Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

 Ноздрин Г. А.
Л. М. Горюшкин о роли государства в хозяйственном освоении Сибири
 Шиловский М. В.
Роль государства в развитии производительных сил Сибири
 Зиновьев В. П.
Современная историография хозяйственного освоения Сибири
 Дамешек Л. М.
Национальная и окраинная политика как фактор хозяйственного освоения
 Дорожкин А. Г.
Хозяйственное освоение Сибири и Дальнего Востока в освещении немецкоязычной литературы
 Ананьев Д. А.
Англо- и германоязычная историография научного освоения Сибири и Дальнего Востока
 Гончаров Ю. М.
Статус и роли женщин Сибири во второй половине XIX - начале XX в.
 Ведерников В. В.
Особенности производства на Колывано-Воскресенских заводах в 1747-1762 гг.
 Попов Р. И.
"Чукотский вопрос" в экономической политике России
 Черкасова О. Г.
Материальное положение слободского населения
 Андрющенко Б. К.
Государственная регламентация винной монополии
 Запорожченко Г. М.
Влияние государства на потребительскую кооперацию

 Рынков В. М.
Маслозаготовки в Сибири в 1914-1916 гг.
 Сметнева Н. В.
Виноторговля в Иркутской губернии
 Арзуманов И. А.
Институционализация буддизма в России
 Недоспасова А. П.
Шведские военнопленные и музыкальная культура Сибири
 Крих А. А.
Этносоциальные группы сибиряков в имперской практике
 Мамышева Е. П.
О формировании самоуправления сибирских аборигенов
 Потапов В. Г.
Изучение социокультурной инфраструктуры городов
 Баев О. В.
Иностранный капитал и социально-культурное освоение Кузбасса
 Воробцова Л. Н.
Cоциально-культурные процессы у новониколаевских предпринимателей
 Мамсик Т. С.
Российская империя и ее окраины в осмыслении А. С. Пушкина
 Матханова Н. П.
Мемуары сибирских генерал-губернаторов XIX в.
 Резун Д. Я.
Роль государства в колонизации Сибири
 Катионов О. Н.
Картографическое сопровождение освоения Сибири
 Усков И. Ю.
О времени поставления Верхотомского острога
 Волчек В. А.
Некоторые вопросы введения Сибирского учреждения 1822 г.
 Анкушева К. А.
Регулирование перехода крестьян в городские сословия
 Туманик Е. Н.
А. Н. Муравьев во главе Тобольской губ.
 Канн С. К.
Комитет Сибирской железной дороги и изучение Сибири
 Карпинец А. Ю.
Сметы Переселенческого управления как источник
 Палин А. В.
Органы местного управления в XIX - начале XX в.
 Блинов А. В.
Управление образованием в XIX - начале XX в.
 Ермоленко Г. Н.
Развитие финансового контроля
 Исаев В. И.
Жилищная политика в городах Сибири в начале XX в.
 Стецура Ю. А.
Рецензия на книгу Е. В. Алексеевой
 Сокращения


Институт истории
СО РАН
Роль государства в хозяйственном и социокультурном освоении Азиатской России XVII - начала ХХ века: Сборник материалов региональной научной конференции. Новосибирск: РИПЭЛ, 2007. С. 108-117.

Запорожченко Галина Михайловна
канд. ист. наук, научный сотрудник
Института истории СО РАН (г. Новосибирск)
Эл. почта: museum@sbras.nsc.ru

Правовое и административное влияние государства
на потребительскую кооперацию
(на примере Сибири конца XIX - начала XX века) [*]

   Представить, насколько буржуазные традиции и институты, право, этика были органичны российской действительности, помогает, в частности, история потребительской кооперации, выяснение ее положения в административно-правовой системе российского государства и общества.
   Зарождение кооперации в России в середине XIX в. было связано с распространением западно-европейских кооперативных идей. Государство стремилось правовыми нормами и административным воздействием поставить кооперацию под свой контроль. К началу ХХ в., когда массовое кооперативное движение проявило свои органические черты - самостоятельность, самодеятельность, независимость, оно стало оказывать влияние на правительственную политику и законодательство.
   Кооперативные рочдельские принципы применительно к российской специфике были несколько видоизменены. Низкий уровень благосостояния населения и острая нехватка средств заставили внести в уставы потребительных обществ такие пункты, как продажу товаров в кредит и часто по ценам ниже рыночных, выплату высоких дивидендов на паи. По этой же причине, невзирая на провозглашенные принципы самопомощи и независимости, как европейские, так и российские кооператоры отмечали в уставах и добивались на практике правительственной опеки и поддержки.
   В 60-х гг. XIX в. уставы первых кооперативов утверждались Комитетом министров - самой высокой правительственной инстанцией, затем министерствами, в ведении которых находились те или иные виды кооперативов. Единой природы кооперативов не признавалось, и в результате сложилась система подчинения их различным ведомствам, сохранявшаяся до 1917 г. и препятствовавшая выработке общекооперативного законодательства.
   Кредитные кооперативы, кустарные и ремесленные артели находились в ведении Министерства финансов; сельскохозяйственные общества - Министерства земледелия и государственных имуществ; потребительные общества - отдела здравия и общественного призрения МВД, подобно благотворительным организациям. "Нормальные" (типовые) уставы, выработанные в министерствах, регламентировали порядок возникновения и важнейшие стороны деятельности кооперативов, приобретая фактически силу закона, что отличало их от образцовых уставов в помощь учредителям [1].
   После первого подъема кооперативного движения в 1860-е гг. наступил спад, который продолжался едва ли не до начала ХХ в., несмотря на активизацию правительственной политики в кооперативном деле. Расширение круга социальных проблем в связи с ростом численности рабочего класса и в целом городского населения, обострением крестьянского вопроса, частых неурожаев и голода 1891 г. заставляло власть и общество искать выход из создавшегося положения.
   На торгово-промышленном съезде в Нижнем Новгороде в 1896 г. и на I Всероссийском съезде представителей ссудо-сберегательных товариществ в 1898 г. в Москве были высказаны предложения о необходимости введения явочного порядка учреждения кооперативов, желательности кооперативных союзов и кооперативного банка.
   В правительственных кругах был создан опубликованный в 1899 г. проект нового Гражданского уложения, в котором уделялось внимание и кооперативам как ассоциациям с переменным капиталом и составом участников. В проекте содержались положения, облегчавшие порядок учреждения кооперативов и их союзных объединений, проведение кооперативных съездов и образование общекооперативного представительства. В 1906 г. по заказу Министерства торговли и промышленности была опубликована книга И. М. Кулишера "Обзор русского и иностранного законодательства о кооперативных товариществах" (СПб., 1906). Эта публикация в немалой степени послужила исходным материалом для создания кооператорами собственных проектов кооперативных законов [2].
   Наибольшее внимание правительство уделяло кредитной кооперации, поддерживая систему приемлемых именно для деревни форм кредитных учреждений во главе с Управлением по делам мелкого кредита.
   Отношение властей к потребительской кооперации было наиболее противоречивым. С одной стороны, власть считалась с необходимостью организации снабжения населения продовольствием и инвентарем при довольно слабой организации внутренней торговли. Учитывая это, правительство еще в 1898 г. разрешило создание Московского союза потребительных обществ (с сетью филиалов), ставшего центром потребительской кооперации в России.
   С другой стороны, правительство опасалось, что потребительные общества, в первую очередь рабочие, число которых быстро возрастало, будут содействовать общественно-политической консолидации населения. Эти опасения нашли отражение в нормальном уставе потребительных обществ, утвержденном Министерством внутренних дел 13 мая 1897 г. А передача права утверждения уставов в 1897 г. из министерств губернаторам вряд ли явилась большим облегчением для кооператоров, так как судьба кооперативов фактически отдавалась на усмотрение местной администрации.
   Учредители подавали прошение, заверенное нотариусом, и семь экземпляров проекта устава в губернскую канцелярию, откуда это всё вместе с сопроводительными бумагами направлялось в МВД, а после 1897 г. рассматривалось губернскими властями. Учреждение кооператива, особенно до 1897 г., занимало много времени. С. Н. Прокопович писал: "Известны случаи, когда хлопоты по утверждению устава продолжались целый год, а то и более, отчего у учредителей пропадала охота устраивать дело. Замедление в утверждении уставов нередко ставило учредителей в неприятное положение: они подвергались насмешкам, а иногда и преследованию местных торговцев, лишавших их кредита" [3].
   Для решения вопроса об открытии потребительного общества губернатор обязывал губернское жандармское управление предоставить справки о политической благонадежности учредителей. В 1915 г. рабочие со станции Тайга Томской железной дороги писали в газету "Сибирская жизнь": "Дружная работа по организации потребительского общества начала вызывать сомнения. На днях, впрочем, урядник стал собирать справки о благонадежности. Значит, дело с уставом начало двигаться" [4].
   В случае утверждения устава губернатором учредители получали на руки подписанный устав, а потребительное общество заносилось в реестр торгово-промышленных заведений губернской казенной палаты, получив права юридического лица. Общество подавало в палату две копии устава, уведомляло о сумме оборотного капитала, необходимого для открытия торговли и о дне начала торговли. По истечении операционного года потребительные общества подавали в казенные палаты отчеты о торговой деятельности по установленному образцу.
   Нормальный устав формулировал цель потребительного общества - доставление своим членам по умеренным рыночным ценам различных предметов потребления и предоставление возможности делать сбережения из прибылей от операций общества. Для этой цели обществам разрешалось открывать склады и торговые заведения, заключать договоры о поставках товаров, приобретать собственность, участвовать в различных предприятиях.
   Устав определял также круг лиц, которые могли быть членами потребительного общества: "лица обоего пола, всех сословий и званий, кроме учащихся учебных заведений и военнослужащих, а также общественные организации, артели, школы и другие учреждения" [5]. Если общество предполагало ограничить круг своих членов рамками одного сословия, корпорации или профессии, это указывалось в уставе. В соответствии с нормальным уставом членами потребительных обществ не могли быть учащиеся (их кооперативы регистрировались соответствующими ведомствами), военнослужащие (для них предусматривались лишь корпоративные потребительные общества) и лица, ограниченные в правах по суду, в том числе ссыльные.
   Для Сибири, края политической ссылки, возможность участия ссыльных в кооперативах была особенно актуальна. По времени рост кооперации совпал с периодом увеличения сибирской ссылки после 1905-1907 гг. и особенно после послабления ссыльным, которые на основании высочайшего Манифеста от 21 февраля 1913 г. в ознаменование 300-летия Дома Романовых по сокращенному сроку перечислялись из ссыльных в крестьяне. Под сильным влиянием ссыльных создавалась потребительская кооперация Барнаульского и Мариинского уездов Томской губернии [6]. То же можно сказать о Восточной Сибири. По инициативе ссыльного социал-демократа депутата Государственной Думы А. Е. Бадаева был создан кооператив "Самопомощь" в Енисейске. Возобновление кооперативного движения в Минусинске в 1915 г. было связано с деятельностью кружка политссыльных и их идейного руководителя М. И. Хачатурова [7]. По инициативе и при активном участии политссыльных были образованы рабочие кооперативы "Самодеятельность" в Красноярске и "Трудовой союз" в Чите, шахтерские независимые кооперативы в Восточной Сибири.
   Но на основании 22 статьи положения о полицейском надзоре "лица поднадзорные не могли быть учредителями и членами в частных обществах и компаниях" [8]. В 1909 г. из Тюменского потребительного общества "Труд" властью губернатора было исключено шесть членов-политссыльных. О запрещении губернатором пункта устава кооператива по поводу приема в его ряды ссыльных сообщали из Нижнеудинска. О том, что ссыльные не имели юридической возможности вступать в городской кооператив, писали в 1916 г. из Нарыма [9]. Когда выяснилось, что один из учредителей кооператива в г. Нарыме "вращался в кругу административно-ссыльных и занимался передачей от них писем", он был немедленно вычеркнут начальником Томского губернского жандармского управления из состава участников кооператива [10].
   Не имея юридической возможности попасть в число членов кооперативов, ссыльные становились кооперативными работниками. Пребывание ссыльных на различных мелких должностях в кооперативных организациях было распространенным явлением, особенно в Восточной Сибири. "Нет ни одного ссыльного, - писали жандармские чины в департамент полиции из Минусинска, - который бы не принимал того или иного участия в кооперативном строительстве, дающем им заработок от 50 до 150 руб. в месяц" [11].
   Устав определял высший орган потребительного общества - общее собрание, органы управления - правление и ревизионную комиссию. Кооперативы, так же как и другие общественные организации, должны были получать в каждом случае разрешение полиции на устройство общего собрания.
   Устав определял размер денежного пая и вступительной платы в сумме не выше 13 руб. и максимальный размер отчислений на паи из прибылей общества (дивиденд) - не более 10 % от прибыли. Ограничение основных параметров социально-экономической ориентации потребительных обществ - денежного пая и дивиденда - сравнительно невысокими цифрами открывало доступ в кооперативы самым широким слоям населения и сдерживало эксплуататорские тенденции в таком двойственном по своим целям предприятии, каким являлся потребительский кооператив. В то же время, статья устава, предусматривающая отнесение вопроса о максимальном количестве паев, приходящихся на одного члена кооператива, на усмотрение общего собрания, предоставляла учредителям право автономного выбора наилучшей социально-экономической цели своего предприятия.
   Неограниченное число паев на одного пайщика приближало потребительное общество к типу акционерного, рассчитанного на максимальное получение прибыли. Основная цель, таким образом, переносилась в область накопления, и вся полнота власти в таком потребительном обществе неизбежно сосредоточивалась в руках наиболее богатых многопайщиков. Ограничение числа паев на одного члена (в практике российских и сибирских потребительных обществ обычно десятью), с одной стороны, позволяло кооперативу собрать необходимые средства, с другой - переносило основную цель в область удешевления потребления и несколько сглаживало социальные различия в массе членов при реализации второй, капиталистической, цели потребительного общества - получении прибыли.
   Важным вопросом для кооперативов, особенно с демократическим составом, была необходимость ведения неторговой деятельности. Нормальным уставом культурно-просветительная работа не разрешалась. Устав лишь оговаривал право кооператива "с надлежащего разрешения организовывать учреждения, имеющие целью улучшить материальные и нравственные условия жизни членов общества". Необходимость "надлежащего разрешения" и определяла те узкие рамки, в которых кооперативам приходилось вести неторговую деятельность. Устройство лекции, кооперативного вечера, спектакля, открытие книжной лавки, библиотеки, организация инструкторского дела в помощь нарождающимся потребительным обществам в деревне - все было сопряжено с длительной волокитой по утверждению в администрации конспекта речи, фамилий участников, даты и места проведения очередного мероприятия.
   Как и другие общественные организации, кооперативы находились под наблюдением органов политического сыска, применявших здесь весь свой традиционный инструментарий вплоть до засылки осведомителей и перлюстрации корреспонденции. Политическая неблагонадежность хотя бы части членов потребительного общества служила фактически единственной причиной разгона некоторых из них. Причем в этом отношении потребительные общества были поставлены в более неравноправное положение, чем другие экономические организации. В статье 73 нормальный устав закреплял за губернским начальством право закрывать общества потребления, в то время как в положении об учреждениях мелкого кредита и уставах ссудосберегательных и кредитных товариществ об этом праве не говорилось ни слова [12].
   На кооперативных собраниях запрещалось обсуждать вопросы, сколько-нибудь выходящие за рамки чисто торговой деятельности. Особенно это сковывало деятельность кооперативов в период Первой мировой войны, когда, борясь с хозяйственным кризисом, кооператоры объективно подходили к необходимости затрагивать продовольственный вопрос в целом, тесно переплетавшийся в то время с вопросом о демократических реформах в стране. Так, в декабре 1916 г. правлением Читинского городского потребительного общества "Эконом" перед общим собранием была получена записка от местной администрации о том, что обсуждение продовольственного вопроса, включенного в повестку дня, не может быть разрешено: "в противном случае будет поставлен вопрос о закрытии общества". После повторного запрещения выполнения повестки общего собрания правление "Эконома" обратилось за поддержкой к депутатам Государственной Думы [13].
   Кооперативный комитет Мариинского уезда Томской губернии в 1915 г. ввиду неурожая намеревался провести съезд кооперативных организаций и наметить программу, чтобы спасти село - "урядник не разрешил", как сообщил журнал "Кооперативная жизнь" [14]. В декабре 1915 г. после выступления на собрании городского Читинского общества потребления "Эконом" по вопросу о дороговизне был арестован председатель правления Забайкальского товарищества кооперативов А. А. Войлошников, а резолюция по этому вопросу была не допущена приставом к оглашению. Часть делегатов Областного общекооперативного съезда в Чите в марте 1916 г., на котором образовался Союз Забайкальских кооперативов, была арестована после того, как на заключительном заседании прозвучали резолюции с требованием всеобщего избирательного права, свобод и земства [15]. Неоднократно сообщалось об обысках и арестах в красноярской "Самодеятельности", и ряде других кооперативов Сибири.
   Пострадал от репрессий драматический кружок рабочего кооператива на станции Тайга Томской губернии, который решил поставить пьесу из кооперативной жизни "В низинах". Афишу с разрешения полицмейстера напечатали, однако спектакль губернатором не был разрешен. "Теперь молодому кружку приходится покрывать убытки, а пьеса эта ставилась и ставится в России сотни раз", - писал журнал "Общее дело" [16].
   С ростом кооперативного движения неразработанность кооперативного законодательства все более давала о себе знать. В 1908 г. в Москве состоялся первый Всероссийский кооперативный съезд, на котором обсуждались вопросы о явочном порядке открытия кооперативов, преследованиях за нарушения в судебном порядке, союзных объединениях, кооперативном банке. Была создана специальная комиссия для разработки Гражданского уложения, в основу работ которой были положены проект Гражданского уложения в редакции 1899 г. и материалы книги И. М. Кулишера. Подготовленный новый проект обсуждался на Всероссийских кооперативных съездах в Петербурге (1911 г.) и Киеве (1913 г.). За это время прошло около 100 региональных съездов, на которых высказались за общекооперативное законодательство. Однако правительство пошло лишь на частичные уступки. В 1911 г. был принят закон о союзах кредитных кооперативах. В 1912 г. был учрежден Московский народный банк, ставший финансовым центром кооперации [17].
   К 1914 г. проект кооперативного закона был готов и получил одобрение кооперативной общественности. Но лишь 8 августа 1915 г. его внесли на обсуждение Государственной Думы. Проект был составлен в духе западноевропейского законодательства, давал общее определение кооперативных ассоциаций, предусматривал явочный порядок их открытия, образование региональных и отраслевых союзов, свободный созыв съездов, свободу ведения культурно-просветительной работы.
   24 марта 1916 г. Дума приняла проект с незначительным поправками, однако Государственный Совет (верхняя палата Думы) отверг его. Был разогнан созданный в мае 1915 г. Центральный кооперативный комитет и его местные отделения.
   В ответ на предложения кооператоров потребительская кооперация в конце 1915 г. лишь была передана из ведения МВД в ведение Министерства торговли и промышленности князя В. Н. Шаховского, который "был намерен принять меры к реорганизации кооперативного дела в России" [18]. В частности, были разработаны новые проекты образцовых уставов кооперативов и их союзов.
   За годы войны отношение правительства к кооперации, прежде всего потребительской, изменилось. Широко обсуждалась в газете "Сибирская жизнь" статья из "Правительственного вестника" (№ 73 за 1916 год), которая называлась "Война и кооперативное движение в России". Отмечалось "новое, явно благожелательное" отношение к кооперации правительства, которое "приветствовало крупную роль кооперации в борьбе с дороговизной". Ещё более знаменательным был призыв к объединению местных потребительных обществ. Наконец, подчеркивалось, что кооперативы "имеют ещё и огромное культурное и просветительное значение как очаг духовного пробуждения". "Статья, - делала вывод сибирская газета, - знамение времени" [19].
   Несмотря на изменение отношения правительства к кооперации, законодательство осталось прежним. Но остановить процесс кооперативного строительства было уже невозможно. Нараставший продовольственный кризис потребовал привлечения аппарата кооперации - самой массовой общественной организации - для решения общегосударственных проблем. К 1917 г. в стране насчитывалось до 300 различных кооперативных союзов, объединявших до 20 тысяч обществ с числом членов не менее 6-7 млн. человек. По темпам кооперативного строительства Россия вышла на первое место в мире [20].
   Нормальное развитие кооперации сибирские кооператоры связывали, как писал журнал "Кооперативное слово", с введением в Сибири "демократического земства, избирательного права всему населению, гражданских свобод и кооперативного закона" [21].
   В первые же дни Февральской революции 1917 г. кооператоры восстановили Центральный кооперативный комитет, а 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло закон о кооперативных товариществах и их союзах в редакции, принятой еще Государственной Думой. Провозгласив основные начала деятельности кооперативов (самопомощь, самодеятельность, самоуправление, взаимная ответственность), закон предполагал, что вся специфика отдельных видов кооперации получит свое отражение в примерных уставах, выработанных самими кооперативными учреждениями. В этом отношении новый закон, по мнению российских кооператоров, выгодно отличался от европейского законодательства, еще недавно служившего для них образцом. Был включен пункт о содействии кооперации росту не только материального, но и духовного уровня жизни ее членов.
   Наконец, 1 августа 1917 г. был принят закон "О съездах представителей кооперативных учреждений", завершивший процесс создания общекооперативного законодательства в России. При Всероссийском съезде представителей кооперативных объединений учреждался Совет съездов - его исполнительный орган, ставший общекооперативным центром. Влияние кооперации еще более возросло с вхождением ее представителей во Временное правительство.
   Кооперативное законодательство, принятое после февраля 1917 г. отвечало самым передовым стандартам мирового кооперативного опыта и дало новый толчок кооперативному движению в России и ее регионах, придав ему особую значимость в социально-экономической и политической жизни.


  [*] Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 05-01-01348 а
  [1] Корелин А. П. К проблеме адаптации западного кооперативного опыта в дореволюционной России // Кооперация: страницы истории. М., 1999. Вып. 8. С. 103.
  [2] Корелин А. П. К проблеме адаптации… С. 105.
  [3] Прокопович С. Н. Кооперативное движение в России. СПб., 1903. С. 228.
  [4] Сибирская жизнь. 1915. 29 авг.
  [5] РГИА. Ф. 1288. Оп. 15. Вн. оп. 13. Д. 132. Л. 14-15; ГАТО. Ф. 3. Оп. 67. Д. 227. Л. 4.
  [6] Махов В. Потребительская кооперация Сибири. Новониколаевск, 1923. С. 18.
  [7] ГАРФ. Ф. 102, ОО, 1916. Д. 20. Ч. 25. Лит. Б. Л. 1.
  [8] ГАТ. Ф. 152. Оп. 23. Д. 8. Л. 8.
  [9] Сибирская жизнь. 1915. 8 дек.; 1917. 16 февр.
  [10] ГАТО. Ф. 3. Оп. 67. Д. 227. Л. 9.
  [11] ГАРФ. Ф. 102, ОО, 1916. Д. 20. Ч. 25. Лит. Б. Л. 43.
  [12] Прокопович. С. Н. Кооперативное движение…С. 242.
  [13] Голос Сибири. 1916. 30 дек.
  [14] Кооперативная жизнь. 1915. № 17-18. С. 150.
  [15] Кооперативная жизнь. 1916. № 9-10. С. 471.
  [16] Общее дело. 1916. № 21. С. 19.
  [17] Корелин А. П. К проблеме адаптации… С. 110-111.
  [18] Сибирская жизнь. 1916. 21 июля.
  [19] Сибирская жизнь. 1916. 25 апреля.
  [20] Меркулов А. В. Исторический очерк потребительской кооперации в России. М., 1919. С. 56, 58.
  [21] Кооперативное слово (Чита). 1917. № 6-7. С. 19.

©  Г. М. Запорожченко, 2007
Hosted by uCoz