарно-санитарная станция [136].
   Статистика санитарных осмотров в Новониколаевске за 1910-1917 гг. свидетельствует о довольно большом объеме выполненных санитарных работ. В 1910 г. было произведено 1 355 санитарных осмотров, в 1911 г. - 2 142, в 1912 г. - 2 360, в 1913 г. - 1 552, в 1914 г. - 2 587, в 1915 г. - 2 622, в 1916 г. - 1 595, с июля 1917 г. - 472 осмотра. Осмотрами охватывался широкий круг объектов: трактиры, рестораны и пивные, столовые и чайные, булочные, пекарни и кондитерские, мясные, рыбные и колбасные лавки, фабрично-заводские предприятия, банки, гостиницы, постоялые дворы, водоразборные будки, прачечные, бани, ассенизационные обозы и места свалок, обывательские дома. До половины санитарных осмотров проводилось повторно. В 1910 г. зарегистрированы нарушения санитарных норм при 35 % всех осмотров, в 1913 г. - 8,6, в 1915 г. - 22 % [137].
   Комиссией в составе городского санитарного врача и полицейского чиновника 2 сентября 1909 г. составлено три протокола о нарушениях, допущенных разными лицами, с 11 по 22 сентября - 24, с 29 сентября по 4 октября - 17 протоколов. В зависимости от характера нарушений санитарных норм, установленных обязательным постановлением городской думы, налагался штраф в размере от 10 до 200 руб., а в некоторых случаях и до 500 руб. При неуплате штрафа виновные подвергались аресту. Негласной инструкцией новониколаевского полицмейстера Висмана полицейским рекомендовалось составлять протоколы преимущественно на зажиточных граждан, а бедных предупреждать, "чтобы дворы и прочее велось в санитарном отношении в надлежащем виде". Тем не менее, "за неспособность уплатить штраф" в каталажной камере Новониколаевска в 1909 г. сидели от двух недель до трех месяцев 16 чел. Большая часть претензий касалась домовладельцев. Так, "за антисанитарию" в сточной канаве был оштрафован на крупную сумму В. Ежов, в доме которого помещалась кофейня. Ежов проживал в Новониколаевске более 10 лет, приехал из Санкт-Петербурга, где раньше имел 10 трактиров и пивных [138]. Органы надзора нередко превышали свои полномочия. Пользуясь служебным положением, прибегали к взяточничеству, излишним штрафам и другим мерам воздействия, занимались нелегальным бизнесом.
   1 октября 1915 г. было учреждено медико-санитарно-статистическое бюро при врачебном отделении Енисейского губернского управления, куда поступали сведения о санитарном состоянии городов и сел, сообщения о возникновении и развитии заразных заболеваний. На основе этих материалов бюро издавало "Врачебно-санитарную хронику Енисейской губернии" по утвержденной программе (правительственные распоряжения по врачебно-санитарному делу, сведения о личном составе врачебных учреждений, движении населения, статистике заболеваний, мероприятиях по борьбе с инфекционными болезнями, врачебно-санитарная и ветеринарная хроника) [139].
   Свалки мусора, нечистот во дворах и округе, загрязнявшие почву, наблюдались во всех сибирских городах. Врач красноярского санитарного обоза Соколов в 1905 г. констатировал, что все городские колодцы показали реакцию на азотную кислоту "как следствие несовершенства удаления нечистот (выгребная система и отсутствие канализации, на улицах - мостовых, в конюшнях - непроницаемых полов, близость к городу наземных свалок)" [140].
   Много загрязнений давали бани, как правило, не имевшие фильтровых колодцев, постоялые дворы и базары. Во время проверки бань Новониколаевска в 1909 г. было обнаружено, что полы в них прогнили, и грязная вода впитывается прямо в почву. Фильтровых колодцев совершенно нет, а есть две отчасти наполненные грязной мыльной водой ямы. Вода эта вытекает из ям и по подземной трубе стекает в Обь около лесопилки, где расположен переселенческий пункт и жители Вокзальной части города берут воду для питья. В целях охраны рек от загрязнения Иркутская городская дума в 1911 г. приняла решение о том, что "грязные банные и прачечные воды могут быть спускаемы в Ангару, р. Ушаковку лишь через рационально-устроенные фильтры", для чего банные воды должны быть пропущены через сетку и решетку для задержания листьев, затем через последовательно расположенные оцементированные отстойные колодцы и, наконец, через фильтр [141].
   Антисанитарная обстановка создавалась отходами промышленных предприятий, особенно мелких, не обладавших достаточными средствами, чтобы выполнить все технические и санитарные требования, и в большинстве своем открывавшихся явочным порядком. По сведениям томского полицмейстера, на 1891 г. 48 из 61 фабрик и заводов Томска были основаны без разрешения местных властей [142]. Не отвечали санитарным требованиям и многие муниципальные предприятия, прежде всего скотобойни. Призванные охранять здоровье населения, они сами зачастую являлись очагами различного рода заболеваний. Так, серьезные претензии к санитарному состоянию омской скотобойни имелись у областного начальства, угрожавшего закрытием предприятия. Штрафу в размере 50 руб. подвергся в 1909 г. заведующий томским ассенизационным обозом [143].
   Санитарное состояние некоторых городов значительно понижалось вследствие заболоченности местности. В таких районах Томска, как Заозерье, Болото, Монастырский луг, Юрточная гора, почвенные воды поднимались настолько высоко, что "в течение лета в улицах стояли лужи гниющей воды". Осушение почвы в лучшем случае сводилось к устройству время от времени дренажных канав. В 1913 г. наметилась некая планомерность в такого рода мероприятиях, было проложено 8,5 верст канав и в составе комиссии городской управы по благоустройству города создана подкомиссия для продолжения начатых работ [144].
   Городские общественные управления не справлялись с наведением должного порядка даже в центральных кварталах городов, не говоря об их окраинах. Антисанитарное состояние последних изначально предопределялось тем, что "постоянно нарастающее население", преимущественно бедное, обустраивалось на неподготовленной для этого территории. По свидетельству санитарного врача Е. И. Якимова, без согласования с санитарной службой в предместье Иркутска Глазкове новоселы расселялись "без всякой системы и плана на территории, сплошь состоящей из рытвин и буераков, не подвергнутой предварительной нивелировке… и представляющей все возможности для полнейшего засорения при дальнейшем уплотнении населения" [145].
   Подобным образом формировались и другие районы города. Судя по отчету санитарного врача М. Л. Блюменфельда за 1911 г., строительно-техническое отделение Иркутской городской управы ежегодно рассматривало в среднем до 400 планов жилых построек. "Отвод усадебных участков производится без всякого участия санитарного надзора, и конечно, без какой-то ни было подготовки усадебных мест, - писал он с сожалением. - В результате строятся в ямах, на болотных участках, по склону сухих рвов, на кочках, на участках, изрытых раньше бывшими здесь кирпичными сараями, или, наконец, вдоль узкой береговой полосы Ангары, не оставляющей места для двора и необходимых надворных построек. Во многих случаях строятся захватным порядком" [146].
   Испытывая постоянный дефицит средств, местные власти мало или совсем не занимались санитарной очисткой водоемов и их берегов. Так, в рапорте военному губернатору Забайкальской обл. от 1 ноября 1874 г. троицкосавский полицмейстер докладывал, что причиной бывших в 1874 г. в городе лихорадки и тифа послужили нечистоты рек Грязнухи и Кяхты, берега которых "завалены с давних времен навозом и различным сором… Очищение берегов речек… ровно как и ключей, а также увеличение водных резервуаров представляется крайне необходимым как в гигиеническом отношении, так и на случай могущего быть пожара" [147]. В ответ на обращение полицмейстера в Кяхтинскую городскую управу сделать это был получен отказ "за неимением денежных источников". В распоряжении от 19 ноября того же года Забайкальское областное управление умоляло управу "начать работы по очистке хотя бы на первое время в незначительных размерах" [148].
   Не в лучшем состоянии находились реки, как правило, служившие в городах естественным канализационными путями. Довольно реалистичное представление дает отчет упоминавшегося врача Блюменфельда за 1911 г. о положении на Ангаре в Иркутске: "Жители протоки [Ангары. - Авт.] загрязняют берег Ангары хозяйственными водами круглый год. В зимнее время на протяжении 1-1,5 версты р. Ангара представляет здесь особую картину. На льду, близко к берегу, устраиваются в длинный ряд так называемые зимние помойки из снега, которые впоследствии уносятся ледоходом; иные устраиваются еще проще: выплескивают помои прямо на берег, а более осторожные выливают их под льдины, наполовину всползшие на берег перед рекоставом. Дальше от берега на льду реки видна линия прорубей для питьевой воды, приблизительно одна прорубь на 2-3 двора. Наконец, еще дальше от берега широкая ледяная гладь реки по временам чернеет небольшими кучками. Это обыватели протоки вывезли ручным способом содержание своих ритирад… дома на протоке прижаты к берегу круто кончающейся здесь Нагорной частью" [149]. Подобное наблюдалось в Иркутске и на малых реках. Из 28 дворов, выходящих на р. Пшеничную, 25 не имели помойных ям. До самого впадения в Ушаковку, по словам Блюменфельда, Пшеничная "представляла открытую клоаку или, если можно так сказать, естественную канализацию". Под руслом клоаки на незначительной глубине залегал горизонт почвенной воды, о чем свидетельствовали колодцы [150].
   Финансирование медико-санитарно-ветеринарной части хотя с годами и увеличивалось, составляло малую долю городских бюджетов. Средства, отпускаемые на покрытие расходов по этой статье, в одном из лучших в этом отношении городов - Новониколаевске - занимали от 12,4 % бюджета в 1905 г. до 5,8 % в 1913 г. и 5,4 % - в 1917 г. Абсолютно они возросли с 9,2 тыс. руб. в 1905 г. до 54,9 тыс. в 1913 г., или более чем в пять раз, относительно же бюджета сократились более чем в два раза. В 1917 г. расходы увеличились в 15 раз по сравнению с 1905 г., достигнув 138,9 тыс. руб., а относительно бюджета остались на уровне 1913 г. [151]. Соответственно, еще меньше расходовалось на отдельные службы. На содержание одного из важнейших подразделений - санитарного двора - в 1915 г. было отпущено 0,8 тыс. руб., или 9,2 % от средств, предназначенных на медико-санитарно-ветерираную часть, в 1913 г. - 1,9 тыс. (3,8 %), в 1917 г. - 11,5 тыс. руб. (8,3 %) [152].
   Работу санитарного надзора осложняли нередко устаревшие, далекие от совершенства обязательные постановления городских дум, менталитет многих горожан, уклонявшихся от соблюдения каких-либо постановлений. Так, попытки городского санитарного врача Тобольска В.Н. Кулигина, предпринятые в 1909 г. в целях медицинского осмотра мясо- и рыботорговцев для определения права на торговлю, встретили жесткое сопротивление. В жалобе, направленной в городскую думу, они писали: "Обязательное постановление издано в 1892 г. и до сего времени 17 лет где-то лежало и не было применяемо на практике, и ничего худого от этого не было…" [153] Не исполнялось должным образом и постановление, изданное 24 октября 1904 г. [154] Иркутский городской санитарный врач Е. И. Якимов в 1914 г. тоже отмечал, что "постановления, определяющие порядок содержания заведений, составлены уже 15 лет назад, и в таких расплывчатых тонах, что неопределенно формулируются требования, которые должны быть предъявляемы для исполнения владельцами" [155].
   Важную роль в санитарной очистке наиболее крупных городов Сибири в начале ХХ в. приобретали ассенизационные обозы. В целом же эта сфера хозяйства, как и в большинстве российских городских поселений, находилась в рутинном состоянии. Вместе с тем в европейской части страны набирала силу тенденция перехода от примитивных, малоэффективных способов избавления от нечистот (выгреб, закапывание, вывоз) к устройству канализационных систем общего пользования. Однако удельный вес городов с полной или частичной канализацией оставался довольно низким.
   В 1910 г. в прибалтийских губерниях 31,5 % городов имели канализацию и вывоз, остальные - только вывоз, в северозападных губерниях практиковался вывоз, в центральных и средневолжских канализация имелась в 3,7 % городов, в остальных - преимущественно вывоз. В заволжских губерниях ею располагали 6 % городов, ассенизационными обозами - 27 %. На Кавказе канализацию имели 8,7 % городов, в Средней Азии она отсутствовала, 34 % городов пользовались ассенизационными обозами. В Сибири к такому способу прибегали 26,8 % городов. Во многих городах России бытовало патриархальное сжигание нечистот, специальная же станция была оборудована только в Варшаве [156].
   Локальные канализационные системы в начале ХХ в. появились и в Сибири, но являлись большой редкостью даже в учреждениях, школах, домах богатых горожан. Для тотальной очистки городов местные самоуправления в лучшем случае обзаводились ассенизационными обозами и привлекали к этому частных ассенизаторов. В 1910 г. городские ассенизационные обозы имелись в Сургуте, Тобольске, Тюмени, Кургане, Омске, Томске, Барнауле, Новониколаевске, Красноярске, Енисейске, Канске. Остальные города обходились традиционными способами. По наличию ассенизационных обозов Сибирский регион находился примерно на уровне заволжских Оренбургской, Самарской и Уфимской губерний [157].
   Муниципальные обозы вывозили нечистоты с мест, предназначенных для общественного пользования, и предоставляли платные услуги населению по установленной городской управой таксе. В Новониколаевске, например, вывоз одной бочки помоев зимой стоил 50 коп., летом - 75, одной бочки экскрементов - 75 и 125 коп. соответственно. За 1910-1917 гг. на содержание ассенизационного обоза город израсходовал 227,8 тыс. руб., а получил чистой прибыли 8 тыс. руб., или 3,5 % на вложенный капитал. Несмотря на незначительную прибыль, эта служба укреплялась. В 1910 г. движимое и недвижимое имущество обоза оценивалось в 6,4 тыс. руб., в 1913 г. - 11 тыс. В его личный состав в 1912 г. входили смотритель, 19 рабочих и два сторожа. В качестве тягловой силы использовалось до 80 лошадей [158]. Во избежание расходов на услуги ассенизаторов, многие жители города предпочитали зарывать, сжигать, а то и просто выбрасывать отходы на улицу. При таком положении ассенизационный обоз не справлялся с очисткой города, да и вывозимые им нечистоты сваливались в границах города. Из-за свалок на его окраинах к 1917 г. было "попорчено" до 60 дес. земли [159].
   Аналогичное положение наблюдалось и в других городах региона. По сведениям заведующего иркутским медико-санитарным бюро П. И. Мальковского на 1911 г., ассенизационная служба Иркутска располагала 388 бочками для вывоза нечистот, из них 274, или более 70 %, принадлежали частным ассенизационным обозам. Только за январь 1912 г. городским ассенизационным обозом было вывезено на городские валки 2,5 тыс. коробов и бочек, частными обозами - 23,4 тыс. Таким образом удалялась лишь 1/10 нечистот, 90 % оставалось в городе [160].
   В Красноярске из 10 тыс. бочек, необходимых ежедневно к вывозу отходов, вывозилось только 250, или 2,5 %. Проблемы санитарной уборки города обострились в годы Первой мировой войны. Кроме жителей, имевших на своих подворьях до 5 тыс. голов скота, в Красноярске сосредоточилось более 30 тыс. чел. войсковых подразделений, 5 тыс. беженцев. Чтобы его очистить от отходов жизнедеятельности, к имевшимся 19-20 экипажам обоза требовалось еще не менее 40 повозок [161].
   Отсутствие общей канализации, соответствующего технического оснащения санитарных служб приводили многотрудные усилия городских самоуправлений по наведению санитарного порядка к малым результатам. В отчете за 1914 г. упоминавшийся ранее врач Якимов, в частности, выразил озабоченность тем, что в городе Иркутске "необычайное количество поглощающих колодцев, существующих в виде бездонных помоек и выгребов при всевозможных промышленных заведениях, общественных учреждениях… и частных домах… При таких условиях борьба с отдельными проявлениями антисанитарии мало приносит пользы и сводится главным образом к уничтожению явных безобразий, действующих на эстетическое чувство, и наведению внешнего лоска" [162]. "Коренное улучшение и оздоровление", по мнению Якимова, возможно только при условии устройства общей канализации [163]. Заведующий городским медико-санитарным бюро Е. С. Касторский тоже признавал, что деятельность врачей носила "одностороннее направление" из-за отсутствия в Иркутске санитарной лаборатории. Заключения относительно доброкачественности пищевых продуктов, воды, почвы и воздуха основывались "не на научных установленных данных, а на субъективных и второстепенных признаках" [164].
   В обязанности городского общественного управления входила организация внутригородского транспортного сообщения. Основным средством передвижения являлся гужевой транспорт. Извозный промысел функционировал с разрешения городских управ, базировался как на личном, так и наемном труде, подобно другим регионам страны быстро монополизировался. В Иркутске извозчики стали заметным явлением с 1837 г. Томское городское самоуправление в 1868 г. выдало 162 разрешения на перевоз грузов и пассажиров, а в первой половине 1908 г. только легковым извозом в городе занималось 734 чел., большинство из них служило у биржевладельцев. Ежедневный заработок извозчиков-хозяев составлял 2-2,5 руб., наемных работников - 8-10 руб. в месяц на готовых харчах. В 1916 г. в сфере извоза вращалось более 1 тыс. чел. Без особых затрат город получал от него солидный доход. Только с 1 по 18 февраля 1910 г. городской управой было выдано 663 номерных знака для легкового извоза и взято сборов в пользу города за право заняться этим промыслом 10,2 тыс. руб. [165].
   Быстрый рост численности извозчиков наблюдался и в Новониколаевске (см табл. 11).

   Как видно из таблицы, с 1905 по 1910 г. общее число извозчиков в городе увеличилось с 606 до 1 375 чел., или более чем в два раза, а ломовых - утроилось. Основная часть промысловиков занималась транспортировкой грузов. Гораздо в меньшей степени был развит извозный промысел в городах Восточной Сибири, за исключением губернских центров. По сведениям за 1904 г., в Ачинске извозом занималось 150 чел., в Енисейске - 142, в Минусинске - 43 чел. [167].
   Согласно данным статистических комитетов, в 1910 г. легковой извозный промысел имел место в 70 % сибирских городов (табл. 12). Такая хозяйственная структура отсутствовала в Березове, Сургуте, Туринске, Ялуторовске, Кузнецке, Колывани, Нарыме, Балаганске, Верхоленске, Киренске, Илимске и Селенгинске. В общей сложности в летнее время легковым извозом промышляло не менее 4,5 тыс. чел., зимой - несколько меньше. Свыше 40 % извозчиков сосредоточивалось в Томске, Барнауле, Новониколаевске, Красноярске, Иркутске. Наибольшее количество промысловиков приходилось на Иркутск, Омск и Томск.

   Извозный промысел регламентировался обязательными постановлениями городских дум, которые в одних и тех же временных рамках, за исключением таксы, мало чем различались. По обязательному постановлению Тюменской городской думы от 28 апреля 1895 г. об организации в городе извозного промысла лица, желающие заниматься извозом, должны были получить предварительное удостоверение полицейского управления о неимении с его стороны препятствий "к занятию извозничеством". Затем удостоверение представлялось в городскую управу с внесением установленной платы за право извоза. После ознакомления с правилами этого промысла можно было получить свидетельство и два жестяных ярлыка с выбитым на них номером для прикрепления на кафтане и экипаже. На ярлыке, кроме номера, помещалась надпись "извозчик имеет при себе таксу".
   К занятию извозом не допускались лица моложе 18 лет, подвергавшиеся суду и наказанию за кражу, мошенничество и грубое обращение с пассажирами, дряхлые старики, лица нетрезвого поведения, замеченные в неисполнении установленных правил. Промыслом разрешалось заниматься и сосланным в Сибирь, если в ссылке они вели себя хорошо и не имели возражений против этого занятия со стороны полицейского управления. Извозчики обязывались держать лошадей здоровых, хорошо выезженных и непугливых, экипажи чистые и прочные с фонарями для ночного времени, сбрую и вообще всю упряжь приличными. На летних экипажах предусматривались зонт и попона на случай дождя, а на зимних - ковер или кошма под ноги седока. Экипажи освидетельствовались по распоряжению исправника и в случае выявления пороков к выезду не допускались. Извозчики должны были одеваться в приличные кафтаны из темного сукна и опоясываться темным кушаком или ремнем.
   Передача или продажа взятых из городской управы биржевых знаков не дозволялась без разрешения управы. Срок права на легковой извоз оканчивался к 1 января каждого года. Извозчикам дозволялось стоять не только на определенных для бирж точках, но и "врассыпную" по улицам города в местах, согласованных с исправником и управой. Им вменялось в обязанность по требованию полицейских везти поднятых на улице заболевших, ушибленных, пьяных, скоропостижно умерших и проч. граждан, а также чиновников и служителей, отправлявшихся на пожары или преследующих подозрительных лиц. Ломовые извозчики должны были по первой тревоге являться на пожары. За выезд полагалась плата по таксе, установленной для водовозов: за первую бочку - по 50 коп., за последующие - по 25 коп. При езде по улице запрещалась связка более чем в две лошади. Надзор за извозчиками на каждой бирже возлагался на избранного из их среды и утвержденного полицейским управлением биржевого старосту.
   Плата с седоков и пассажиров взималась по установленной городской управой таксе. Летом и зимой легковые извозчики получали за езду в обыкновенных экипажах с одного седока за первый час 25 коп., за каждый последующий - по 20 коп. За езду во время Масленицы, Пасхи, двух дней Рождества Христова, в день Нового года и катание во всякое время плата увеличивалась до 50 коп. в час, а за поездки в "концы" доплачивалось по 10 коп. За второго седока по всем рубрикам таксы прибавлялось по 10 коп. Плата за езду в один "конец" на разных участках колебалась от 20 до 35 коп. В случае езды в экипажах крытых плата увеличивалась на 5 коп. в час и "конец". Ломовые извозчики за езду в телегах и на дровнях получали с одного седока с тяжестью не более 10 пуд. во все концы города на 5 коп. дешевле, чем легковые извозчики. При двух и более седоках плата увеличивалась наполовину за каждого из них, исключая малолетних. Если груз весил от 10 до 20 пуд., то седок должен был платить в полтора раза больше, а малолетние - 10 коп. За "маловажные" проступки извозчики подвергались взысканиям до 5 руб. или лишались на некоторое время права выезда [170].
   В начале ХХ в. в легковом извозном промысле предусматривались более комфортабельные экипажи и соответственно повышалась такса за проезд. Согласно обязательному постановлению по Новониколаевску от 31 декабря 1909 г. о легковом извозном промысле, извозчики подразделялись на два разряда. Перворазрядные должны были выезжать летом в рессорных крытых экипажах, имеющих крылья, кожаные фартуки и фонари, а зимой - в санках-"американках" с теплым меховым одеялом. Извозчикам второго разряда полагалось выезжать летом в полурессорных пролетках или коробках на железном ходу, имеющих крылья, кожаные фартуки, кожаную пружинную для сиденья подушку в чистом холщовом чехле, а зимой - на "глухих" санках городского типа. Такса варьировалась от 30 до 75 коп. в зависимости от расстояния и количества пассажиров. В ночное время, праздники (три дня Пасхи, три дня Рождества Христова, день Троицы и последние три дня Масленицы), в распутицу взималась полуторная плата. Плата увеличивалась на четверть, если у извозчика был рессорный экипаж с фонарями по сторонам козел [171].
   Судя по обязательному постановлению Барнаульской городской думы от 14 января 1909 г. "О производстве водовозного промысла в г. Барнауле", доставкой воды жителям мог заниматься всякий, имеющий право жительства и получивший на то разрешение городской управы. Документ выдавался после осмотра бочек и признания их соответствия назначению. Кроме того, извозчик получал два жестяных знака "для прибивки" к дуге и бочке. Отверстие бочки сверху для наполнения ее водой полагалось закрывать чистым холстом, а поверх его - крышкой, приделанной к бочке на шарнирах. Для выпуска воды из бочки служил медный или цинковый кран. Поверх верхнего платья водовоз должен был одевать холщовый или тиковый фартук. Места водозабора определялись городской управой, осуществлявшей также надзор за чистотой бочек. Водовозы выбирали из своей среды на один год старосту, который подлежал утверждению городской управой. На случай пожара водовозы были обязаны иметь в летнее время запас воды не менее одной бочки [172].
   В начале ХХ в. в некоторых городах Сибири появился новый вид транспорта - автомобильный, встретивший как восторг, так и недовольство населения. В рамках законности городские власти способствовали адаптации и распространению машин. Так, при рассмотрении заявления гласных И. И. Полякова и Т. П. Гончарова о запрещении езды в черте города на автомобиле, "поскольку случалось много аварий с лошадьми и экипажами, увечий людей", Барнаульская городская дума 26 мая 1908 г. с перевесом в один голос постановила заявление "оставить без удовлетворения". Решение мотивировалось тем, что "воспретить кому бы то ни было ездить по городу на автомобиле дума не имеет права согласно существующих законоположений. Городским думам предоставляется лишь право путем обязательных постановлений регулировать езду по городу" [173].
   Летом 1909 г. предприниматель П. Д. Вертиковский обзавелся 16-местным автобусом и открыл в Томске пассажирский маршрут от железнодорожного вокзала до центра города. В конце того же года машина перешла в руки Д. А. Швайковского, который приобрел еще один автомобиль и занялся пассажирскими перевозками. Опасаясь не только аварий из-за боязни лошадей машин, но и конкуренции, местные извозчики обратились в городскую думу с просьбой "воспретить езду автомобилей". В ходатайстве было отказано. Рассматривая автомобиль как более совершенный и в то же время доходный для города по налоговым сборам вид транспорта, городская управа установила правила его движения. Скорость машины не должна была превышать 18 верст в час, а на оживленных улицах - 12 верст, при поворотах и спусках водителю полагалось замедлять скорость, подавать сигнал пешеходам. В том же году над Томском совершил полеты аэроплан инженера А. И. Лангера. Позже его приобрели студенты Томского технологического института, и, овладев техникой управления, пробовали летать [174]. В начале ХХ в. в моду входили и достаточно быстро распространялись велосипеды. В 1901 г. только в Тюмени их насчитывалось до 50 шт., и городская дума планировала установить сбор по 5 руб. с велосипеда. [175].
   Накануне Первой мировой войны городские общественные управления Омска, Томска, Новониколаевска, Барнаула, Иркутска вплотную занялись "трамвайным вопросом". Несмотря на огромные организационные усилия городских общественных управлений Новониколаевска, Барнаула, Томска и других сибирских городов, в условиях начавшейся Первой мировой войны, вызвавшей дезорганизацию хозяйства и финансов страны, строительство трамвая стало невозможным. Трамваи появились в Сибири лишь в советское время.
   Органы местного самоуправления способствовали насаждению и развитию в городах электротехнических средств связи. Телеграф получил распространение в Европейской России в 1840-х гг. и по мере строительства телеграфной линии от Екатеринбурга в восточном направлении к ней подключались сибирские города. Одним из первых получил такую возможность Омск. 18 ноября 1863 г. на участке Омск-Красноярск была введена в эксплуатацию телеграфная станция в Красноярске с ретранслятором в Ачинске. В 1864 г. начал работать телеграф в Иркутске и Канске, в 1876 г. - в Енисейске, а затем в Минусинске. В интересах золотопромышленников в 1912 г. линию довели до Северо-Енисейска. Одновременно телеграфная связь налаживалась в Томской губ.: в 1863 г. - в Томске, спустя четыре года - в Барнауле, в 1897 г. - в Новониколаевске, в 1899 г. появился телеграф в Чите, накануне Первой мировой войны - в Нарыме и других городах региона [176].
   Посредством телеграфа сибирские города вошли в сеть общероссийских и мировых информационных систем, что благоприятно сказалось на оперативности и содержательности деятельности органов местного самоуправления и жизни городов в целом. Так, Новониколаевск располагал междугородной связью на самой протяженной в мире (9 тыс. км) телеграфной линии от Казани до Владивостока. Кроме того, действовал провод прямого сообщения Либава-Москва-Омск-Красноярск с дополнительным ретранслятором в Новониколаевске. Налаживалась местная система почтово-телеграфного обмена, о чем свидетельствует история Новониколаевской почтово-телеграфной конторы. В 1896 г. действовало Кривощековское почтовое отделение, которое в 1897 г. стало именоваться Обской конторой пятого разряда, а в 1899 г. - Обской почтово-телеграфной конторой того же разряда, в 1900 г. - Новониколаевской. В 1902 г. ей присвоен четвертый разряд, в 1906 г. - третий, в 1909 г. - второй, в 1913 г. - первый разряд.
   Если в 1898 г. из пос. Новониколаевского ушло 1,3 тыс. тарифных телеграмм, то в 1913 г. город отправил 186,5 тыс., в 1917 г. - 218 тыс. телеграмм. Активная телеграфная связь установилась со странами Европы, Азии, Соединенными Штатами Америки: в 1901 г. было отправлено 179 телеграмм, в 1913 г. - 931, в 1916 г. - 1 452 телеграммы, принято 147, 652 и 1 132 телеграммы соответственно. В 1913 г. более 90 % международных адресатов находилось в Австро-Венгрии, Великобритании, Германии и Дании. Оживленный обмен телеграммами наблюдался и в других городах региона. В Омской почтово-телеграфной конторе в 1911 г. зарегистрировано 2 330 телеграмм в Германию, 968 - в Великобританию, 690 - в Данию. Томск в те же страны отправил 383, принял из этих стран - 334 телеграммы. Наибольший взаимообмен был достигнут в 1913 г. [177].
   Вслед за первой телефонной станцией, построенной в 1882 г. в Москве, телефонные установки появились и в Сибири. Со временем спрос на телефон в Москве возрос, и в 1904 г. Шведско-датско-русское акционерное общество открыло первую очередь Московской центральной телефонной станции емкостью 12 тыс. номеров. Коммутаторы для нее изготовлялись русскими мастерами на телефонной фабрике шведской фирмы "Л.М. Эриксон" - крупнейшем в России предприятии этого профиля [178]. На основе такой же системы позднее работали телефонные станции в Сибири.
   Первыми обладателями телефонов в городах региона стали богатые горожане. В Томске в 1886 г. устроил частную телефонную линию П. И. Макушин, соединив принадлежащие ему типографию и книжный магазин. За ним последовали предприниматели Безходорнов, Толкачев, Вытнов. С 1 января 1894 г. в городе открылась центральная телефонная станция общего пользования на 115 номеров. В 1900 г. она обслуживала 328 абонентов, в 1910 г. - 678, в 1916 г. - 1 236 абонентов. По количеству абонентов Томск в 1900 г. занимал 15 место среди 87 отечественных городов с телефонной сетью. Одновременно с Томском телефонная связь оборудовалась в Тюмени, а спустя два года - в Иркутске. В Красноярске телефонным аппаратом для внутреннего пользования первым обзавелся один из банков (1891 г.). В 1893 г. телефон имелся также в магазинах купца Н. Г. Гадалова. В 1897 г. была оборудована Центральная телефонная станция. За отсутствием специального здания она долгое время размещалась в наемном помещении [179].
   С возведением пос. Новониколаевска в статус безуездного города в 1903 г. местное самоуправление незамедлительно приступило к поиску возможностей его телефонизации. В целях противопожарной безопасности в 1905 г. была смонтирована телефонная сеть Добровольным пожарным обществом, учрежденным в 1897 г. на частные пожертвования и ежегодную субсидию Кабинета в 400 руб. Газета "Сибирская жизнь" 23 сентября 1905 г. писала по этому поводу, что "с 1 октября 1905 г. начинает функционировать телефонная станция, устроенная местным Добровольным [пожарным] обществом". В августе 1904 г. Министерство внутренних дел согласилось предоставить обществу концессию на строительство и эксплуатацию в Новониколаевске в течение 18 лет телефонной станции общего пользования с возможным продлением договорного срока. В рамках концессии 1 августа 1906 г. доверенный член общества томский купец Г. Р. Бейлин и начальник Томского почтово-телеграфного округа А. Кац подписали контракт, согласно которому Добровольное пожарное общество брало на себя оборудование в городе телефонной сети общего пользования по однопроводной системе. Предельный уровень абонентной платы устанавливался в 75 руб. в год за каждый телефонный аппарат, "сообщенный с центральной телефонной станцией отдельным проводом", если расстояние до нее не превышало 2 верст.
   В 1906 г. телефонная сеть была принята в эксплуатацию. Расходы по ее устройству и содержанию с 1906 по 1914 г. составила 75,1 тыс. руб., а доход от эксплуатации - 89 тыс. руб. В 1910 г. телефонная станция обслуживала 343 абонента, в 1917 г. - более 700. Кроме центральной действовали две подстанции в зданиях железнодорожных вокзалов станций Новониколаевск и Алтайская, а также два таксофона. С пуском городской электростанции в конце 1912 г. ожидался переход на двухпроводную систему, но концессионер не спешил с реконструкцией. Из-за перегрузки магистралей проводами часто случались повреждения. Масса ответвлений сети крепилась на столбах электроосвещения, что приводило к помехам. Далеко не всегда соблюдались правила техники безопасности: при установке телефонов вводы делались без воронок и втулок, телефоны оставались без громоотводов и предохранителей. В годы Первой мировой войны сеть не ремонтировалась [180].
   3 мая 1906 г. Барнаульская городская дума подняла вопрос о телефонизации города, а после очередного слушания его 18 апреля 1907 г. поручила городской управе "принять меры к скорейшему устройству телефона". Как центральная телефонная станция, так и линии передач строились хозяйственным способом. Согласно договору от 26 октября 1907 г., устройство телефонной станции сдавалось контрагентам "Товарищества Попов и Зверев в Томске", механикам К. Н. Черных и Н. Н. Гельвигу с условием открытия сети на 100 абонентов к 1 июля 1908 г., а сдачи всего оборудования не позднее 1 ноября того же года.

   Телефонная сеть открылась своевременно и после освидетельствования правительственной комиссией была принята в эксплуатацию 28 октября 1908 г. по двухпроводной системе. Предусмотренные строительной сметой 37,3 тыс. руб. городу предстояло уплатить в рассрочку в течение 1908-1911 гг. из 8 % годовых при абонентной плате 60 руб. в год. В конечном же итоге стороны пришли к обоюдному соглашению о погашении всего долга в 1908 г. на выгодных для них условиях. В 1910 г. телефонная станция обслуживала 226 абонентов.
   В 1914 г. Каинская городская дума попыталась устроить городской телефон, но была вынуждена отказаться от этой идеи, т. к. не набралось и 50 возможных абонентов [183]. По данным местных статистических комитетов на 1910 г. (табл. 13), наибольшее развитие телефонная сеть получила в Иркутске, Томске и Чите. На них приходилось 2/3 числа абонентов сибирских городов. За ними следовали Новониколаевск и Барнаул. Самая высокая обеспеченность телефонной связью наблюдалась в Иркутске, Чите, Кургане, Новониколаевске и Бийске.
   Таким образом, вследствие реформ городского самоуправления, промышленного подъема в России 1890-х гг., проведения Сибирской железной дороги, переживаемого взлета российской экономики в предвоенные 1910-1913 гг. наблюдались позитивные изменения в жизни сибирских городов. Значительно укрепились традиционные сферы хозяйственной деятельности. Городские общественные управления в конце XIX - начале ХХ в. приступили к решению таких новых основополагающих капиталоемких хозяйственно-социальных проектов, как строительство муниципальных водопроводов, электростанций, пароходов, трамваев, электротехнических средств коммуникации, выполнению крупномасштабных работ по мощению улиц и площадей, освещению городов, улучшению санитарно-эпидемического состояния городов.
   Коммунальному строительству во многом способствовали промышленная колонизация Сибирского региона, набиравшее силу местное производство, наличие природного сырья, приток отечественного и иностранного капитала. Подключившись к модернизационным процессам позднее мегаполисов Европейской России, сибирские города достаточно быстро наращивали темпы по созданию современной инфраструктуры с применением новейших технологий и научной экспертизы. Окрепшие базисные структуры городов за счет возросших налоговых поступлений, собственной предпринимательской деятельности позволили придать социальную направленность мероприятиям. Следуя муниципальным преобразованиям в Европейской России, коммунальное хозяйство и внешнее благоустройство сибирских городов хотя и значительно продвинулось, в целом оставалось ниже как за счет качественных показателей, так и своей инфраструктуры, особенно в малых городских поселениях.
   Важную роль в этом играл субъективный фактор, когда наряду с самоотверженными талантливыми лидерами городских самоуправлений встречались недобросовестные лица. Неслучайно в циркуляре тобольскому губернатору об активизации работы гласных городских дум от 2 июня 1889 г. министр внутренних дел И. Н. Дурново писал: "Из имеющихся в министерстве сведений видно, что в некоторых городах гласными избираются не столько такие лица, которые, при известных личных качествах имели бы и время и желание заниматься городскими делами, с знанием и усердием, сколько такие, которые видят в том какую-либо пользу, или же, не имея таковой, нужны для осуществления тех или других партийных интересов" [184]. Различного рода махинации зачастую всплывали во время предвыборных кампаний. В статье "Городские дела. Предвыборные настроения", опубликованной в газете "Сибирская жизнь" 22 августа 1907 г., в частности, говорилось о злоупотреблениях, "следах крупных хищений" в Новониколаевске. В книгах и делах, по свидетельству автора, ревизионной комиссией были обнаружены вырванные и вновь вклеенные листы и подложные документы, "открыта масса других компрометирующих документов, показывающих халатность и недобросовестность лиц, ведавших в течение нескольких лет городским хозяйством.
   Существенно сказывались небольшие бюджеты городов, слабое развитие кредитно-финансовой системы и путей сообщения, узкий местный товарный рынок, отсутствие земских учреждений. Постоянно испытывающие дефицит средств органы местного самоуправления были вынуждены обращаться к дорогостоящим услугам концессионеров и тем самым излишне увеличивать расходы. Положение осложнялось недостатком квалифицированных кадров, опытных менеджеров, культуры хозяйствования в целом. Доставка машин и оборудования на дальние расстояния приводила к тому, что затраты на основной капитал в Сибири обходились дороже на 30 % и более по сравнению с Европейской Россией [185]. Имели место поставки недоброкачественной или морально устаревшей техники. Немалые издержки города несли вследствие суровых природно-климатических условий. Многие начинания остались в проектах или не были завершены в связи с начавшейся Первой мировой войной.

  [1] Города России в 1910 г. СПб., 1914. С. 1020, 1021, 1076, 1090.
  [2] Там же. С. 1020, 1021, 1076, 1090.
  [3] Составлена по: Города России в 1910 г. СПб., 1914. С. 1022, 1024, 1092.
  [4] Сведения 1904 г.
  [5] Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1971. С. 105, 106.
  [6] Томская область. Исторический очерк. Томск, 1994. С. 142; Баитов П. Очерки Барнаула. Барнаул, 1902. С. 108; Король А.К. Бийск. Барнаул, 1955. С. 16.
  [7] Бочанова Г. А. Экономическое развитие города Новониколаевска (Новосибирска) в начале ХХ в. // Города Сибири. Новосибирск, 1974. С. 226; Статистический сборник по г. Новониколаевску. Материал собран и разработан по поручению Новониколаевской городской управы И. Н. Введенским. Новониколаевск, 1918. С. 72; Весь Новониколаевск. Адресно-справочная книга на 1924/1925 г. Новониколаевск, 1924. С. 24.
  [8] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 102, 103.
  [9] Шипицин А. Н. Городское хозяйство Томска // Город Томск. Томск, 1912. С. 249; Справочник по городу Новониколаевску. Изд. 3. Новосибирск, 1992. С. 79; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири в конце XIX - начале ХХ вв. Барнаул, 2005. С. 82.
  [10] Волков В. И. Пожарная охрана // Енисейский энциклопедический словарь. Красноярск, 1998. С. 480.
  [11] Разин Р. Т. Красноярское вольно-пожарное общество // Енисейский энциклопедич. словарь. Красноярск, 1998. С. 323.
  [12] Литягина А. В. Городское хозяйство в Сибири в конце XIX - начале ХХ в. // Сибирь на этапе становления индустриального общества в России (XIX - начало ХХ в.). Мат. междунар. науч. конф. Новосибирск, 2002. С. 234; Барнаульская городская дума. 1877-1996. Сб. документов. Барнаул, 1999. С. 108.
  [13] Составлена по: Города России. СПб., 1914. С. 1026-1029, 1096, 1097.
  [14] Сведения 1904 г.
  [15] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 1. Л. 90; ГАТО. Ф. 3. Оп. 23. Д. 6. Л. 308; Весь Новониколаевск. С. 23.
  [16] Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 70, 71; Горюшкин Л.М., Бочанова Г.А., Цепляев Л.Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 101; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 50. Л. 14, 14 об.; Д. 2. Л. 42.
  [17] Города России в 1910 г. С. 1026, 1027, 1078, 1096, 1097.
  [18] Подсчитано по: Коммунальное хозяйство // ССЭ. Т. 2. Стлб. 877.
  [19] Барнаульская городская дума. С. 42, 50, 51, 55, 56; Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 13, 71.
  [20] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири…; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири…; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. Томск, 2000; Литягина А. В. Городское самоуправление Западной Сибири в конце XIX - начале ХХ в. Бийск, 2001; Скубневский В. А., Гончаров Ю. М. Города Западной Сибири во второй половине XIX - начале ХХ в. Ч. 1: Население. Экономика. Барнаул, 2003; и др.
  [21] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 56; ГАТО. Ф. 196. Оп. 1. Д. 352. Л. 2.
  [22] Весь Новониколаевск. С. 12.
  [23] Там же. С. 8, 9.
  [24] РГИА. Ф. 1288. Оп. 9. 1910 г. Д. 63. Л. 9 об.
  [25] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 58; Весь Новониколаевск. С. 15.
  [26] РГИА. Ф. 1288. Оп. 9. 1910 г. Д. 63. Л. 9 об., 10; Весь Новониколаевск. С. 28, 29.
  [27] Весь Новониколаевск. С. 28, 29; Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 3.
  [28] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 188. Л. 6.
  [29] Там же. Л. 6 об.
  [30] Там же. Д. 139. Л. 3.
  [31] Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 4; Алтайское дело. 1916. 2 апр.
  [32] Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 11.
  [33] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 196. Л. 69 об., 70.
  [34] Там же. Д. 139. Л. 177.
  [35] Составлена по: Смета доходов и расходов города Новониколаевска Томской губернии на 1911 год. Новониколаевск, 1911. С. 16-25.
  [36] Получено в 1910 г.
  [37] Там же. Д. 196. Л. 70, 70 об.
  [38] Там же. Д. 27. Л. 36, 37.
  [39] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 120.
  [40] Смета доходов и расходов города Новониколаевска Томской губернии на 1911 г. Новониколаевск, 1911. С. 135.
  [41] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 196. Л. 72.
  [42] Народная летопись. 1909. 7 июля; Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 120, 121; Алтайское дело. 1916. 2 апр.
  [43] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 196. Л. 68.
  [44] Там же. Л. 69 об., 70.
  [45] Там же. Л. 71.
  [46] Там же. Л. 48, 48 об.; Алтайское дело. 1915. 6 сент.
  [47] Алтайское дело. 1916. 2 апр.
  [48] Города России в 1910 г. С. 206, 212, 546, 1026, 1028, 1096.
  [49] Справочник по городу Новониколаевску. С. 65, 66.
  [50] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 115. Л. 1, 1 об., 8, 8 об.; Д. 138 а. Л. 33; Д. 255. Л. 154 об.; Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 26; Смета доходов и расходов города Новониколаевска Томской губернии на 1911 год. С. 28, 31; Сибирский торгово-промышленный календарь на 1910 г. С. 143; Весь Новониколаевск. С. 23, 37; Бочанова Г.А. Торговля и внешнеэкономические связи Новониколаевска в конце XIX - начале ХХ в. // Кооперация Сибири в ХХ в.: Опыт, уроки, перспективы. Новосибирск, 1994. С. 49.
  [51] ЦГАМ. Ф. 633. Оп. 3. Д. 22. Л. 1, 1 об., 4, 8, 8 об.
  [52] Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 2; Финансовый отчет Новониколаевского городского общественного управления за 1912 г. Новониколаевск, 1915. С. 100, 132, 155; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 119.
  [53] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 119, 131, 132.
  [54] Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. С. 153; Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. 1912. № 11-12. С. 33.
  [55] Город Чита. Описание, путеводитель и справочник по городу Чите Забайкальской области и его окрестностям с фотографическими видами, планами города, колонии Дальнего вокзала и картою окрестностей / Сост. межевой инженер А. И. Попов. Изд. 1. Чита, 1907. С. 108, 109.
  [56] Омский телеграф. 1911. 1 окт.; Города России в 1910 г. С. 1096; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 105.
  [57] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 147. Л. 2, 10; Чудаков О. В. Городское самоуправление в годы Первой мировой войны (июль 1914 - февраль 1917 г.): Автореф. дис. … к.и.н. Омск, 2002. С. 22.
  [58] Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 106; Барнаульская городская дума. С. 60.
  [59] Врачебно-санитарный отдел обзора городского хозяйства г. Красноярска за январь - июнь 1914 г. Красноярск, Б/г. С. 14.
  [60] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 116-119; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 105; Томская область. С. 188; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 177.
  [61] Города России в 1910 г. С. 345.
  [62] Алексеев В. В. Электрификация Сибири. Историческое исследование. Ч. 1: 1885-1950 гг. Новосибирск, 1973. С. 27, 30, 31; Попов И. М., Кедров Н. Г. Электрификация сельского хозяйства // Енисейский энциклопедический словарь. С. 705.
  [63] Составлена по: Алексеев В. В. Электрификация Сибири. Историческое исследование. Ч. I: 1885-1950 гг. Новосибирск, 1973. С. 40; Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. Новосибирск, 1978. С. 100, 200, 201; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири в конце XIX - начале ХХ веков. Барнаул, 2005. С. 107, 108; Ноздрин Г. А. Местное самоуправление Каинска и Колывани во второй половине XIX - начале ХХ в. // Местное самоуправление в истории Сибири XIX-ХХ вв. Новосибирск, 2004. С. 105.
  [64] Алексеев В. В. Электрификация Сибири. С. 31, 43; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 177.
  [65] Алексеев В. В. Электрификация Сибири. С. 32, 36.
  [66] Алексеев В. В. Электрификация Сибири. С. 33, 34, 36, 40; Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. С. 153; РГИА. Ф. 1290. Оп. 5. Д. 246. Л. 22. По данным Е. Бандо, станция пущена 30 мая (12 июля) 1910 г. - Бандо Е. Предбайкалье. Города и районы. Иркутск, 1976. С. 13.
  [67] Ноздрин Г. А. Местное самоуправление Каинска и Колывани во второй половине XIX - начале ХХ в. // Местное самоуправление в истории Сибири XIX-ХХ вв. Новосибирск, 2004. С. 105.
  [68] Алексеев В. В. Электрификация Сибири. С. 32, 34, 38.
  [69] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 100; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 138. Л. 2, 3, 40, 40 об., 108; Пронин В. И. Хозяйственная деятельность городского самоуправления Новониколаевска в 1905-1917 гг. // Сибирское общество в контексте модернизации XVIII-ХХ вв. Сб. материалов Всерос. конф. Новосибирск, 2003. С. 267; Воробцова Л. Н. Частное предпринимательство в Новониколаевске (1893-1914 гг.). Дис. … к.и.н. Новосибирск, 2004. С. 86, 87.
  [70] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 138. Л. 18, 33; Д. 141. Л. 35; Сибирская жизнь. 1914. 20 июля; Материалы по вопросу об учреждении высшего сельскохозяйственного института в городе Новониколаевске. СПб., 1914. С. 32.
  [71] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 100, 200, 201; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 138. Л. 2, 35; Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 20.
  [72] ГАТ. Ф. 582. Оп. 1. Д. 440. Л. 8, 10; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 108.
  [73] Алексеев В. В. Электрификация Сибири. С. 36. По данным М. К. Юрасовой, строительство городской электростанции началось в 1913 г. Ее строил инженер П. В. Точисский. Был заложен фундамент, но в 1916 г. работы прекратились. В. В. Алексеев пишет о начале сооружения центральной станции в 1915 г., и его незавершенности к октябрю 1917 г. - Юрасова М. К. Омск. Очерки истории города. Омск, 1972. С. 112; Алексеев В. В. Электрификация Сибири. С. 36.
  [74] Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 107; Юрасова М. К. Омск… С. 112.
  [75] Алексеев В. В. Электрификация Сибири… С. 36.
  [76] Чехов А. П. По Сибири (путевые очерки, письма). Иркутск, 1939; Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. С. 107, 108.
  [77] Ноздрин Г. А. Местное самоуправление Каинска и Колывани во второй половине XIX - начале ХХ в. С. 101; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 123; Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 193.
  [78] Воробцова Л. Н. Частное предпринимательство в Новониколаевске… С. 155, 156; Весь Новониколаевск. С. 12.
  [79] Обь. 1908. 20 сент.; Народная летопись. 1906. 26 апр.; Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 104; ЦГАМ. Ф. 633. оп. 3. Д. 10. Л. 1, 2.
  [80] ЦГАМ. Ф. 633. Оп. 3. Д. 10. Л. 1, 2; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 135. Л. 4, 4 об.
  [81] Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 21.
  [82] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 34. Л. 67, 67 об.. Д. 135. Л. 4-5 об.
  [83] Воробцова Л.Н. Частное предпринимательство в Новониколаевске… С. 156, 157.
  [84] Барнаульская городская дума. С. 53.
  [85] Бочанова Г. А. Строительство в торговой сфере Новониколаевска в конце XIX - начале ХХ в. // Энциклопедия Новосибирска. Новосибирск. 2003. С. 838-840; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 127; Барнаульская городская дума. С. 113.
  [86] Куприянов А. И. Городское хозяйство Западной Сибири в первой половине XIX в. С. 80; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 27.
  [87] Ровинский П. Очерки Восточной Сибири // Древняя и новая Россия. СПб., 1875. № 2. С. 201.
  [88] Из поездки в Сибирь (дорожные разговоры и впечатления) // Северный вестник. СПб., 1888. № 6. С. 64.
  [89] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 201.
  [90] Там же. С. 160, 178.
  [91] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 125; Сибирский наблюдатель. 1903. № 7. С. 146.
  [92] Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 176; Обской вестник. 1910. 24 окт.; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 227. Л. 83.
  [93] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 124; Города России в 1910 г. С. 1092, 1093.
  [94] Город Чита. С. 110, 114.
  [95] Там же. С. 114, 116, 117.
  [96] Подсчитано по: Города России в 1910 г. С. 168, 172, 339, 434, 870, 873, 1002, 1006, 1022-1025, 1094, 1095, 1146, 1149.
  [97] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 227. Л. 85.
  [98] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 124; Томская область. С. 187; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 177.
  [99] Барнаульская городская дума. С. 113.
  [100] Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 13.
  [101] Справочник по городу Новониколаевску. С. 70.
  [102] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 227. Л. 83 об.
  [103] Там же. Д. 122. Л. 3; Справочник по г. Новониколаевску. С. 68.
  [104] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 227. Л. 84-85 об.
  [105] Финансовый отчет Новониколаевского городского общественного управления за 1912 г. Новониколаевск, 1915. С. 129, 131; Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 99; Материалы по вопросу об учреждении высшего сельскохозяйственного института в городе Новониколаевске. СПб., 1914. С. 33.
  [106] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 122. Л. 3, 3 об.; Д. 143. Л. 21-24, 26-29 об., 32, 35 об., 53, 55, 55 об.
  [107] Алтайское дело. 1914. 6 мая.
  [108] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 203.
  [109] Куприянов А. И. Городское хозяйство Западной Сибири в первой половине XIX в. С. 81, 82.
  [110] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 134; Города России в 1910 г. С. 1022.
  [111] Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 68; Сибирь. 1909. 26 авг.; ГАТО. Ф. 3. Оп. 18. Д. 1311. Л. 36; Новосибирск. Историко-географический атлас. М., 1993. С. 12; Баландин С. Н. Новосибирск. История градостроительства. С. 29, 30.
  [112] Города России в 1910 г. С. 1078.
  [113] Кащенко Н. Ф. Плодоводство на двух первых выставках Томского общества садоводства // Сибирский земледелец и садовод. Томск, 1909. № 11. С. 466-471; Анушкевич М. Третья очередная выставка садоводства в г. Томске // Сиб. земледелец и садовод. Томск, 1910. № 9. С. 396, 397; Деятели сельскохозяйственной науки Сибири и Дальнего Востока. Библиографич. справочник / Сост. П. Л. Гончаров, И. С. Шелухин. Новосибирск, 1979. С. 139.
  [114] Финансовый отчет Новониколаевского общественного управления за 1912 г. С. 104.
  [115] Куприянов А. И. Городское хозяйство Западной Сибири… С. 82; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 126, 127.
  [116] Составлена по: Города России в 1910 г. СПб., 1914. С. 1028, 1096.
  [117] Сведения 1904 г.
  [118] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 125, 126, 127; Города России в 1910 г. С. 1026.
  [119] Барнаульская городская дума. С. 105.
  [120] Там же. С. 97, 98; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 108; Города России в 1910 г. С. 1026.
  [121] Барнаульская городская дума. С. 110; Еремина Л. А. Городское самоуправление Западной Сибири. С. 108; Города России в 1910 г. С. 1026; РГИА. Ф. 1290. Оп. 5. Д. 246. Л. 17.
  [122] Финансовый отчет Новониколаевского городского общественного управления за 1911 г. Новониколаевск, 1913. С. 250; Народная летопись. 1905. 5 июля; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 136. Л. 125 об.; Д. 138. Л. 3; Новосибирск. 100 лет. События. Люди. Новосибирск, 1993. С. 38, 57; Сибирская жизнь. 1900. 10 окт.
  [123] Финансовый отчет Новониколаевского городского общественного управления за 1912 г. С. 97-99.
  [124] Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 68.
  [125] Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Т. XVIII. СПб., 1903. С. 372.
  [126] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 210, 211.
  [127] Города России в 1910 г. С. 1026.
  [128] Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. С. 61, 153.
  [129] Города России в 1910 г. С. 1078, 1079, 1081.
  [130] РГИА. Ф. 1290. Оп. 5. Д. 246. Л. 19, 30.
  [131] Города России в 1910 г. С. 344, 1150.
  [132] Весь Новониколаевск. С. 48.
  [133] Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска за 1913 г. 1913. № 10-11. С. 33, 35; 1911. № 6-7. С. 4.
  [134] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 111; Скалозубов Н. Об использовании отбросов боен в интересах земледелия. С. 430-432.
  [135] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 132, 133.
  [136] Финансовый отчет Новониколаевского городского общественного управления за 1912 г. С. 101; ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 138 а. Л. 133.
  [137] Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 49.
  [138] ГАТО. Ф. 3. Оп. 40. Д. 532. Л. 117-119, 1368 об., 1380.
  [139] Врачебно-санитарная хроника Енисейской губернии. Красноярск, 1916. № 1. Введение.
  [140] Опыт санитарного описания г. Красноярска. Годовой отчет санитарного врача за 1905 г. Соколова. Б/м., б/г. С. 6, 20, 21.
  [141] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом. С. 101; Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. 1911. № 6-7. С. 16.
  [142] ГАТО. Ф. 3. Оп. 19. Д. 874. Л. 2 об., 3.
  [143] Там же. Оп. 40. Д. 532. Л. 1267, 1268; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 131, 132.
  [144] Врачебно-санитарная хроника г. Томска. 1914. № 1-2. С. 20; Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири… С. 124.
  [145] Якимов Е. И. Отчет по первому санитарному участку г. Иркутска за сентябрь-октябрь 1914 г. // Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. 1914. № 9-10. С. 74.
  [146] Блюменфельд М. Л. Отчет за сентябрь-декабрь и общий взгляд на первый год участковой работы // Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. Год III. Январь-февраль 1912 г. Иркутск, 1912. С. 68.
  [147] ГАЧО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1347. Л. 1-3.
  [148] Там же. Л. 4.
  [149] Блюменфельд М. Л. Отчет за сентябрь-декабрь и общий взгляд… С. 68, 69.
  [150] Там же. С. 70, 71.
  [151] Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 13, 40.
  [152] Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 40.
  [153] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 212.
  [154] Там же. С. 213.
  [155] Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. 1914. № 9-10. С. 73.
  [156] Подсчитано по: Города России в 1910 г. С. 168, 173, 339, 345, 763, 874, 1008, 1146, 1150.
  [157] Города России в 1910 г. С. 710, 712, 763, 1026, 1028, 1096.
  [158] Пронин В. И. Хозяйственная деятельность городского самоуправления Новониколаевска в 1905-1917 гг. С. 267; Подсчитано по: Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 22; Финансовый отчет Новониколаевского городского общественного управления за 1912 г. С. 108.
  [159] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 255. Л. 156.
  [160] Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. Год III. С. 82.
  [161] Либман Л. И. Ближайшие задачи ассенизации г. Красноярска. Красноярск, б/г. С. 5; Вестник Красноярского городского общественного управления. Октябрь-декабрь 1915 г. Красноярск, б/г. С. 15, 16, 21, 24.
  [162] Врачебно-санитарная хроника г. Иркутска. 1914. № 9-10. С. 73.
  [163] Там же. С. 74.
  [164] Там же. 1911. № 6-7. С. 4.
  [165] Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. С. 61; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 165, 166; Сибирская жизнь. 1908. 13 сент.; 1910. 19 февр.
  [166] Весь Новониколаевск. Адресно-справочная книга на 1924-1925 г. Новониколаевск, 1924. С. 25; Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А. Новосибирск в историческом прошлом. С. 103.
  [167] ГАКК. Ф. 31. Оп. 1. Д. 227. Л. 15 об., 45 об., 56 об.
  [168] Составлена по: Города России в 1910 г. СПб., 1914. С. 1088, 1089, 1108.
  [169] Сведения 1904 г.
  [170] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 184-189.
  [171] Справочник по городу Новониколаевску. С. 67-70.
  [172] Барнаульская городская дума. С. 100, 101.
  [173] Там же. С. 97.
  [174] Томская область. С. 187, 188; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 166.
  [175] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 192.
  [176] Томская область. С. 95; Енисейский энциклопедич. словарь. С. 609, 610; Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. С. 107; Город Чита. С. 46.
  [177] Почтово-телеграфная статистика за 1911 г. Пг., 1916. С. 38; То же за 1912 г. Пг., 1916. С. 38; То же за 1913 г. Пг., 1917. С. 36; Статистический сборник по г. Новониколаевску. С. 83; ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3994. Л. 125.
  [178] Памятники науки и техники в музеях России. М., 1992. С. 16.
  [179] Томская область. С. 95; Енисейский энциклопедич. словарь. С. 304, 610; Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск. С. 171; Города России в 1910 г. С. 1038.
  [180] ГАНО. Ф. Д-97. Оп. 1. Д. 138. Л. 91; Д. 256. Л. 4, 4 об., 10 об., 11, 13, 13 об.; Города России в 1910 г. С. 1038; Новосибирск. 100 лет. События. Люди. Новосибирск 1993. С. 58; Сибирская жизнь. 1905. 23 сент.
  [181] Составлена по: Города России в 1910 г. СПб., 1914. С. 1038, 1080, 1108.
  [182] Сведения 1904 г.
  [183] Барнаульская городская дума. С. 94, 99, 100; Города России в 1910 г. С. 1038; Ноздрин Г. А. Местное самоуправление Каинска и Колывани. С. 105.
  [184] Организация самоуправления в Тобольской губернии. С. 145, 146.
  [185] Бочанова Г. А. Обрабатывающая промышленность Западной Сибири. Конец XIX - начало ХХ в. Новосибирск, 1978. С. 170.