Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

• Вибе П.П. Немецкие колонии в Сибири: социально-экономический аспект

   Первый крупный очаг немецкой крестьянской колонизации в Сибири возник в Омском уезде Акмолинской области на государственных землях, где в 1893 - 1896 гг. немцами-колонистами (в большинстве своем лютеранского вероисповедания) из Саратовской и Самарской губерний были образованы переселенческие поселки Александровка, Привальное, Сосновка, Поповка, Красноярка, Новинка [1]. Первые два из них - Александровка и Привальное - появились в Омском округе, можно сказать, случайно. Направляясь за Урал, колонисты, основавшие их, предполагали поселиться в других районах. Но по ряду причин они вынуждены были остановиться в Омском уезде.
   Летом 1893 г. партия переселенцев-колонистов из Самарской и Саратовской губерний в количестве 37 семей прибыла в Омский уезд и образовала поселок Александровка. С родины они отправлялись небольшими группами по 5 - 10 семей и направлялись первоначально в Семипалатинскую область, про которую слышали, что "жить там вольно". Часть переселенцев следовала в Сибирь на лошадях. По пути они останавились в Оренбургской губернии, где прожили около двух лет (1891 - 1892 гг.), занимаясь там хлебопашеством исполу. Другая часть отправилась из Самары по Волге на Пермь, а затем через Тюмень в 1891 г. добралась до Омска, где переселенцы прожили до следующего года. В 1892 г. их хотели водворить в поселок Еланский Тюкалинского уезда Тобольской губернии. Осмотрев его, колонисты вновь вернулись в Омск и устроились работать на строительстве железнодорожного моста через Иртыш. В 1893 г., когда в Омск прибыла наконец часть переселенцев, отправившаяся с родины на лошадях, все 37 семей стали ходатайствовать об отводе им переселенческого участка в Омском уезде. Предложенный им участок при озере Коскуль первоначально был забракован тремя ходоками, посланными для его осмотра: "...нет тут ни речки, ни покосов, ни чернозема - один не нужный березовый лес". Однако, устав от долгой дороги и неопределенности, переселенцы все же заняли этот участок.
   В следующем 1894 г. в Александровку прибыло еще 40 семей колонистов из той же Саратовской и Самарской губерний. Эта партия переселенцев до водворения в Омском уезде побывала в Локтевской волости Барнаульского уезда Томской губернии, о которой была наслышана еще на родине. Не найдя там немецких поселков, колонисты не захотели приписываться к русским селениям, и, прожив на арендованной земле год, они в 1894 г. перебрались в Александровку, о которой узнали из писем земляков. По пути с Алтая в Омский уезд к этой партии примкнули другие колонисты, которые безуспешно пытались водвориться в том же Барнаульском уезде, а также в Павлодарском уезде Семипалатинской области. В 1895 г. в Александровке была водворена еще одна группа колонистов из Саратовской и Самарской губерний. Эти переселенцы тоже направлялись в Барнаульский уезд. Добравшись до Омска в 1894 г. и поиздержавшись в пути, они "временно" остановились в Александровке, да так и остались там.
   Переселенцам приходилось затрачивать много энергии и труда на обработку земли. Но уже в 1897 г. большинство из них имели по четыре-пять десятин пашни. В первые же годы в Александровке, единственной во всей округе, самими крестьянами была установлена норма землепользования - не более пяти десятин пашни на душу в течение одного года. Все жители Александровки имели огороды и посевы картофеля разных сортов, гораздо лучше тех, что были известны ранее местному населению. На своих огородах колонисты выращивали арбузы, дыни, табак, овощи, о которых, как, например, о помидорах и о фасоли, здесь так же раньше не имели понятия [2].
   К 1904 г. в поселке насчитывалось уже 105 хозяйств, проживало 286 душ мужского пола. В поселке был молитвенный дом, хорошо обставленная министерская школа с библиотекой (учительница Перепелова обучала 67 учеников), имелся хлебный магазин, семь колодцев (три казенных и четыре частных). Дома строились из дерна, самана, иногда деревянные. В хозяйствах насчитывалось 94 железных плуга и 24 прочие машины, 3 сепаратора для своих нужд. В поселке было четыре мельницы, бакалейно-мануфактурная лавка. Мастера работали для своего обихода. Наряду с хлебом колонисты сеяли много табака. Акмолинский губернатор М. Я. Романов, посетивший в 1904 г. Александровку, отмечал "аккуратный, порядливый, зажиточный" вид поселка. К 1910 г. в Александровке проживало 115 семей, или 576 человек, которым было отведено 4486 десятин земли [3].
   В 1894 г. был основан поселок Привальное. Саратовские и самарские немцы-колонисты, основавшие его, на родине имели по две десятины надела, причем переделы были каждые шесть лет. Полагая, что на родине жить очень дорого, колонисты решили переселиться. Первые сведения о Сибири они почерпнули из какой-то книги, напечатанной на русском и немецком языках. Помимо указаний о свободных землях, в ней имелись и физико-географические сведения о районах Азиатской России. Руководствуясь этими описаниями, 24 семьи колонистов, продав свои дома односельчанам за 50130 рублей, отправились в 1891 г. (по другим данным - в 1890 г.) в Амурский край. Из-за отсутствия средств колонисты вынуждены были остановиться в Оренбургской губернии, где прожили два года, арендуя землю исполу. Здесь их застал неурожайный год, поэтому колонисты вынуждены были продать привезенных с родины лошадей. После этой неудачи они отправились в Туркестан, однако, найдя там землю малоплодородной, колонисты перебрались в Акмолинскую область. Здесь первоначально они работали на строительстве Транссибирской магистрали, но вскоре, присмотрев землю, основали поселок Привальное (сентябрь 1894 г.). Первое время новоселы жили в землянках, воду брали из трех вырытых ими колодцев. Пособие они получили в среднем по 74 рубля на семью. В 1902 г., проводя обследование поселка, статистик А. Н. Букейханов отмечал, что переселенцы были крайне недовольны своим положением в Сибири из-за плохой обеспеченности участка водой и даже подумывали о возвращении на родину.
   К 1904 г. в поселке насчитывалось 32 хозяйства, проживало 102 души мужского пола. В поселке был дерновый молитвенный дом, при котором имелась школа (учитель Штраус вел преподавание на немецком языке для 30-ти учащихся), хлебный магазин, семь казенных колодцев (из них три - с горькой водой), котлован. Дома строились из дерна. В хозяйствах насчитывалось 27 железных плугов, 7 других машин, 4 сепаратора, которые использовались исключительно для своих нужд. Изделия мастеров имели распространение только в своем поселке. По данным 1910 г., в поселке проживало 74 семьи, или 386 человек, которым было отведено 1905 десятин земли [4].
   Другие немецкие поселки, появившиеся в Омском уезде в конце XIX в., заселялись уже не только случайно оказавшимися в Омске колонистами, но и целенаправленно прибывавшими в этот район переселенцами. О наличии в уезде свободных земель они узнавали из писем своих земляков, ранее поселившихся в Александровке и Привальном. Нередко первое время многие вновь прибывшие переселенцы жили в этих поселках. Описывая переселенческие поселки Омского уезда в 1897 г., хранитель музея ЗСОИРГО А. А. Морозов отмечал, что из возникших в последнее время населенных пунктов "сами собой выделяются немецкие деревни" - Поповка (2749 дес. - 58 дворов), Сосновка (3735 дес. - 85 дворов), Красноярка (1746 дес. - 49 дворов) и Новинка (1548 дес. - 42 двора). "Благодаря каким-то трудноуловимым причинам, - пишет он, - крестьяне этих 4-х деревень, с исключительно немецким населением, оказались наилучше обеспечены скотом и только в одной из них, в Новинке, как и в русских деревнях, никто не имел возможности посеять хлеба, но только потому, что образовалась эта деревня в июле месяце" [5].
   В середине 90-х гг. XIX в. в Омском округе была образована Александровская волость, в состав которой входили исключительно немецкие селения. В самом начале XX в. в этом районе возникло еще несколько немецких поселков: Звонарев Кут, Князе-Трубецкое, Ново-Скатовка, Пришиб, Цветнополье, Побочное, Ново-Алексеевское и др. [6] Подобное отступление от Закона от 15 апреля 1896 г. один из переселенческих чиновников объяснял тем, что только немцы соглашались занять эти плохо обеспеченные водой участки [7].
   Следует отметить, что немцы-колонисты в большинстве случаев были недовольны переселенческими участками, отводимыми им в Омском уезде. Главным их недостатком было отсутствие воды. Поволжские переселенцы тосковали по реке. Современник отмечал, что ее отсутствие так сильно действовало на психику населения, что у многих он наблюдал "апатию и нежелание браться за труд" [8]. Во время обследования Сосновки в 1902 г. колонисты заявляли: "Места эти только для киргизов. Нас напрасно и поселили тут. В России лучше, чем тут; здешних 100 десятин не стоят 10-ти российских". Привыкшие на родине к проточной воде, они сожалели о том, что здесь, в Сибири, "воды и колодезной мало, родится одна капуста, и то плохо, садов развести нельзя". Один из колонистов с горечью сказал: "Если бы можно было сейчас же уехать отсюда, снял бы последнюю рубашку и отдал бы киргизу на прощанье" [9]. И эти заявления не были пустыми разговорами.
   Миграционная мобильность среди немцев-колонистов в первые годы их жизни в Сибири действительно была очень высока. Так, в 1897 г. практически вся Александровская волость собиралась переводвориться в Минусинский округ Енисейской губернии. Колонисты мечтали найти такие земли, где была бы река [10]. Недовольство переселенцев усиливалось еще и тем обстоятельством, что буквально в нескольких верстах от волости находился Иртыш, берега которого были недоступны для переселенцев, так как эти земли являлись собственностью Сибирского казачьего войска. Недостаток воды усугублялся еще и недостатком сенокосных угодий. Жителям Поповки, например, приходилось возить сено из города. Жаловались переселенцы и на отсутствие заработков - "коммерции нет" [11]. В результате многие переселенцы покинули Омский уезд: из Александровки в конце XIX в. уехало до 30-ти семей в Сыр-Дарьинскую область и Енисейскую губернию; из Сосновки уехало до 20-ти семей в Америку, Енисейскую губернию, Среднюю Азию. Некоторые колонисты возвращались в Европейскую Россию [12].
   И все же хозяйственное освоение степных районов Омского уезда продолжалось. Не последнюю роль в этом играли немцы-колонисты. В борьбе за воду они использовали весь свой жизненный опыт и хозяйственную смекалку, приводя порой в изумление местных чиновников. В одной из колоний Омского уезда немцы придумали "остроумный способ" обеспечивать себя большими запасами воды. Воспользовавшись местным ландшафтом, они спускали весной воду в низины, окруженные плотной и высокой дамбой, образуя таким образом искусственные озера. Там же, где низин не было, использовались нарытые котлованы вместимостью до двух-трех миллионов ведер, которые зимой степными ветрами наполнялись снегом. Зимой применялось снегозадержание, а летом для предупреждения быстрого испарения воды запруды окаймлялись древесными насаждениями, преимущественно ивняком.
   В зимнее время немцы прибегали к другому способу добывать воду, также не лишенному "остроумия и находчивости". Имея паровую машину для молотилки и мельницы, они соединили большую деревянную цистерну с локомобилем трубой, предназначенной для отвода пара. Наполняя цистерну снегом, который вскоре таял, колонисты обеспечивали всю колонию водой [13].
   Современники отмечали важное культурное и экономическое значение, которое имели немецкие поселки Омского уезда. В них было много мастеров, знавших различные ремесла. Так, например, в Поповке были замечательные гончары, изделия которых с успехом конкурировали с омскими товарами и были вдвое дешевле их. Перспективным могло бы оказаться и производство сарпинки, дешевизна которой привлекла бы многочисленное киргизское и казачье население. Ткачи сарпинки имелись во всех немецких поселках Омского уезда, образованных переселенцами из Поволжья. Однако отсутствие необходимых средств у колонистов и низкая покупательная способность киргизского населения не дали развиться этим ремеслам [14].
   Немцы, жившие в Красноярке и Александровке, стали первыми в Омском уезде переходить от переложной системы к многополью. В Красноярке пахотная земля была разбита на семь полей. Три из них пахали ежегодно, не оставляя ничего ни под пар, ни под залежь. Из остальных четырех полей одно ежегодно оставлялось под пар на один год. В Александровке имелось три поля и два картофельника. Одно из полей ежегодно находилось под неунаваживаемым паром. Крестьяне этих поселков опытным путем установили, что с одного целинного места можно подряд снимать шесть-семь и даже десять урожаев [15]. Наиболее популярной культурой в немецких поселках на надельных площадях был овес, что может свидетельствовать о развитом скотоводстве, затем следовали ячмень, озимая рожь, лен и другие. На арендованной же пашне больше половины посевного клина занимала яровая пшеница. Для сравнения отметим, что в русских и украинских поселках больше всего сеяли рожь [16].
   Возникший в Западной Сибири очаг немецкой крестьянской колонизации притягивал к себе новые партии колонистов, отправлявшихся за Урал в поисках свободных земель. Желание поселиться в Сибири рядом с соплеменниками было очень велико. В результате к началу XX в. в немецких переселенческих поселках Омского уезда Акмолинской области скопилось значительное количество неприписанных переселенцев, прибывших самовольно. Сведения о Сибири эти колонисты получали из писем или по слухам. Уже в 1900 г. удельный вес таких семей в общей массе немецкого населения переселенческих поселков был равен 26,17%. В Александровке их было 34, в Поповке - 15, в Новинке - 14, в Сосновском - 12, в Привальном и Красноярке по 10 семей [17]. В дальнейшем удельный вес неприписанных переселенцев в Омском уезде увеличивался. В момент обследования экономического положения переселенцев в Сибири в 1911 г. особенно много их было отмечено в немецких селениях Александровской и Новинской волостях - 42,62% [18].
   К 1915 г. на казенных землях в пяти волостях Омского уезда Акмолинской области было образовано 20 немецких переселенческих поселков с наделом около 65 тыс. десятин. Земля в них была поделена на отруба и хутора. Так, хуторами жили немцы в Князе-Трубецком, Сереброполье, Яблоновке и некоторых других поселках [19]. В немецких поселках Омского уезда было водворено 1455 семей (3799 мужчин). Учитывая средний состав немецкой переселенческой семьи (около 6 человек) и удельный вес самовольных переселенцев (около 40%) можно предположить, что в немецких переселенческих поселках Омского уезда к 1915 г. проживало около 15 тыс. человек.
   Второй по времени и масштабам очаг немецкой крестьянской колонизации в Сибири возник в конце XIX в. в урманах Тарского округа Тобольской губернии. До поездки в Сибирь для ознакомления с положением переселенческого дела статс-секретаря А. Н. Куломзина в 1896 г. правобережная часть Тарского округа рассматривалась переселенческими организациями как район "вольной колонизации". При такой постановке вопроса процесс заселения таежных пространств шел медленно, постепенно продвигаясь с юга на север. Несмотря на то, что урманы Тарского округа правилами от 13 июля 1893 г. предназначались для образования в них переселенческих и запасных участков, к приезду А. Н. Куломзина они оставались практически не заселенными, не исследованными и считались не пригодными для земледелия [20]. Исключение составляли лишь немногочисленные старожильческие или инородческие поселения, расположенные на лучших землях на правом берегу Иртыша или недалеко от него в глубь тайги. Обследовав урманы в районе рек Уй и Шиш, А. Н. Куломзин пришел к выводу, что они вполне пригодны для ведения сельского хозяйства. Эта точка зрения была поддержана министерством земледелия и государственных имуществ, представители которого также приезжали в Сибирь. К июню 1897 г. в этом районе предполагалось нарезать до 50-ти переселенческих участков [21].
   На самом деле землеустроительные работы несколько задержались, но водворение переселенцев в урманах в районе так называемой "вольной колонизации" началось уже в 1897 г. В первую очередь урманы привлекали переселенцев, не имевших официального разрешения на переселение и направлявшихся в Сибирь самовольно. Таким образом, в районе "вольной колонизации" они получали легальную возможность водвориться в Сибири. Значительную долю самовольных переселенцев составляли немцы-колонисты. Анализируя первый опыт "вольной колонизации" таежных пространств Тарского округа в 1897 г., местные чиновники отмечали как "новое явление - выселение в Тарский округ германских подданных, получивших в 70-х гг. оседлость в пределах Волынской губернии; причины их выселения в Сибирь - ходатайства о переходе в русское подданство" [22]. Оценивая колонизационные возможности немцев-колонистов, они полагали, что выходцы из Лифляндской, Курляндской и Волынской губерний являются "элементами весьма пригодными и полезными для заселения не столь удаленных урманов". Для сравнения заметим, что пригодными для заселения наиболее удаленных мест признавались лишь зыряне (коми) и выходцы Вятской губернии как опытные и отважные промышленники-охотники. Что же касается малороссов, а также витебских и минских переселенцев, то они признавались малопригодными для заселения таежных пространств [23].
   Первым немецким поселением в тарских урманах стал поселок Березовский, основанный в 1897 г. немцами-колонистами из Волынской губернии. Вслед за ним, в 1898 г. появились поселки Федоровский, Александровский, Литковский, Вишневский; в 1900 г. - Романовский и Скерлинский. Интересно отметить, что землеустроительные работы и официальное образование поселков зачастую происходило значительно позднее. Так, например, поселки Березовский, Александровский и Литковский официально были образованы в 1899 г., а поселок Вишневский - лишь в 1904 г. [24]
   Основную массу жителей этих поселков составляли бывшие безземельные немцы, арендаторы помещичьих земель из Новоградволынского и Житомирского уездов Волынской губернии. Это были представители первой волны начавшегося в конце XIX в. эмиграционного процесса немцев Волыни, вызванного антиколонистской политикой российского правительства и внутренними социальными противоречиями в колониях [25]. При их опросе по прибытии в Сибирь выяснилось, что начиная с 1896 г. движение в Сибирь немцев из Волынской губернии поддерживалось, в известном смысле, искусственно несколькими лицами, действовавшими якобы из корыстных побуждений и обещавшими крестьянам содействие за определенную плату при водворении на казенных землях [26]. Кроме того, в немецких поселках, расположенных в тарских урманах, селились крестьяне из Седлецкой и Люблинской губерний. Являясь самовольными, эти переселенцы не смогли воспользоваться льготными железнодорожными и пароходными тарифами, установленными только для законных переселенцев, следующих по проходным свидетельствам. Поэтому, сильно поистратившись в дороге, около половины из них прибыло в Тару совершенно без денег. Средний размер сумм, принесенных остальными, был равен примерно 60 рублям. В результате, когда эти переселенцы по указанию местной администрации добрались до верховьев Шиша, у них не оставалось другого выхода, как остаться на новых местах [27].
   В самый трудный начальный период становления своих хозяйств в тарских урманах немцы-колонисты, впрочем как и водворившиеся рядом эстонцы и латыши, не получили необходимой поддержки со стороны государства. Пришедшие в Сибирь самовольно и поселившиеся в урманах в 1897 - 1898 гг., переселенцы были лишены пособий при водворении и ссуд на продовольствие и обсеменение. И лишь после официального открытия района для заселения в 1899 г., когда окончательно было решено образовывать в верховьях Шиша переселенческие участки и заселять их в обычном порядке, эти пособия стали выдаваться. Переселенцы, водворившиеся в районе "вольной колонизации", были приравнены к законным и им при водворении стали выдаваться пособия в размере 30 рублей на семью, причем зачастую эта сумма выдавалась по частям из-за опасения, что переселенцы потратят деньги "непроизводительно". Впоследствии по особым ходатайствам выдавались дополнительные казенные пособия в размере от 30 до 70 рублей. Эти пособия подлежали возврату и должны были взыскиваться с переселенцев начиная с четвертого года после водворения частями в течение десяти лет. Кроме того, переселенцам выдавалась продовольственная ссуда зерном или мукой в расчете не более девяти пудов на душу, с условием возврата ее через год. Средний размер полученных одной переселенческой семьей казенных пособий, включая и ссуды на продовольствие, колебался в пределах от 100 до 150 рублей. Обследовавший в начале XX в. немецкие поселки в тарских урманах агроном В. Юферев признавал, что выдаваемые переселенцам ссуды "принести существенной пользы хозяйству не могли", так как выдавались они малыми частями, да к тому же ездить за ними приходилось в город Тару, расположенный в 100 верстах от района заселения [28].
   Однако без правительственной поддержки переселенцы в урманах имели очень мало шансов на благополучное устройство, испытывая, по их словам, "роковой недостаток в заработках". Осознавая это, Тобольский губернатор Л. М. Князев во всеподданнейшем рапорте императору писал: "Неустройство сибирского хозяйства весьма скоро оказывает свое влияние и на хозяйства водворяемых в тарских урманах переселенцев. Здесь примитивному местному хозяйству, основанному на непосредственном пользовании естественными богатствами края, лесом и дичью, противопоставляется молодое хозяйство выходцев из Западной России, коренных хлебопашцев. При всех неустройствах и недостатках среди переселенцев, в первые же годы их поселения, замечается, сравнительно со старожилами, необыкновенно деятельное отношение к организации хозяйства на более рациональных основаниях. Эти попытки лучшей организации хозяйства в условиях, которые сибирскими старожилами считаются неблагоприятными для сельского хозяйства, имеют большое значение и заслуживают поддержки. Без этой поддержки, как показывает опыт переселенческих поселков, давно устроившихся, хозяйство новоселов с течением времени опускается на уровень сибирского, постепенно утрачивая все культурные приобретения, какие переселенцы упорным трудом и многими десятками лет нажили в России на старых местах" [29].
   Первая и главная трудность, с которой сталкивались переселенцы в урманах, была расчистка леса под пашню. Это была чрезвычайно трудоемкая и требующая много времени работа. Поселившись, как и в местах прежнего проживания, хуторами, находившимися друг от друга на расстоянии от четверти до половины версты, немцы расчищали лес под пашню вблизи своей усадьбы. Делалось это для того, чтобы сэкономить время при переездах с поля на усадьбу и, главное, при вывозке навоза, так как в страдную пору приходилось рассчитывать только на свои силы - нанять работника в своем селении или на стороне было очень трудно. В новых поселках переселенцам приходилось сразу же приступать к выкорчевыванию живого леса, дабы получить хотя бы небольшой участок земли под пашню, который позволил бы в первый год прокормить семью. Нередки были случаи, когда из-за нехватки времени крестьяне вынуждены были оставлять на будущей пашне на корню наиболее крупные деревья. Понятно, что на таких затененных пашнях урожаи были невысокими. Отвоевав у леса немного земли, переселенцы могли позволить себе применение более длительного по времени, но и более легкого способа расчистки: весной с деревьев около корня снималась кора, после чего они засыхали в тот же год. Через два-три года, когда корни подгнивали, деревья валили и, дав им подсохнуть, тут же - на будущей пашне - сжигали. В силу трудоемкости этого процесса, лес расчищался только под пашню. Сенокосов и выпасов в поселках не было, скот пасся прямо в лесу [30].
   Побывавший в Сибири в 1910 г. один из высокопоставленных чиновников - действительный статский советник В. И. Бафталовский, ознакомившись с условиями жизни переселенцев в урманах, писал: "Я видел, как и что работают арестанты из тобольских каторжных тюрем, но труд наших переселенцев, водворяющихся в урманных местностях, много тяжелее труда арестантов. Мне кажется, что в настоящее время, когда наши работы направились в урман, все усилия должны быть обращены на предварительную подготовку участка. Условия жизни в высшей степени тягостны, и мы не можем рассчитывать на крепких засельщиков, если не подготовим на каждую семью не менее одной десятины раскорчеванной земли; эта десятина обеспечит переселенцу насущный хлеб, хотя бы на первое время; с помощью ссуды он обзаведется хоть каким-нибудь хозяйством, чтобы приступить к главному делу - уничтожению своего врага леса" [31]. Но и после переселенцы продолжали бороться с лесом самостоятельно.
   Следующей заботой таежных переселенцев после разработки пашни было устройство зимних помещений для скота и собственных жилищ. По наблюдениям современников немцы предпочитали прежде строить теплые помещения для скота, а сами, как правило, жили первую, а иногда и вторую зиму в землянках. Известен случай, когда немцы, основавшие поселок Березовский, обзавелись лишь временными деревянными избами и принялись за изготовление кирпича для постройки каменных домов, в каких они жили на Волыни [32]. Однако тобольский губернский агроном Н. Л. Скалозубов отмечал этот пример как единственный в урманах.
   Поселки немцев в тарских урманах отличались и внешним видом и внутренним устройством от русских селений. У них сложилась особая подворно-общественная система землепользования, проявлявшаяся в двух видах хозяйств: мызных и подворных. Большинство немецких поселков устраивались мызами и представляли собой группы самостоятельных хуторов, у которых вокруг усадьбы находились и все угодья. Территория каждой мызы, дороги и поля обязательно огораживались. Подобное устройство немецких селений было непривычно российским переселенцам. По наблюдениям современников, русским бабам-переселенкам не нравилось, что "у немцев нет улицы". В пользовании общества находилась лишь определенная часть леса, а остальные угодья разбивались на подворные участки соразмерно числу душ мужского пола в семье. В распоряжении общества находилась также незначительная часть земельного фонда, не востребованная по разным причинам при дележе. Она использовалась в дальнейшем при каких-либо непредвиденных ситуациях (семейные разделы и прочее).
   Наряду с хуторами существовали и подворные поселки. В них в общественном пользовании находились леса, поскотина, выгон и невостребованные свободные земли. Усадьбы, пашня и сенокосы были в подворном наследственном пользовании отдельных хозяев, причем при этом строго соблюдался принцип уравнительности в распределении угодий [33].
   Немцы-колонисты и прибалтийские переселенцы, поселившиеся в тарских урманах, явились пионерами в деле внедрения подворной и хуторской (фермерской) форм владения землей не только в Тобольской губернии, но и во всей Сибири. В то же время российские переселенцы очень неохотно шли на хутора. Из четырехсот образованных в Тобольской губернии в 90-х гг. XIX столетия переселенческих поселков, 223 были заняты переселенцами, среди которых преобладали бывшие общинники. В остальных же 177 поселках большинство составляли крестьяне, жившие на родине подворно или на хуторах. И тем не менее, несмотря на то, что по Закону от 13 июля 1889 г. выбор формы землепользования был прерогативой самих крестьян, лишь в 14 поселках, образованных в урманной местности, на сельских сходах было принято решение об установлении подворной или хуторской форм землепользования. Остальные переселенцы предпочли общинное землепользование [34]. Основная причина этого заключалась в том, что российские крестьяне-переселенцы, привыкшие именно к передельной общине и решению всех вопросов "миром", полагали, что общинные порядки обеспечат им, в известной мере, равные условия в наиболее тяжелый начальный период становления своих хозяйств. Обладая в большинстве своем недостаточным или слабым экономическим потенциалом [35], они рассчитывали на помощь общины в борьбе с лесом, в подъеме целины и других злободневных вопросах. Кроме того, уравнительно-передельная форма землепользования в отличие от захватной была как раз более близка переселенцам с низкими колонизационными возможностями, не имевшими ни сил, ни средств, а порой и желания на устройство заимок.
   Один из чиновников канцелярии комитета министров Сосновский в своем отчете о поездке в Сибирь в 1899 г. отмечал, что наряду с новыми земельными порядками и отношениями "лифляндцы, эстонцы и волынские немцы-колонисты принесли с собой в тарские урманы усовершенствованные приемы земледельческой культуры, поразительное трудолюбие, выносливость и настойчивость в работе" [36]. В своих хозяйствах немцы вводили паровые поля, правильное чередование посевов с введением в севооборот травосеяния. При этом многие не довольствовались трехпольной системой, а вводили шестиполье: 1-й год - удобренный пар; 2-ой - озимая рожь; 3-й - овес с клевером; 4-й - клевер; 5-й - клевер; 6-ой - яровая пшеница, горох, ячмень, лен. Ввиду малой плодородности почв большое значение с первых же лет поднятия новых земель имели навозные удобрения. Но так как скота переселенцы держали немного, ежегодно удавалось удобрять не более одной трети отведенной под пар земли [37].
   Для земледельческих работ немцы применяли привычные для себя орудия труда - ни сибирские сохи, ни косули у них не были приняты. Для обработки пашни и поднятия целины использовались, как правило, однолемешные плуги на одну-две лошади. Их покупали либо на казенных складах, либо у местных кустарей, которые были, например, в поселке Березовском. Кустари чаще всего копировали с некоторыми изменениями плуг Шварцгофа. Немцы были знакомы и с более совершенными машинами: молотилками, веялками, жнеями и другими, но встречались они из-за своей дороговизны редко [38]. По наблюдению крестьянского начальника Л. Л. Оноре, много сделавшего для становления молодых фермерских хозяйств в урманах, соседство благоустроенных мызных и подворных поселков оказывало заметное культурное влияние на население окрестных переселенческих селений, жители которых также начинали понемногу внедрять у себя травосеяние, плужную обработку земли и другие нововведения. Нередко они приобретали у немцев кустарно изготовленные плуги [39].
   К жизнедеятельности в тарских урманах как нельзя лучше применима оценка известного российского историка Л.В. Милова, который подчеркивал, что "…российские крестьяне-земледельцы веками оставались своего рода заложниками Природы, ибо она в первую очередь создала для крестьянина трагическую ситуацию, когда он не мог ни существенно расширить посев, ни выбрать альтернативу и интенсифицировать обработку земли, вложив в нее и труд, и капитал. Даже при условии тяжкого, надрывного и спешного труда в весенне-летний период он чаще всего не мог создать почти никаких гарантий хорошего урожая" [40]. Со всеми этими проблемами в полном объеме столкнулись немцы-колонисты в тарских урманах.
   Трудности в освоении таежных пространств часто вынуждали их ходатайствовать о переводворении. Здесь следует отметить, что Тарский уезд вообще давал основную массу обратных и повторных переселенцев Тобольской губернии. В годы столыпинской аграрной реформы более половины обратных переселенцев Тобольской губернии покинули переселенческие участки именно в Тарском уезде [41]. Несмотря на то, что чиновники весьма высоко оценивали успехи немцев, называя их хозяйства "образцовыми" и "достигшими завидного благосостояния", сами крестьяне были другого мнения [42]. В 1903 г. крестьяне шести немецких поселков (Федоровского, Березовского, Александровского, Литковского, Скерлинского и Вишневского) общей численностью около двухсот семей обратились с ходатайством к министру государственных имуществ и земледелия, в котором просили переводворить их в "теплую местность климата в Сибири". Крестьяне указывали на то, что из-за ранних заморозков их хлеб в этом году замерз уже 2 и 3 августа и что подобная ситуация повторяется ежегодно. Вследствие этого они "совсем разорились с семействами своими и бедствуют" [43].
   По мнению одного из переселенческих чиновников, ходатайствовали о переводворении преимущественно те крестьяне, "которые пока не привыкли к самостоятельному хозяйству, на родине жили в батраках и не прибегали к удобрению полей" [44]. Но были и другие обстоятельства, способствовавшие переводворениям. Известно, что лишь "глубочайшее и доскональное знание разнообразных природных явлений в целом позволяло крестьянину приспосабливаться к тем или иным годовым, сезонным и сиюминутным изменениям климата, погоды…" [45]. Переселенцы же, попавшие в непривычные им природно-климатические условия Сибири за тысячи километров от своей родины, безусловно, такими знаниями и жизненным опытом не обладали.
   Тяжба по поводу ходатайства немцев затянулась на долгие месяцы, так как, в случае переводворения, крестьянам предлагалось возвратить выданные им раннее ссуды. Имеющиеся в нашем распоряжении документы не позволяют говорить о том, чем она закончилась, хотя известно, что переселенческий чиновник, дававший по этому поводу заключение, высказывался за выдачу разрешения, правда "с предупреждением, что переселяться они могут за свой личный страх без особых ссуд от правительства при новом их устройстве на избранных ими участках" [46]. Как бы то ни было, но в последующие годы значительная часть крестьян Шишевского района покинула свои наделы. Многие из них переселились в Любинскую волость Тюкалинского уезда Тобольской губернии и Омский округ Акмолинской области. Так, например, в 1905 г. Переселенческое управление дало разрешение устроить в Омском округе 61 семью немцев-колонистов, прибывших из Тарского уезда Тобольской губернии. 40 семей были водворены на участок Князе-Трубецкой, остальные семьи еще несколько лет добивались переводворения. В 1914 г. в Любинской волости немцы-колонисты, ушедшие из тарских урманов, поселились на арендованном участке Казанцевском [47]. В итоге к 1915 г. немецкое население в районе реки Шиш (Егоровская волость) заметно сократилось. Так, в шести указанных выше поселках проживало уже лишь 119 немецких семей [48]. В дальнейшем уход немцев из тарских урманов продолжался. В 1916 г. председатель Тарского уездного съезда крестьянских начальников, ссылаясь на донесение крестьянского начальника 7-го участка, докладывал Тобольскому губернатору, что немцы-колонисты в Егоровской волости спешно ликвидируют свое имущество, из чего он делал предположение, что они собираются покинуть свои поселки [49].
   Однако вряд ли следует говорить о полном "крахе" попыток освоения немцами-колонистами в конце XIX - начале XX вв. труднодоступных урманных пространств Тарского уезда. Как уже отмечалось выше, молодые фермерские хозяйства немцев-колонистов, возникшие в тарских урманах, оказывали заметное культурное влияние на окрестные переселенческие поселки. Ходатайства немцев о переводворении способствовали проведению в их районе исследования условий ведения сельского хозяйства и выработке рекомендаций для переселенческих организаций. Наконец, следует сказать, что первые партии переселенцев, поселившиеся в верховьях Шиша, создали необходимую базу для дальнейшего освоения этого района. Когда осенью 1905 г. часть переселенцев стала оставлять свои участки и переходить на другие, на их место в том же году прибыло несколько новых семей с целью устроиться в этих местах и воспользоваться всем тем, что сделали ушедшие колонисты.
   Еще одна группа немецких переселенческих поселков в Тарском уезде возникла в годы столыпинской аграрной реформы. В Аевской волости немцы, ушедшие из урманных поселков Егоровской волости (Березовского, Литковского, Александровского и др.), а также переселенцы из Киевской, Волынской и Люблинской губерний основали поселки Романовский, Ново-Романовский и Адамовский. К 1915 г. в Тарском уезде существовало десять немецких переселенческих поселков, несколько семей немцев было водворено в другие переселенческие поселки. Всего же в Тарском уезде проживало 252 семьи, или около 1500 человек немцев, имевших в пользовании около 11 тыс. десятин земли [50].
   В Тюкалинском уезде Тобольской губернии, задолго до начала массового переселения крестьян в Сибирь, немцы жили в колониях, основанных в конце 1850-х - начале 1860 гг. эстонцами и латышами в Локтинской волости (Нарва, Рига, Ревель, Гельсингфорс) [51]. В 1895 г. в Покровской волости возник поселок Львовский, в котором наряду с переселенцами из Рязанской, Пензенской, Полтавской и других губерний Европейской России поселились и немцы-колонисты из Новоузенского уезда Самарской губернии. В 1895 г. в поселок прибыло 47 семей немцев-колонистов, в 1896 г. - еще 13 семей. В Самарской губернии они имели по три десятины земли на семью и в Сибирь отправились, узнав в волостном правлении о 15-десятинных наделах и ссудах, выдаваемых переселенцам. Имевшие в Самарской губернии дома продали их по 35-65 рублей. Многие же колонисты не имели своих домов и жили на квартирах. Несмотря на то, что колонисты получили в Сибири ссуды по 60 и 80 рублей, становление их хозяйств в первые годы проходило сложно. По прошествии двух лет лишь две семьи обзавелись домами, остальные жили в землянках. В 1896 г. колонистами было засеяно лишь 25 десятин земли. Положение усугублялось еще и тем, что поселок Львовский был плохо обеспечен водой. Кроме того, между русскими и немецкими переселенцами (последние количественно несколько преобладали) установились враждебные отношения, в основе которых лежали религиозные и национальные различия. И те, и другие сразу же стали ходатайствовать о переводворении. В конце концов, немцы вынуждены были уйти на другой участок [52].
   Переселенческие поселки с чисто немецким населением появились в Тюкалинском уезде уже в годы столыпинской аграрной реформы. В Корниловской волости немцами был основан поселок Второ-Фоминовский, ставший впоследствии самым крупным по числу жителей немецким поселением в губернии. В Больше-Могильской волости появились немецкие переселенческие поселки Смоляновский, Бабайловский и Масляновский. В Андреевской волости были основаны переселенческие поселки Золотухинский и Макаркинский, в Царицинской волости - поселок Семеновский, в Бекишевской волости - поселок Тарлыкский, в Еланской волости - поселки Хортицкий и Журавлинский. В этих поселках поселились немцы-колонисты из Самарской, Волынской, Екатеринославской, Таврической и Херсонской губерний, Прибалтийского края. Таким образом, к 1915 г. в Тюкалинском уезде было уже десять немецких переселенческих поселков, в которых проживало 511 семей (около 3 тыс. человек), имевших в пользовании 16256 десятин земли. Кроме того, некоторые немецкие семьи жили в переселенческих поселках со смешанным населением. Всего же в Тюкалинском уезде к 1915 г. в переселенческих поселках было водворено 595 немецких семей (около 3,5 тыс. человек), имевших в пользовании около 21 тыс. десятин земли [53].
   А в целом в Тарском и Тюкалинском уездах Тобольской губернии в 1915 г. было 20 немецких переселенческих поселков. В них, а также в некоторых других переселенческих поселках, было водворено около 5 тыс. немцев, имевших в пользовании около 32 тыс. десятин земли.
   Томская губерния во второй половине XIX - начале XX вв. являлась основным районом крестьянской колонизации в Сибири. В это время здесь водворилось более половины всех переселившихся за Урал крестьян. Привлекла Томская губерния в годы массовой крестьянской колонизации Сибири и немцев-колонистов из Поволжья и с юга России. В начале XX в. здесь сложился самый крупный очаг немецкой крестьянской колонизации в Сибири. Но еще раньше, в конце XIX в., в губернии уже были зарегистрированы заимки немцев-колонистов в Карасукской волости Барнаульского уезда. Жили немцы в Каинском уезде и в полосе вдоль Сибирской железной дороги в Томском уезде. Поселок Таловский в Спасской волости Томского уезда также был населен немцами и небольшим числом эстонцев [54]. В Змеиногорском уезде немцы-колонисты арендовали Кабинетские земли. В Локтевской и Успенской волостях в 1899 - 1900 гг. на арендованных землях немцы образовали десять поселков (Орловский, Хуторской, Денгоф, Мариенбург, Нейдорф, Александрполь, Ганновский, Фриденталь, Блюменталь, Миллеровский). В 1909 - 1910 гг. эти поселки получили крестьянское самоуправление и статус переселенческих [55].
   Что касается первого немецкого поселения на Алтае, то в современной исследовательской литературе утвердилась точка зрения, что таковым была деревня Желтенькое (Шенфельд), основанная в 1890 г. переселенцами из Поволжья [56]. Опорным источником в данном случае является одна из статей, опубликованная в 1920-е гг. в популярном издании [57]. Однако эти данные не подтверждаются ни материалами демографической переписи 1897 г., обработанными С. Паткановым, ни материалами обследования в 1911-1912 гг. переселенческих хозяйств в Томской губернии, обработанными В. Я. Нагнибедой (в них датой основания участка Желтенький указан 1907 г., а датой основания сельского общества Шенфельд - 1909 г.) [58], ни, наконец, материалами, собранными с мест томской администрацией в 1915 г. Думается, что датировка основания данного села нуждается все-таки в более серьезной аргументации.
   Массовая немецкая крестьянская колонизация Томской губернии началась также в годы столыпинской аграрной реформы. В 1906 г. был принят закон "О передаче Кабинетских земель в Алтайском округе в распоряжение Главного управления Землеустройства и Земледелия для образования переселенческих участков". Начиная со следующего года эти земли стали активно заселяться переселенцами, в том числе и немцами. В годы столыпинской аграрной реформы в Томской губернии водворилась значительная часть переселившихся в Сибирь немцев-колонистов, причем основным районом немецкой крестьянской колонизации стала Кулундинская степь в Барнаульском уезде на Алтае. До начала заселения Кулундинской степи специалисты весьма скептически оценивали перспективы ее освоения. Так, например, старший агент областной земской переселенческой организации Т. Г. Вашкевич указывал на непригодность Кулунды для заселения. В одной из своих статей он писал, что Кулундинская степь по климатическим и почвенным условиям должна занять "самое незавидное место среди других частей Алтайского округа" [59]. Однако на деле все оказалось иначе. Переселенческий поток в Сибирь был настолько велик, что участки, образованные в Кулундинской степи на огромной площади, были очень быстро разобраны крестьянами.
   Отрицательное отношение к Кулундинской степи переселенческих организаций, направлявших ходоков, привело, по мнению чинов Главного управления земледелия и землеустройства, к тому, что значительная часть переселенческих участков в этом районе досталась не русским переселенцам, а немцам-колонистам из Екатеринославской и Таврической губерний [60]. Следует отметить, что последние заняли самые плохие участки. Докладывая в Переселенческое управление в 1910 г., заведующий Томским переселенческим районом сообщал, что "немцы поселены в наиболее трудной в водном отношении части Кулундинской степи", где грунтовые воды находились на глубине от 12 до 23 саженей, или приблизительно от 25 до 50 метров [61]. Посетивший в том же году Кулундинскую степь Председатель Совета Министров П. А. Столыпин, ознакомившись с условиями ведения здесь сельского хозяйства, поставил вопрос о необходимости искусственного лесоразведения в этой местности в целях увлажнения почвы. Решить эту задачу предполагалось силами лесных команд, созданных из меннонитов. Но из-за межведомственной несогласованности эта идея так и осталась нереализованной [62].
   Основная масса переселенческих поселков в Кулундинской степи возникла в 1907-1909 гг. Следующий пик переселений пришелся на 1913 г. В Барнаульском уезде были образованы две немецкие волости - Орловская и Новоромановская. Кроме того, немецкие поселки находились в Подсосновской, Славгородской, Ореховской, Разумовской, Троицкой, Добровольской, Златополинской и Леньковской волостях. Основными районами выхода переселенцев были Саратовская, Самарская, Таврическая, Екатеринославская, Херсонская и Бессарабская губернии [63].
   Как и в других районах Сибири, немцы в Томской губернии старались жить обособленно от русского населения. Даже рабочих они нанимали исключительно из своей среды. Во многих немецких поселках были домашние школы, где дети обучались на родном языке. Между собой немцы общались также преимущественно на своем языке, причем многие из них, особенно женщины, вообще русского языка не знали.
   По вероисповеданию немцы, поселившиеся в Томской губернии, делились на меннонитов, лютеран и католиков, причем последних было немного. Меннониты полностью составляли население Орловской волости, где они основали переселенческие поселки Орловский, Шенвизе, Грюнфельд, Гальбштадт, Александркрон, Хортица, Александрфельд, Розенвальд и др. Характеризуя меннонитов, барнаульский уездный исправник в 1916 г. отмечал, что они в силу своих религиозных воззрений совершенно не интересовались политической жизнью как внутренней, так и внешней. Исправник также отмечал как характерную особенность меннонитов их "склонность помогать как своим единоверцам, так и русским". В качестве примера он приводил случай, когда меннониты Барнаульского уезда добровольно собрали и за свой счет отправили на фронт для нужд русской армии несколько десятков тысяч пудов хлеба [64].
   Немцы-лютеране основали поселки Подсосново, Волчий Ракит, Николайфельд, Камышинское, Кронаус и другие, которые вошли в Подсосновскую, Славгородскую и Новоромановскую волости. По мнению уездного исправника, немцы-лютеране представляли собой "довольно неразвитую массу, мало чем отличающуюся от своих соседей переселенцев-малороссов". Немцы-католики жили в некоторых поселках тех же волостей, что и лютеране: Ольгафельд, Гейдельберг, Либенталь, Блюменфельд, Александргейм и других. По характеристике уездного исправника они составляли "беднейшую часть немецких колонистов", имели слабо развитое скотоводство и жили как "недостаточно обеспеченные русские переселенцы". Исправник отмечал также полное отсутствие у католиков школ [65].
   В большинстве немецких поселков (65,9%) существовало подворное землепользование, тогда как в целом по Степному району Томской губернии эта форма землепользования была характерна лишь для 29,6% поселков [66]. В этих поселках земля делилась на отруба, причем наделение происходило по количеству душ в семье. Число таких душевых наделов могло доходить до десяти. Бывали случаи, когда в поселках проживали и безнадельные семьи. Такое распределение земли было распространено у католиков и лютеран [67]. У меннонитов в Кулундинской степи землепользование имело свои особенности по сравнению с другими переселенческими поселками. Им удалось к 1914 г. добиться от властей наделения землей не душевыми наделами, а семейными участками. В результате при существовавшем у меннонитов подворном землепользовании наделение землей осуществлялось не пропорционально водворенным душам, а поровну между всеми домохозяевами, будь это однодолец, пятидолец или десятидолец. Кроме того, во всех поселках оставлялись общественные оброчные статьи, доход от которых предназначался для выдачи безземельным крестьянам ссуд на переселение, приобретение новых земель и обзаведение хозяйством [68].
   Неиспользуемые в хозяйстве земли колонисты сдавали в аренду своим односельчанам. По разным поселкам число таких дворов колебалось от 7 до 27%. Как правило, это были участки от 3 до 15 десятин, которые обращались новыми пользователями в полевые пашни. Гораздо реже в аренду сдавались сенокосные угодья. Оплачивалась аренда земли исключительно деньгами [69].
   В немецких поселках Кулундинской степи в посевном клине преобладала пшеница, занимавшая 77-85% площади. Посевная площадь под ячмень и овес не превышала 20%. Стабильными были посевы картофеля, который колонисты Европейской России успешно выращивали еще в первой половине XIX в. [70]
   Как было сказано выше, в 1910 г. немецкие поселки в Кулундинской степи посетил премьер-министр П. А. Столыпин, совершавший вместе со своим помощником А. В. Кривошеиным поездку по Поволжью и Сибири. В меннонитской колонии Орлово колонисты попросили у П. А. Столыпина провести в колонии железную дорогу. "Это не просьба, а целая просьбища!" - воскликнул премьер-министр, но тем не менее пообещал и железную дорогу, и больницу, и почту [71]. Уже после его смерти железную дорогу до Славгорода действительно построили. Это способствовало развитию зернового хозяйства в колониях, т. к. дорога значительно облегчила доступ к рынкам сбыта. Не случайно поэтому благодарные меннониты установили в Орлово гранитный памятник в честь посещения их села П. А. Столыпиным [72].
   Современники, изучавшие хозяйство и быт немцев Сибири, особо выделяли из их среды меннонитов. Известный сибирский статистик В. Я. Нагнибеда, отлично знавший сельское хозяйство края, посетив в 1911 г. меннонитские поселки, так описывал их: "В поселках, заселенных меннонитами, всюду - чистота, прибранность, порядок. Дома светлые, просторные - нередко под железными крышами - выведены в одну линию, часто они выкрашены в один цвет; обычно дома отодвинуты в глубину двора сажен на 10 от линии улицы; это место оставлено для будущего фруктового сада: теперь же там разбиты палисадники, засаженные ароматными сортами цветов (табаки, петунии, гвоздики, левкои); и когда проезжаешь по степи темной ночью, то уже по наполняющему воздух аромату цветов, безошибочно угадываешь, что путь лежит через меннонитский поселок. Во многих поселках производятся древесные насаждения. Дворы и улицы подметаются и поливаются в засушливое время года ежедневно.
   ...Почти во всех меннонитских поселках есть отстроенные на общественный счет школы, во многих молитвенные дома и хлебозапасные магазины, есть мельницы с нефтяными двигателями. На общественные средства содержатся школьные учителя, фельдшера и повивальные бабки.
   У меннонитов мы встретили институт санитарных попечителей, которые наблюдают за чистотой в поселке, сообщают врачу о появлении острозаразных заболеваний и принимают меры к изолированию домов, где появляются такие заболевания" [73].
   Похожую оценку меннонитским поселкам Орловской волости дает другой знаток жизни переселенцев В. П. Вощинин: "Если на севере Кулунды царит удивительный порядок, если там поражается взор обеспеченностью и довольством жителей, то в Орлове все это доходит до последних пределов образцовости" [74].
   Сравнительное благополучие меннонитских переселенческих хозяйств во многом объяснялось целым рядом субъективных факторов. В. Я. Нагнибеда отмечал наличие у меннонитов инструкторов полеводства и "их грамотность, культурность, возможность осмысленно ориентироваться в новых условиях жизни, прочитать книжку, сельско-хозяйственную газету или брошюру, иногда даже просто семенной каталог". В отличие от русских переселенцев, меннониты не жаловались бесконечно на "климант" или "солонцы", а экспериментальным путем добивались лучших результатов в полеводстве [75]. В целом же они жили зажиточнее русских, имели запасы хлеба, сложные земледельческие орудия и скот улучшенных пород [76].
   В общей массе немецкого населения Томской губернии меннониты к началу Первой мировой войны составляли, очевидно, не менее одной трети. По данным переселенческого управления, весной 1914 г. в губернии проживало до 11 тыс. меннонитов [77]. Ими было основано 59 колоний, занимавших около 60 тыс. десятин земли [78].
   А всего к 1915 г., по данным Томского губернского управления, в губернии насчитывалось 113 немецких селений. Из них 93 поселка находилось в Барнаульском уезде, 11 поселков - в Змеиногорском уезде и девять поселков - в Каинском уезде. В них, а также в некоторых русских переселенческих поселках проживало около 36 тыс. немцев-колонистов, имевших в пользовании более 220 тыс. десятин земли [79].
   Небольшое количество немцев в годы столыпинской аграрной реформы поселилось в Минусинском уезде Енисейской губернии. В 1906 г. переселенцы из Волыни основали деревню Александровку, а в следующем году было основано село Николаевка (так называемая колония Гнадендорф) саратовскими переселенцами [80]. В 1913 г. здесь возникло еще четыре меннонитских колонии, среди которых были Розовка и Красновка. Но в годы войны и революции они, по определению меннонитских историков, "претерпели столько страданий, что вскоре прекратили свое существование" [81].
   Следовательно, в конце XIX - начале XX вв. в Сибири существовало три основных района немецкой крестьянской колонизации: 1) Омский уезд Акмолинской области; 2) Тарский и Тюкалинский уезды Тобольской губернии; 3) Барнаульский, Змеиногорский и Каинский уезды Томской губернии. Кроме того, незначительное число немцев проживало в Минусинском уезде Енисейской губернии. При этом следует отметить ошибочность суждений некоторых современных историков, которые, с одной стороны, вообще игнорировали наличие в конце XIX - начале XX вв. немецких переселенческих поселков в Тобольской губернии, а, с другой стороны, неправомерно утверждали, что в Акмолинской губернии надельное землевладение немцев "получило меньшее распространение" [82].
   Основная масса колонистов водворялась на переселенческие участки, потому что это была наиболее доступная, а следовательно и самая распространенная форма поселения, дававшая к тому же возможность рассчитывать на помощь со стороны государства. Немцы-колонисты, поселившиеся на переселенческих участках, представляли собой, как правило, менее зажиточную, а порой и беднейшую часть немецкого населения России, пришедшую в Сибирь из Поволжья и губерний Украины.
   Конец XIX - начало XX вв. стали периодом зарождения и формирования немецкой диаспоры в Сибири. К 1915 г. здесь только в переселенческих поселках проживало уже около 55 тыс. немцев. Они имели в своем землепользовании около 320 тыс. десятин земли. По вероисповеданию немцы-колонисты, поселившиеся там, делились в основном на лютеран, меннонитов и католиков. Лютеране проживали в переселенческих поселках всех трех основных районов немецкой крестьянской колонизации. Большая группа меннонитов поселилась в поселках Барнаульского уезда Томской губернии. Католики жили в Омском уезде Акмолинской области и в Барнаульском уезде Томской губернии.

назад

дальше

  [1]  ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9487. Л. 30-30 об.
  [2]  Морозов А. Переселенческие поселки Омского уезда в 1897 г. // Записки ЗСОИРГО. - Омск, 1900. - Кн. XXVII. - С. 7; Приложения к всеподданнейшему отчету статс-секретаря Куломзина по поездке в Сибирь для ознакомления с положением переселенческого дела. - СПб., 1896. - С. 148.
  [3]  Материалы по переселенческому хозяйству в Степной и Тургайской областях... - С. 7-8; Приложения к всеподданнейшему отчету статс-секретаря Куломзина... - С. 147-148; ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 8820. Л. 38 об.-39; РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 235. Л. 22.
  [4]  Материалы по переселенческому хозяйству в Степной и Тургайской областях... - С. 3; Приложения к всеподданнейшему отчету статс-секретаря Куломзина... - С. 147; ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 8820. Л. 38 об.-39; РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 235. Л. 22.
  [5]  Морозов А. Указ. соч. - С. 13-14.
  [6]  ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9487. Л. 30-30 об.
  [7]  РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 286. Л. 28об.
  [8]  Морозов А. Указ. соч. - С. 6.
  [9]  Материалы по переселенческому хозяйству в Степной и Тургайской областях... - С. 17.
  [10]  Морозов А. Указ. соч. - С. 15.
  [11]  Там же. - С. 14; Материалы по переселенческому хозяйству в Степной и Тургайской областях... - С. 7.
  [12]  Морозов А. Указ. соч. - С. 11, 17.
  [13]  Обзор Акмолинской области за 1905 год. - Омск, 1907. - С. 14.
  [14]  Морозов А. Указ. соч. - С. 15.
  [15]  Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Сибири... - Вып. I. - С. 94-95.
  [16]  Материалы по переселенческому хозяйству в Степной и Тургайской областях... - С. 88-89.
  [17]  Там же. - С. 170.
  [18]  Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Сибири... - Вып. III, табл. III. - С. 14, 20. Расчет наш.
  [19]  РГИА. Ф. 391. Оп. 6. Д. 316. Л. 126 об.
  [20]  Всеподданнейший отчет статс-секретаря Куломзина по поездке в Сибирь для ознакомления с положением переселенческого дела. - СПб., 1896. - С. 34.
  [21]  Там же. - С. 137.
  [22]  ГУТО ГАТ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 396. Л. 60.
  [23]  Там же.
  [24]  Там же. Ф. 335. Оп. 1(606). Д. 10. Л. 28 об.-29.
  [25]  Костюк М. П. Демография и география расселения немецких колонистов на Волыни в XIX - начале XX вв. // Российские немцы. Проблемы истории, языка и современного положения. - М., 1996. - С. 243.
  [26]  РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 358. Л. 162.
  [27]  Юферев В. Переселенцы в Тарских урманах // Вопросы колонизации. -1907. - № 2. - С. 279.
  [28]  Юферев В. Указ. соч. - С. 279-280; ГУТО ГАТ. Ф. 147. Оп. 2. Д. 13. Л. 10.
  [29]  РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 339. Л. 6 об.
  [30]  Юферев В. Указ. соч. - С. 282-283.
  [31]  РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 377. Л. 86-86 об.
  [32]  ГУТО ГАТ. Ф. 147. Оп. 2. Д. 13. Л. 12.
  [33]  РГИА. Ф. 1273. Оп. 1. Д. 408. Л. 13.
  [34]  ГУТО ГАТ. Ф 3. Оп. 1. Д. 373 а. Л. 26; РГИА. Ф. 391. Оп. 7. Д. 2551. Л. 404 об.
  [35]  См. подробнее об этом в статье: Вибе П. П. Экономический потенциал переселенцев Тобольской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. - Омск, 1994. - № 3. - С. 115-120.
  [36]  РГИА. Ф. 1273. Оп. 1. Д. 408. Л. 13 об.
  [37]  Там же; Юферев В. Указ соч. - С. 286.
  [38]  ГУТО ГАТ. Ф. 147. Оп. 2. Д. 13. Л. 13; Юферев В. Указ. соч. - С. 286-287.
  [39]  РГИА. Ф. 1273. Оп. 1. Д. 408. Л. 14.
  [40]  Милов Л.В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). - М., 1996. - С. 42.
  [41]  См. подробнее об этом в статье: Вибе П.П. Обратное движение и вторичные миграции тобольских переселенцев в конце XIX - начале XX вв. // Участие крестьянства в освоении восточных окраин России (конец XVII - начало XX вв.). - Новосибирск, 1990. - С. 70-82.
  [42]  РГИА. Ф. 1273. Оп. 1. Д. 408. Л. 13 об.
  [43]  Там же. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1179. Л. 607-609.
  [44]  Там же. Л. 498 об.
  [45]  Милов Л.В. Указ. соч. - С.44.
  [46]  РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1179. Л. 613.
  [47]  Там же. Оп. 4. Д. 235. Л. 29-29 об.; ГУТО ГАТ. Ф. 580. Оп. 1. Д. 246-249.
  [48]  ГУТО ГАТ. Ф. 335. Оп. 1 (606). Д. 10. Л. 28 об.-29.
  [49]  Там же. Л. 76-76 об.
  [50]  Там же. Л. 77-91 об., 177; Оп. 1 (607). Д. 30. Л. 65 об.-66.
  [51]  Патканов С. Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев. - СПб., 1911. - Т. II. - С. 96.
  [52]  Приложение к всеподданнейшему отчету статс-секретаря Куломзина... - С. 68-69; Халютин П. В. Переселенцы Тюкалинского уезда Тобольской губернии. - СПб., 1902. - С. 6.
  [53]  ГУТО ГАТ. Ф. 335. Оп. 1 (606). Д. 10. Л. 32-32 об.; Оп. 1 (607). Д. 30. Л. 65-65 об.
  [54]  Патканов С. Указ. соч. - С. 132, 165-166, 186.
  [55]  ГАТО. Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 85-86. По другим данным, немцы в Локтевской волости появились в 1896 г. См.: Там же. Л. 182-183; Патканов С. Указ соч. - С. 249.
  [56]  Шлейхер И. И. Пособие по истории российских немцев. - Барнаул, 1992. - С. 41; Малиновский Л. В. Немцы в России и на Алтае... - С. 80.
  [57]  Rempel J. Zur Geschichte der deutschen Umsiedlungen in Sibirien //Deutscher Arbeiter und Bauern Kalender fuer 1924. - Moskau, 1923. - S. 194.
  [58]  Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Томской губернии... - Вып. 1. - С. 2.
  [59]  РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 747. Л. 12.
  [60]  Там же.
  [61]  Там же. Д. 235. Л. 9.
  [62]  Там же. Д. 1510. Л. 4-13.
  [63]  Шайдуров В. Н. Сибирские немцы... - С. 70-72.
  [64]  ГАТО. Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 185 об.
  [65]  Там же. Л. 186.
  [66]  Шайдуров В. Н. Сибирские немцы... - С. 120.
  [67]  Там же. - С. 85.
  [68]  Малиновский Л. В. Немцы в России... - С. 94-95; ГАТО. Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 196.
  [69]  Шайдуров В. Н. Сибирские немцы... - С. 87-88, 121.
  [70]  Там же. - С. 89, 122.
  [71]  Малиновский Л. В. Немцы в России... - С. 95.
  [72]  Вощинин В. На сибирском просторе: картины переселения. - СПб., 1912. - С. 47.
  [73]  Нагнибеда В. Я. Кулундинская степь Барнаульского уезда и культурно-экономический центр ее село Славгородское // Труды Западно-Сибирского общества сельского хозяйства за 1913, 1914 и 1915 гг. - Томск, 1917. - Кн. 4. - С. 168-169.
  [74]  Вощинин В. На сибирском просторе: картины переселения... - С. 47.
  [75]  Нагнибеда В. Я. Указ. соч. - С. 170-172.
  [76]  ГАТО. Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 196.
  [77]  РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1510. Л. 13.
  [78]  Mennonitische Lexikon.- 1913. - T. I. - S. 125; Gerlach H. Die Russlandmennoniten. Ein Volk unterwegs. - Kirchheimbolanden (Pfalz), 1992. - S. 48.
  [79]  ГАТО. Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 195 об.
  [80]  Дятлова В. А. Из истории заселения немцами Красноярского края // Немцы в Сибири: история, язык, культура. - Красноярск, 2005. - С. 35-36.
  [81]  Mennonitische Lexikon. - 1967. - T. IV. - S. 158; Gerlach H. Die Russlandmennoniten... - S. 49.
  [82]  Маттис А.Э. Основные формы землевладения и землепользования немецких колонистов в Сибири накануне первой мировой войны // Сибирь на рубеже XIX - XX вв. - Новосибирск, 1997. - С. 83-85.