Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

  Введение
  Глава 1.
Детство и юность. 1835-1852.

  Глава 2.
Мужание. 1852-1859.

  Глава 3.
Университеты. 1859-1862.

  Глава 4.
Сибирь. 1862-1865.

  Глава 5.
Следствие. 1865-1868.

  Глава 6.
Каторга и ссылка. 1868-1874.

  Глава 7.
Центральная Азия. 1874-1880.

  Глава 8.
Китай. 1881-1893.

  Глава 9.
Одиночество. 1894-1904.

  Глава 10.
"Сибирский дедушка". 1905-1916.

  Глава 11.
В вихре социального катаклизма. 1917-1920.

  Заключение
  Список сокращений



Глава 10. "Сибирский дедушка"(1905-1916)

   Первая русская революция началась для Г. Н. Потанина на четыре дня раньше "кровавого воскресенья". 5 января 1905 г. он отправил письмо хорошо знакомому ему В. Г. Короленко с просьбой защитить интересы алтайцев на предстоящем судебном процессе в г. Бийске. Дело в том, что Владимир Галактионович получил общероссийскую известность как правозащитник после того, как в 1895-1896 гг. доказал несостоятельность обвинений в ритуальном человеческом жертвоприношении группы крестьян-удмуртов (вотяков) из села Старый Мултан Вятской губернии. Группу аборигенов Горного Алтая во главе с Четом Челпановым обвиняли в организации массовых беспорядков и сопротивлении властям в мае-июне 1904 г. Алтайский реформатор из простого народа, находясь три года в Монголии, познакомился с буддизмом и вернувшись домой выступил адептом новой религии - бурханизма. Ее главными элементами стали: отказ от шаманизма и прежде всего - от кровавых жертвоприношений, прорицание второго пришествия легендарного Ойрот (Ойрат)-хана и возрождение независимого алтайского государства.
   До недавнего времени бурханизм однозначно трактовался в советской историографии как реакционное, националистическое течение с целью "отвлечь трудящиеся массы от революционного движения" [1]. В настоящее время упомянутое движение более правильно, на наш взгляд, связывается с процессом самоидентификации этноса, фактически потерявшего право на свою территорию [2]. Как нам представляется, конфессиональная ситуация у коренных народов южной Сибири в начале ХХ в. отличалась взаимовлиянием противоречивых тенденций. Во-первых, ударными темпами осуществлялось их приобщение к православию. Однако, все без исключения современники, участники и исследователи анализируемого процесса констатировали чисто внешнее усвоение догматов христианства "инородцами", сохранение традиционных религиозных представлений и прежде всего шаманизма. Во-вторых, активное "наступление" на аборигенные этносы вели другие мировые религии: буддизм и ислам.
   Воздействие той или иной религии на общества переходного типа в значительной степени зависит от уровня седентаризации и степени растворения в иноязычной среде. Поэтому, перешедшие в основном на оседлость и жившие череспольно с русскими хакасы, приняли христианство; находившиеся в стадии перехода на оседлый образ жизни алтайцы и иркутские буряты сделали это половиной своих родов; а кочевники (забайкальские буряты, тувинцы и казахи) приобщились к буддизму и исламу. Причем алтайцы, оказавшиеся на острие воздействия трех мировых религий попытались создать собственную веру, решительным противником которой стали православные миссионеры Алтайской горной миссии во главе с бийским викарным епископом Макарием.
   По инициативе последнего силами русских крестьян-переселенцев 24 июня 1904 г. было организовано массовое избиение алтайцев в верховьях реки Чарыш, где они под руководством Челпанова осуществляли массовое моление. "Толпа алтайцев была разогнана; Чет и его несовершеннолетняя дочь были арестованы; в течение нескольких дней происходило разграбление жилищ сторонников Чета и угон их скота", - сообщает Потанин своему корреспонденту [3]. А далее он предлагает: "Не надо бы упускать этот случай, и, пользуясь им, привлечь внимание русского общества к вопросу о сибирских инородцах... Надо извлечь из него пользу в интересах веротерпимости и расотерпимости. Не заинтересует ли Вас это дело, как некогда Мултанское?" [4]. В. Г. Короленко не смог вплотную заняться делом бурханистов, но по его просьбе на выездную сессию Томского окружного суда, проходившую в Бийске в 1906 г., приехал Д. А. Клеменц, которому своим аргументированным выступлением удалось добиться оправдательного приговора [5].
   Начавшаяся революция круто изменила образ жизни Г. Н. Потанина. Как свидетельствует И. И. Попов, события 9 января 1905 г. заставили идеолога областничества "забросит все научные дела и с головой уйти в общественно-политическую жизнь" [6]. Вести о событиях "кровавого воскресенья" дошли до Томска 12 января. В этот день местные интеллигенты в Железнодорожном собрании проводили вечер-банкет, "для празднования университетского праздника Татьянина дня - открытия старейшего в России Московского университета". Ему исполнялось 150 лет. В состав организационной комиссии по проведению мероприятия вошли присяжные поверенные Р. Л. Вейсман, М. Р. Бейлин, М. П. Головачев, П. В. Вологодский, А. А. Кийков, а также Жемчужников, С. П. Швецов и Г. Н. Потанин [7].
   "Когда вечер начался, - доносил позднее начальник губернского жандармского управления, - то устроителями было замечено, что в помещение собрания стали проникать люди с поддельными билетами и народу набралось свыше предполагаемого числа. Были лица всякого рода звания и профессий, а большинство - студенты и рабочие" [8]. Попытка задержать их вызвала отрицательную реакцию. Под давлением толпы снимается контроль на входе, и в помещении собралось вместо 160-ти (количество проданных билетов) по разным сведениям от 400 до 700 человек.
   Председателем собрания организаторы предложили избрать С. П. Швецова, но, поскольку были голоса против, А. А. Кийков выдвинул кандидатуру Потанина. Она была встречена криками "ура!". Председательствующий обратился к присутствующим с краткой вступительной речью, содержание которой по-разному воспроизводится в различных источниках. По крайней мере, сам он на допросе письменно показал: "Содержание моей речи: благодарю за избрание в председатели собрания, в котором должно раздаться свободное слово к моей родной Сибири. Наступил момент, когда русская публицистика получила возможность свободно говорить. После смерти Плеве совершился крутой поворот во внутренней политике, новый Министр дал нам свежего воздуха. Газеты заговорили свободнее, но газеты... недостаточно сильны, чтобы исполнить задачи завоевателя свободы слова; могущественнее для этого обставлены собрания, подобные нашему. Итак, будем завоевывать свободу слова". Здесь же Потанин указывает, что фразу "всякое право мы должны отстаивать силой", не произносил, но сказал: "право не дают, а завоевывают" [9].
   Однако либеральный ход вечера был нарушен представителями местного комитета РСДРП Н. Н. Баранским, Н. К. Колобовым и К. Кузнецовым выступившими с разоблачением либералов, "выпрашивающих частичку свободы" [10] и предложившими резолюцию, призывающую в ответ на кровавую расправу в Петербурге к вооруженному восстанию и политической забастовке. Несмотря на попытки противодействия со стороны устроителей вечера, резолюция была принята большинством голосов. Тем самым характер мероприятия существенно изменился и "образовалась чисто противоправительственная сходка", в ходе которой выступающие резко осуждали кровавую расправу 9 января, призывали к активным революционным действиям. Всего на вечере, превратившимся в митинг, выступило 13 ораторов.
   Митинг 12 января 1905 г. в Томске получил всероссийскую огласку, а против его организаторов и ораторов возбуждается дознание. Их, в том числе Потанина, арестовали. После снятия показаний 7 февраля 1905 г. его освободили с отдачей "под особый надзор полиции по месту жительства в г. Томске" [11]. Следствие закончилось составлением обвинительного заключения 17 июня 1906 г. и дело передается для судебного рассмотрения в Омскую судебную палату [12]. Но после объявления амнистии по политическим преступлениям 21 октября 1905 г. оно было прекращено. Тем не менее в досье охранки на нашего героя появилась еще одна запись: "В январе 1905 г. Потанин был привлечен к дознанию при Томском ГЖУ в качестве обвиняемого по делу об антиправительственной манифестации, происходившей в Томском железнодорожном собрании. Дознанием было установлено, что Потанин, будучи избран участниками означенной манифестации руководителем прений о мерах борьбы против правительства, произнес речь, которую закончил призывом отстаивать всякое право силою и оказал противодействие полиции, пытавшейся прекратить манифестацию. Означенное дознание на основании Указа Государя Императора от 21 октября 1905 г. в отношении Потанина было прекращено" [13].
   Перед Потаниным встала необходимость определиться в политической обстановке, выяснить отношение различных политических группировок к происходящим событиям. На следующий день после вечера-банкета в письме к В. Н. Семидалову он спрашивает: "Как отразилось восстание на местной жизни, на митингах и союзах, какие перспективы определяются, действительно ли красные партии разбиты в корень до невозможности поправиться?" [14]. Несколько позднее он принял участие в похоронах рабочего-печатника И. Е. Кононова, убитого во время разгона массовой демонстрации в Томске 18 января 1905 г. [15].
   Окончательно позиция Григория Николаевича и его сторонников определилась после опубликования рескрипта Николая II от 3 апреля 1905 г. иркутскому генерал-губернатору графу П. И. Кутайсову о возможности введения земства на восточных окраинах империи. Напуганное размахом революционных выступлений в Сибири, являвшейся в то время непосредственным тылом театра военных действий против Японии, самодержавие пытается успокоить население обещанием распространить на регион земское положение 1891 г. После опубликования документа в Сибири началась массовая земская кампания.
   Г. Н. Потанин прочно взял в свои руки руководство этим процессом в Томске. При его участи члены юридического общества при Томском университете подготовили "Проект основных начал положения о земских учреждениях в Сибири" [16]. В процессе его составления эсер М. Н. Вознесенский предложил внести в него пункт об областной думе как высшем земском органе в Сибири [17]. В конце апреля проект был рассмотрен на совместном заседании членов ряда обществ - юридического, технического, сельскохозяйственного, попечения о начальном образовании, взаимопомощи учащих и учивших, практических врачей. Часть его участников выступила против идеи областного земского органа. Примирителем выступил Г. Н. Потанин, сумевший склонить на свою сторону противников регионального земства [18]. 5 мая 1905 г. проект был обсужден вторично и утвержден объединенным советом шести названных выше общественных формирований и опубликован в печати. Составители программного документа начали деятельно готовиться к съезду Сибирского областного союза для окончательного принятия документа от имени уже всей Сибири.
   Однако против областнических построений выступил редактор "Восточного обозрения" И. И. Попов, проводивший в своей газете мысль о том, что экономическое и культурное развитие региона "сгладило традиционную разницу между Россией и Сибирью и задачи их сблизились" [19]. По указанной причине областничество устарело и единственное, что ему позволяет существовать, - это идея введения земства; введут его - и движение исчерпает себя совершенно [20].
   Негодованию Потанина не было границ. Он заявил, что редакция "Восточного обозрения" изменила областническим идеалам. Обвинив Попова во всех смертных грехах и припомнив ему историю с газетой "Байкал", идеолог движения заявил: "Областничество не партия, а союз партий. Как вопрос о переустройстве всего государства примиряет все партии в государстве, так при обсуждении судеб области все партии должны объединиться" [21]. Таким образом, Г. Н. Потанин отводил областничеству роль некой надклассовой, надпартийной силы, объединяющей все политические формирования региона в борьбе за его автономию.
   Июль 1905 г. Г. Н. Потанин провел на Алтае [22]. В Томск он прибыл в конце августа, как раз к открытию съезда Сибирского областного союза, состоявшегося 28-29 августа 1905 г. в доме П. В. Вологодского. Из имеющихся данных следует, что он, во-первых, обсудил и принял "Основные положения Сибирского областного союза" и, во-вторых, избрал делегатов на предстоящий в сентябре в Москве съезд городских и земских деятелей. Избирается бюро Союза в составе Г. Н. Потанина, А. И. Бычкова, П. В. Вологодского, М. Н. Вознесенского, В. А. Горохова, А. В. Витте, В. А. Караулова, И. Е. Козлова [23]. "Основные положения Сибирского областного союза" отражали позиции областников, эсеров и либералов по вопросу о характере и рамках земской реформы в Сибири. Делегаты съезда выступили за создание автономного сибирского представительного органа (областной думы). В ее ведение предполагалось передать: "а) местное бюджетное право; б) народное образование; в) общественную безопасность; г) местные сообщения и тариф; д) народное здравие; е) распоряжение и владение всеми землями области, составляющими часть государственного фонда с лесами, водами и недрами; ж) определение порядка землепользования в связи с переселенческим вопросом; з) инородческий вопрос". Кроме того в программе Сибирского областного союза провозглашалось необходимость замены "существующего самодержавно-бюрократического режима конституционным, для чего Государственная дума должна превратиться в Учредительное собрание". Только в третьей части "Основных положений" воспроизводится тезис о Сибири как отдельной области и необходимости учреждения здесь областной думы, но это положение предваряет фраза о Сибири как части единой России [24].
   Попутно заметим, что с правовых позиций того времени все вышеприведенное не означало предоставления региону областной автономии, а рассматривалось как элемент местного самоуправления. "Областная автономия не есть создание государства в государстве, - замечал по этому поводу один из руководителей и теоретиков кадетской партии Ф. Ф. Кокошкин, - а означает лишь перенесение части законодательной деятельности государства из центра на места, иначе говоря, распространение на область законодательства основного принципа самоуправления, в силу которого местные дела должны решаться местными выборными людьми. Областная автономия и местное самоуправление - явления одного и того же порядка, между ними нельзя провести резкой принципиальной разницы" [25].
   Союз эсеров с кадетами под областническим лозунгами носил временный и чисто декларативный характер. Единственным практическим результатом съезда 28-29 августа 1905 г. стало избрание делегатов на съезд земских и городских деятелей в Москве. Приглашение на него прислал сибирякам видный сторонник конституционной монархии Ф. А. Головин. Сибирские делегаты Г. Н. Потанин, П. В. Вологодский, В. А. Караулов, И. И. Попов якобы представляли не только города региона, но и все его население как посланники от Сибирского областного союза. По выражению Потанина, они были "суррогатами представителей от земства" [26]. Как бы то ни было, но осенью 1905 идеолог областнического движения мог праздновать победу. 21 сентября ему исполнилось 70 лет. Редакции местных газет посвятили ему хвалебные статьи [27]. Ученый совет Томского технологического института им. императора Николая II на своем заседании 21 сентября избрал Григория Николаевича своим почетным членом. Правда, уже в 1908 г. Министерство народного образования это волеизъявление профессорско-преподавательского состава вуза не утвердило [28]. В Томск на имя юбиляра шли телеграммы от его последователей.
   Сам же Г. Н. Потанин в это время находился в Москве на упомянутом выше съезде, проходившем 12-15 сентября. 6 сентября по пути на съезд он направляет письмо редактору тобольской газеты "Сибирский листок" М. Н. Костюриной. Представителей от этого города не было на съезде в Томске, поэтому, сообщив о создании Сибирского областного союза, Григорий Николаевич предлагал: "Я огорчаюсь тем обстоятельством, что Тобольская губерния не может организовать группу Област[ного] Сибирск[ого] Союза. Такие группы организованы в Красноярске, Иркутске, Семипалатинске, даже в Бийске. Это дало возможность откликнуться Сибири на призыв г. Головина прислать на съезд город[ских] и земск[их] деятелей делегатов сиб[ирских] губерний не только от городов, но как бы от земства. Делегаты Обл[астного] Сиб[ирского] Союза служат суррогатами представителей от земства. Только Тоб[ольская] губерния является сиротой в этом событии. Ответственность за это лежит на "Сиб[ирском] листке", которого редакция не проявляет никакой областнической деятельности. Помаленьку поправьте дело, постарайтесь организовать хотя бы небольшую группу, которая бы имела видимость организации, на которую можно было бы смотреть как на суррогат земства. И, сорганизовавшись, сейчас же выберете из среды группы двух делегатов от Тоб[обольской], губ[ернии] в съезд городов и зем[ских] деятелей в Москве" [29].
   Отправившиеся на съезд сибирские делегаты по пути в Москву после "долгого разговора... согласились не поднимать на съезде никаких сепаратных вопросов относительно Сибири, дабы не осложнять дело" [30]. На форуме они строго придерживались избранной тактики, хотя Потанин попросил И. И. Попова "порадеть за интересы Сибири" [31].
   В период октябрьской всеобщей политической стачки наш герой находился в Москве, откуда долго не мог выехать из-за остановки движения на железных дорогах [32]. Констатируя равновесие противоборствующих сил, он писал с тревогой В. Н. Семидалову: "...Ждут чего-то необыкновенного; говорят, что государь хочет выступить с либеральной программой. Государство слабо, все боятся, как бы дело не окончилось дурно" [33].
   Распад Сибирского областного союза, начавшийся после опубликования манифеста 17 октября 1905 г., положил конец соглашению эсеров, либералов и собственно областников. По всей стране начался интенсивный процесс образования местных организаций конституционно-демократической партии. В Томске он завершился в декабре этого года. Председателем бюро отдела избирается профессор Н. Н. Розен, в состав бюро вошли В. А. Обручев, И. А. Малиновский, М. Н. Соболев, М. Р. Бейлин, Р. Л. Вейсман, В. Л. Некрасов и др. [34]. На состоявшемся в начале декабря 1905 г. совместном заседании двух бюро - отдела кадетской партии и Сибирского областного союза принимается решение о том, что "члены Сибирского областного союза при желании могут быть членами конституционно-демократической партии и наоборот" [35].
   Некоторое время идею сохранения Сибирского областного союза поддерживали местные эсеры. Они настаивали на создании областной думы на 1-м съезде ПСР [36]. 21 декабря 1905 г. врач В. Н. Соколов, состоявший в эсеровской партии, обратился к томскому губернатору с просьбой разрешить ему издание общественно-политической газеты "Народное дело". Соредакторами он назвал эсера А. А. Силина и Г. Н. Потанина. Сохранилось письменное согласие последнего быть ответственным редактором издания [37]. И это в то время, когда кадеты любезно предложили областникам сотрудничество в контролируемой ими "Сибирской жизни".
   В 1906-1908 гг. наш герой сосредоточился на дальнейшей разработке областнической концепции применительно к реалиям начала ХХ века. Если Н. М. Ядринцев отмечал определенное различие между Сибирью и Европейской Россией в природно-климатическом аспекте, то Потанин формулировал вывод о существовании здесь особого этнографического типа русского населения [38]. На основании этого регион выделялся в отдельную область, автономия которой "есть необходимое, логическое следствие конституционного строя" [39].
   Одновременно с этногеографической мотивацией он выдвигает на первый план экономический фактор. "Обширная империя не может не расчленяться на отдельные области, хотя бы связь между ними и продолжала оставаться,- писал Потанин в 1907 г.,- это расчленение должно устанавливаться не на этнографических, а на экономических особенностях в силу того, что физические условия в различных областях империи различны... Сибирская мысль должна сосредоточиться на разработке вопроса о местных финансах... Для контроля расходования местных финансов должен быть создан местный законодательный корпус, областная дума. Тогда предприниматели не будут уезжать за тысячи верст от своих областей и жить вдали от них для проведения в центральных канцеляриях своих хозяйственных проектов, держатели денежных фондов будут оставаться в области, вблизи от учреждений, заведующих областным хозяйством" [40].
   События же революции 1905-1907 гг. показали, "как велика пропасть между сибирской массой и сибирской интеллигенцией", особенно в деревне. Поэтому "обезглавленное местное общество (лишенное собственной интеллигенции - М. Ш.)... не в состоянии доводить свои местные нужды до сознания русского общества" [41]. Позднее лидер областничества вынужден был признать крах стремлений создать областную думу, так как "сибирскому крестьянству еще чужда идея" о ней и выражение "автономия Сибири" вызывает у него протест [42]. Для преодоления сложившегося положения он предлагал добиваться преобладания местной молодежи среди студентов вузов. Проблема формирования сибирской интеллигенции как носителя областнических идеалов ставилась на один уровень с автономией региона [43].
   В период отступления первой русской революции Г. Н. Потанин примкнул к либералам в стремлении использовать Государственную думу для решения актуальных вопросов местной жизни. Во время избирательной кампании в Первую думу съезд городских избирателей выдвинул его в состав выбощиков от г. Томска [44]. Тем не менее в Думу избрали А. И. Макушина.
   После окончания революции Григорий Николаевич уходит из большой политики и вновь сосредотачивается на научной и культурно-просветительной деятельности. Он часто меняет место жительства, в 1909 г. переезжает в дом по Даниловскому переулку, в 1912 г. обустраивается у подножия Воскресенской горы в комнатах второго этажа дома на углу Ефремовской и Отруба (Бакунина 1) и в 1917 г. его приютила Н. А. Тихомирова [45]. Основная причина миграций была связана с нищенским материальным положением. В письме к академику С. Ф. Ольденбургу от 1 февраля 1907 г. по этому поводу он сообщал: "Я живу только на свою пенсию; зарабатывать прибавку к ней не умею и не могу. Между тем жизнь здесь после войны так вздорожала, что почти сравнялась со столичной" [46].
   Жить на пенсию в 25 рублей в месяц было действительно трудно. И тогда друзья Григория Николаевича, прежде всего ответственный секретарь газеты "Сибирская жизнь" Вс. М. Крутовский, "начинают склонять Потанина писать свои воспоминания, дабы, помимо незначительного гонорара за случайные его статьи, печатаемые исключительно в "Сибирской жизни", он мог иметь более определенный заработок" [47]. Однако к 1913 г. у него настолько из-за катаракты ослабло зрение, что он не мог самостоятельно писать и вынужден был диктовать свои мемуары. В роли секретаря иногда выступала М. Г. Васильева, "а больше друзья и почитательницы Григория Николаевича" [48]. По свидетельству Т. Ф. Фарафонтовой летом 1914 г. он жил на даче в д. Петухово под Томском. Здесь "я застала Потанина углубленным в свои литературные воспоминания, которые он диктует приходящей утром часа на три барышне" [49].
   "Воспоминания" Г. Н. Потанина публиковались в "Сибирской жизни" с 1913 по 1916 гг. Всего увидело свет свыше 60 фрагментов, сведенных уже 80-е гг. ХХ в. Н. Н. Яновским воедино в двух томах "Литературного наследства Сибири", которые использовались нами при написании работы. Мемуары имеют определенную специфику, поскольку они не были написаны автором, а продиктованы. Поэтому в основу их положены его личные впечатления, в них очень мало ссылок на другие источники кроме собственной памяти. Но сопоставление "Воспоминаний" с другими источниками позволяет утверждать, что в мемуарах достаточно полно и правдиво воспроизводятся события двадцати-шестидясятилетней давности.
   "Воспоминания" Г. Н. Потанина представляют интерес как уникальный источник прежде всего по истории формирования и эволюции областничества в 60-90-е гг. XIX в. В них дается обширная портретная галерея, по поводу которой Н. Н. Яновский заметил: "...Что ни новое лицо, то непременно представитель нового общественного строя давней России. Портретная галерея "Воспоминаний" обширна - от казачьего генерала до крестьянина-казака, от помещика, напуганного реформами, до ученых разных званий и рангов, революционеры-профессионалы, писатели, педагоги, священники, солдаты, уголовники, вообще типы каторжной тюрьмы, не говоря уже о близких и родных, о друзьях и товарищах по судьбе, по длительным и опасным путешествиям. Часто рассказ о людях ведется с предельной лаконичностью, нередко присутствует ирония и сатира, о любимых говорится с нежностью и грустью, потому что многих из них уже нет в живых". И еще одна черта, подмеченная составителем - подкупает искренность автора [50].
   В 1911 г. завершился роман в письмах с М. Г. Васильевой. Григорию Николаевичу удалось наконец-то уговорить ее выйти за него замуж. Произошло это в Барнауле и после венчания супруги отправились в Горный Алтай. Брак, впрочем, был своеобразным. Каждый из супругов занимался своим делом, иногда Мария Георгиевна выступала в роли личного секретаря. В 1917 г. они развелись, и Васильева уехала на родину в Барнаул, где и умерла в 1943 г. Интересные воспоминание о ней оставил В. Семенов, встречавшийся с бывшей супругой нашего героя в 1926 г. "В Барнауле Потанина доживала свой век, - сообщает он.- Это была маленькая старушка. Беленькая, и почему-то я всегда сравнивал ее с пушинкой первого снега. У нее было единственное серое пальтишко, которое она носила и зимой и летом... Носила солдатские ботинки, но ходила очень легко, бесшумно. Всегда была веселая, говорила правильно. Лицо узкое. Несмотря на старость, она не имела ни одной морщинки. Зато морщины обильно усеяли шею. Но это от голода. Голодала она страшно. Под белыми бровями светились живые маленькие глазки. И когда она читала стихи, они загорались светлой улыбкой" [51].
   В бытность свою в Томске Г. Н. Потанин совершил только одну научную поездку за пределы губернии. Летом 1913 г. со студентом-казахом технологического института А. А. Ермековым, сестрами Ворониными - Антониной и Екатериной он собирал казахский фольклор в районе Каракаралинска на реке Токрау, где его прозвали "аксакал с красивой душой" [52]. О результатах поездки Григорий Николаевич сообщил на общем собрании Западно-Сибирского отдела РГО в Омске 10 февраля 1914 г., а среди казахской интеллигенции он пользовался большим авторитетом. Знавший его по Томску А. А. Ермеков вспоминал: "Я его заочно очень уважал, называл про себя печальником казахов. Ведь Потанин давно и постоянно проявлял интерес к инородцам, знал их быт, нравы и всячески способствовал сохранению самобытной культуры" [53]. В свою очередь Потанин был знаком и принял деятельное участие в судьбе ряда выдающихся представителей казахской интеллектуальной элиты начала ХХ в. В частности, после первых встреч с М. Жумабаевым, он "предсказал, что юноша в будущем станет вторым Чоканом Валихановым" [54].
   Особая страница томского этапа жизни нашего героя связана с Горным Алтаем. Начиная с 1902 г. он практически регулярно каждое лето вплоть до 1915 г. выезжал в Чемал, Элекмонар, Анос для сбора фольклорного материала и на отдых. Интерес к этому уникальному по красоте уголку Сибири в рассматриваемое время проявили многие выдающиеся деятели отечественной науки и культуры: обосновавшийся в 1906 г. в Томске А. В. Адрианов, профессор В. В. Сапожников, писатели и этнографы А. Е. Новоселов и Г. Д. Гребенщиков, М. Б. Шатилов и В. И. Анучин, техник-путеец, строитель Чуйского тракта и писатель В. Я. Шишков и др. Проводить летний отдых в Горном Алтае становится своеобразной модой у интеллектуальной элиты Томска. 31 мая 1911 г. Потанин информирует Б. П. Вейнберга из Аноса: "Дачники стали наезжать только после 20 мая; в день по три, по четыре проезжают по солнечной стороне Катуни, и все в Чемал, где собралось уже до 50 дачников. Столовая Копкина уже открыта. Анос и Чемал удерживают свои роли. Чемал - Париж, Анос - Геттинген или Мюнхен" [55].
   Даже сама дорога до места летнего пребывания активно использовалась для работа. Вот как описывает Г. Д. Гребенщиков совместный с Г. Н. Потаниным путь на пароходе от Томска до Барнаула весной 1911 г.: "Опять я слышал и новые сказки о Востоке, и легенды, и воспоминания. Но этим не ограничивалось. Григорий Николаевич всюду делает свое большое дело: культурное служение родине. В Ново-Николаевске, в каюте парохода, с председателем биржевого общества г. Витте у него происходит совещание об образовании при Обществе изучения Сибири обследования хлебной торговли в Сибири. Попутно Григорий Николаевич пишет деловые письма. Вспоминает об этнографическом бурятском вечере в Иркутске и дает мне директивы для статьи об этом в "Сибирскую жизнь". Тут же в багаже своем везет приборы для ботанических коллекций на Алтае, что будут делать курсистки-слушательницы естественных наук, которые приедут на Алтай из Петербурга. А когда гуляет по балкону парохода, то, указывая на крутые берега Оби с треугольными остатками снега в их оврагах, говорит: "Восточные народы мотивы для своих орнаментов брали, вероятно, у самой природы... Вам не кажется, что тот вон изогнувшийся яр напоминает желтый сыромятный ремень, окованный серебряными бляхами?" [56].
   Частые посещения Горного Алтая, знакомство со множеством его обитателей, снискали ему всеобщую известность. О степени популярности Григория Николаевича здесь свидетельствует зарисовка хорошо знавшего его В. Я. Шишкова, сделанная в 1913 г.:
   - А Потанина старика знаешь?
   - Григория Николаевича? Да. Я ему сказки сказывал. Он хороший старик, прямо божеский старик, - и теленгит, почмокывая губами, спрашивает: - А где он теперь?
   - В кыргызы уехал, - отвечаю, - киргызские песни списывает.
   - Еще все-то трудится!? - воскликнул изумленный теленгит и привстал с завалинки. - Ох ты, господи. Ха!
   Имя Григория Николаевича здесь чтится, по всему тракту известен он, все его знают, все его любят:
   "Это наш друг, это лучший человек, пожалуста, давай ему поклон. Пожалуста, говори спасибо".
   Везде, везде, где бы я ни завел речь о Потанине [57].
   Трогательные узы долгой дружбы связали Г. И. Потанина с выдающимся художником-пейзажистом, алтайцем Григорием Ивановичем Гуркиным (1870-1937), у которого в усадьбе в с. Анос он неоднократно проводил лето, собирая с его помощью памятники устного народного творчества алтайцев. Уже в 1903 г. в большой статье в иллюстрированном приложении к "Сибирской жизни" "Живопись в Сибири" [58] он анонсировал художника, который "учился одну зиму у Шишкина". Его первая персональная выставка открылась в Томске в декабре 1907 г. и получила название "недели Гуркина". На ней экспонировалось 20 полотен, 100 этюдов и столько же рисунков пером. Выставка имела ошеломляющий успех: ее посетило более 5 тыс. человек, более половины картин было куплено и, кроме того, художнику заказали около 50 повторений [59]. Сообщая о выставке С. Ф. Ольденбургу, Потанин писал в апреле 1908 г.: "Нынешней зимой мы в Томске выдвинули инородческий Алтай на эстраду. Сначала алтаец Гуркин устроил выставку алтайских пейзажей масляными красками и сцен алтайской жизни; продал картин на 2000 с лишком рублей!" [60].
   На экспозицию Григорий Николаевич откликнулся специальной статьей, в которой с точки зрения науки (этнографии и фольклористики) раскрыл внутренний смысл художественных произведений. Так, касаясь наиболее фундаментального полотна "Хан-Алтай", он пояснил: "Алтаец одухотворяет Алтай, в его глазах это не мертвый камень, а живой дух. Продукт горной природы он принимается как дары, которыми Алтай сознательно осыпает своих обитателей, поэтому человек выражается, что у пустыни длань, сжатая в кулак, а длань щедрого Алтая раскрыта. Он проникается благодарностью и уважением к своей горе, а величие снежных вершин внушает ему боязнь перед горой. Он не может назвать ее иначе, как Хан-Алтай, то есть Царь-Алтай или царственный Алтай..." [61].
   Вторая выставка художника открылась в Томске 3 марта 1910 г. и на следующий день Потанин откликнулся статьей в "Сибирской жизни" [62]. Усадьба Гуркина стала для него своеобразной базой для фольклорных исследований. "На это лето еду к алтайцам в д. Анос, в резиденцию художника, моего друга Гуркина, местного инородца. Тут у меня компания сотрудников, которые помогут мне собирать алтайские сказки",- сообщает он одному из корреспондентов в 1908 г. [63]. Летом 1915 г. наш герой последний раз посетил Анос и провел там полтора месяца.
   Другим его протеже из числа причастных к Горному Алтаю становится музыкант А. В. Анохин, который занимался сбором алтайских и монгольских песен. 22 марта 1908 г. по инициативе Потанина в томском отделении Русского музыкального общества состоялся доклад последнего о мотивах песенного творчества саяно-алтайских народов, который сопровождался их исполнением алтайцем И. А. Шадриным [64].
   Стараниями Г. Н. Потанина началось планомерное этнографическое изучение Горного Алтая, сбор фольклорного материала. В частности, именно он подготовил к печати (отредактировал и прокомментировал) увидевший свет в 1915 г. в Омске "Аносский сборник", включающий алтайские сказки, записанные учителем-алтайцем Н. Я. Никифоровым. Издание проиллюстрировал Г. И. Гуркин.
   На научном поприще наш герой в рассматриваемое время сосредоточился на двух направлениях. Прежде всего он продолжил сбор, обработку и публикацию сказок народов Сибири [65]. Одновременно вновь взялся за разработку "восточной гипотезы". В декабре 1911 г. в Петербурге Потанин выступил с докладом в местном отделе Общества изучения Сибири и улучшения ее быта относительно фольклорных истоках образа Христа, находя их в Центральной Азии. По мнению А. М. Сагалаева и В. М. Крюкова: "В утверждении Потанина, что "образ самого Христа был создан по образу, за много веков раньше существовавшему в глубине Азии", есть зерно истины, хотя нелегко согласится с выводом об азиатской родине Христа" [66].
   В последних крупных исследованиях "Сага о Соломоне" и "Ерке. Культ сына Неба в Северной Азии" [67], Потанин, как он выразился "с намеренной дерзостью", вновь выдвинул приоритет центрально-азиатских редакций эпических произведений Индии и Европы. "Вывод о том, что сыном неба является его антагонист Эрлик, был, бесспорно, новаторским. Эту книгу Потанина ["Ерке"- М. Ш.] стало возможным оценить лишь полвека спустя, когда успехи семиотической школы приподняли покров над "основным мифом" и законами мифотворчества" [68].
   Активное участие принял Потанин в межреволюционный период в общественно-политической жизни Томска и всей Сибири. По его письмам можно проследить, как менялась ситуация в интеллектуальной столице региона после поражения первой русской революции. В феврале 1907 г. он сообщал Л. Ф. Пантелееву: "Мы зачитываемся столичными газетами, пропитаны их взглядами и давно уже знаем, что П. А. Столыпин лапчатый гусь, что Стишинский прохвост и пр., и в то же время не смеем усомниться в честности, в отсутствии казнокрадства и взяточничества не только у Нолькена [томский губернатор - М. Ш.], но даже и у томского полицмейстера. Персона полицмейстера Фукса священнее, чем особа министра внутренних дел. В таком режиме мы воспитываемся теперь" [69]. Примерно через год наш герой констатирует: "Только что кончилось удушие, созданное бароном Нолькеном (целых три года царил!). Все замолкло... Теперь у нас новый губернатор Гондатти. После трехлетнего культурного голода город набросился на культурные удовольствия. Начались выставки садоводства, огородничества и художественная... В какой-то степени город повеселел. Раньше казалось, что профессора университета и института какие-то медведи, сидящие в берлогах и сосущие свою лапу. В университетском городе и не было лекций! Теперь вдруг лекции посыпались как из рога изобилия..." [70].
   Тем не менее жандармское ведомство продолжало пристальное отслеживать общественную деятельность Григория Николаевича. В середине ноября 1907 г. начальник местного жандармского управления доносил в Петербург: "Привосокуплено, что Потанин по агентурным сведениям известен, как видный руководитель местной организации партии социалистов-революционеров, Потанин организовал союз сибирских сепаратистов, имеет непосредственное отношение с "Союзом учителей", ведет близкое знакомство с известными деятелями местных революционных организаций" [71].
   В Томске вокруг Г. Н. Потанина оформляется узкий круг единомышленников и помощников, получивший название "потанинского кружка". Из ветеранов областнического движения в него вошли П. В. Вологодский и А. В. Адрианов. Из неофитов следует назвать выпускника юридического факультета Томского университета М. Б. Шатилова (1882 - после 1932), эсера по партийной принадлежности и этнографа по научной специализации. В 1914-1917 гг. он редактировал в Томске журнал "Сибирский студент" [72]. Деятельным участником объединения с момента появления в Томске становиться профессор юридического факультета университета Н. Я. Новомбергский (1871-1949). Белой вороной в окружении идеолога областничества выглядел В. И. Анучин (1875-1943): эсер, действительный член Антропологического общества при Петербургском университете, Петербургского археологического института, Русского географического общества, Общества естествознания при Петербургском университете и т. п., как титуловал он себя без ложной скромности. Его деляческая приспосабливаемость, беспринципность, стремление к саморекламе, для чего не останавливался перед прямыми подлогами, фальсификациями, получили должную оценку у современников и исследователей. И тем не менее он был близок к областническому движению, постоянно участвовал во всех мероприятиях "потанинского кружка". Кроме перечисленных лиц в него входили личные друзья Потанина: Н. В. Соколов, Ф. И. Зобнин, А. Н. Шипицын, А. Н. Гаттенбергер, ответственный секретарь "Сибирской жизни" Вс. М. Крутовский.
   Основные усилия областников сосредотачиваются в "Обществе изучения Сибири и улучшения ее быта", в ее центральном и местных отделах. Вопрос о создания организации впервые поднимается в 1907 г., 4 марте 1908 г. утверждается ее устав, 19 марта того же года состоялось учредительное собрание петербургского отдела. До 1913 г. оформилось ряд отделов (отделений) в различных местах Сибири. Касаясь их состава, И, А, Якушев позднее подчеркивал: "В местных отделах Русского географического общества и местных обществах изучения Сибири и улучшения ее быта концентрировалась наиболее активная часть областнической интеллигенции" [73].
   Отделение Общества открывается при участии Г. Н. Потанина в Томске в 1911 г., но уже в октябре 1912 г. он обращается к С. Ф. Ольденбургу "поддержать в Совете Географического общества просьбу Томского общества изучения Сибири о переименовании его в Среднесибирский отдел Географического общества. Не получая субсидий, мы не можем издавать накопляемые материалы, а они все с каждым годом более и более прибывают". Просьба осталась без ответа, и общество просуществовало до 1917 г. 21 февраля 1915 г. на отчетно-выборном собрании избирается ее новый совет в составе: профессор А. В. Горбунов (председатель), профессор М. А. Усов (заместитель председателя), В. Я. Шишков (казначей), Л. А. Уткин (секретарь) и члены: Г. Н. Потанин и профессор С. И. Солнцев [74]. Кроме того Григорий Николаевич стоял у истоков Новониколаевского отдела упомянутого общества, оформившегося в конце 1912 г. В январе 1913 г. он направил поздравительное письмо его председателю, присяжному поверенному Г. И. Жерновкову, в котором, в частности, заметил: "Не сомневаюсь, что Вы с интересом следите за развивавшемся в сибирской прессе оживлением интереса к сибирской областной думе" [75]. Интересно, что последний в специальной статье прямо связал возникновение отделов "Общества изучения Сибири" с необходимостью пропаганды областнических идей, а Потанина квалифицировал как "теоретического обоснователя сибирского областного патриотизма, так называемого "сибирского областничества" [76].
   Закончилась неудачей попытка организационного объединения областников, связанная с деятельностью "Сибирского кружка томских студентов"(1907-1911), образованного по инициативе эсеров. Его программа предусматривала создание благоприятных условий для изучения региона студентами и "культивирование в них научного интереса к своей родине". Почетными членами объединения были Г. Н. Потанин и А. В. Адрианов. В 1908-1909 гг. кружок разрабатывал вопрос о создании в структуре Томского университета кафедры сибиреведения, его члены стали первыми слушателями доклада Потанина "Областническая тенденция в Сибири". Кроме того они занимались пропагандой автономистских взглядов среди сибирской интеллигенции. Кружок прекратил свое существование на рубеже 1910-1911 гг. в связи с полным развалом эсеровской организации в городе [77].
   В связи с публикаций потанинских "Воспоминаний" в периодической печати разгорелась острая полемика между социал-демократами, в основном политическим ссыльными М. К. Ветошкиным, В. Н. Соколовым, Н. Ф. Чужаком, Н. А. Рожковым, В. Е. Воложаниным и сторонниками областничества относительно его актуальности, прогрессивности и перспективности. В целом марксисты квалифицировали движение как реакционное течение общественной мысли, выражающее интересы сибирской буржуазии, объективно направленное на раскол освободительного движения в России и установление своего контроля над рабочим классом региона [78]. В защиту концептуальных подходов движения выступили его активные сторонники - В. И. Анучин, Л. И. Шумиловский, Л. Германов, Е. Е. Колосов и др.
   Подключился в полемике и автор "Воспоминаний". В одном из фрагментов мемуаров, увидевших свет в марте 1914 г. на страницах "Сибирской жизни", он заметил, что "г. Ветошкин, кажется, и подозревает, что под сибирским областничеством скрывается защита интересов сибирской буржуазии, или, по крайней мере, он хочет предостеречь сибирских патриотов от опасности попасть в ловушку местной буржуазии; подозревать сибирских патриотов в прислужничанье местной буржуазии нет никаких оснований; почти все представители этого течения вышли не из рядов сибирского купечества; сибирские газеты, проводившие идею областничества, были основаны бедными местными литераторами на свои грошовые средства. Впоследствии в Сибири появились шаблонные буржуазные газеты, но в них областническая идея всегда отсутствовала. Г. Ветошкин, кажется, опасается, что областническая идея сама по себе сыграет на руку местной буржуазии". Чтобы этого не произошло "нужно на месте в провинции создать необходимые социальные условия, создать организацию, посредством которой местное население могло бы собственными силами защищаться как против внешней эксплуатации, так и против внутренних эксплуататоров. Дать народным массам провинции политическое образование, сделать их способными к тому, чтобы они могли сами защищать свои интересы, это в данном случае лучшее средство, чем та опека из прекрасного далека, которую нам сулит г. Ветошкин. Когда мы будем надеяться на свои собственные силы, это будет вернее" [79].
   Деятельное участие принял Г. Н. Потанин в культурной жизни региона, прежде всего в развитии литературного процесса. "Григорий Николаевич как-то так себя поставил с молодежью,- подметил Г. Д. Гребеньщиков, - что все начинающие литераторы, поэты, художники, студенты и курсистки, учителя и учительницы, тянувшиеся к нему, как растенья к солнцу, чувствовали в нем не дедушку, не строгого наставника, не генерала от литературы, а старшего, хорошего, простого, доброго товарища, с которым дерзали даже спорить и шутить и который и сам всех баловал своими шутками и рассказами о смешном, а главное - сказками о Востоке" [80].
   В письме Л. Ф. Пантелееву от 26 октября 1909 г. наш герой сообщал: "Мы здесь корчим столицу, завели свое литературное общество... Общество это называется "литературно-артистический кружок" [81]. Действительно, 22 мая 1909 г. утверждается устав неформального объединения, главной целью которого объявлялось "общение и объединение деятелей литературы и искусства и распространение в публике интереса к литературе и искусству". Григорий Николаевич выступал одним из пяти членов-учредителей кружка. В состав его правления входили М. Б. Шатилов, В. Я. Шишков, М. Е. Вейнберг, М. М. Щеглов, Вс. М. Крутовский. После отъезда в Харьков первого председателя объединения В. П. Соболевой, его сопредседателями избираются преподаватель географии в гимназии Миркович Н. П. Карпова и присяжный поверенный С. К. Май [82].
   О характере деятельности кружка можно судить из письма Потанина В. Г. Короленко от 5 марта 1910 г.: "Мы здесь в эту зиму наплодили ряд новых полезных обществ, среди которых одно из самых деятельных (не знаю, можно ли сказать - одно из самых живучих) общество литературно-артистическое. На его собраниях читаются доклады по литературным и философским вопросам, а затем музыка. Председатель - г-жа Соболева, жена профессора, дама осведомленная в литературе и истории искусства, дама со вкусом и большим житейским тактом. Это у нас как бы свой "союз писателей". Как видите, мы тащимся вслед за Вами, в своих планах стараемся идти в ногу с остальной Россией" [83]. Собрания членов кружка происходили более или менее регулярно. Так, "Сибирская жизнь" сообщала, что 30 декабря 1912 г. на квартире В. И. Анучина состоялось очередное заседание объединения с участием В. Я. Шишкова, Г. Н. Потанина, М. М. Щеглова, М. Б. Шатилова и хозяина. Обсуждался вопрос о необходимости иметь собственный "толстый" журнал областнической направленности [84]. В определенной степени эти надежды реализовались с началом издания в 1916 г. в Красноярске Вл. М. Крутовским журнала "Сибирские записки", имевшего областническую окраску. Сообщая об этом событии В. П. Сукачеву, Григорий Николаевич писал: "Когда стали выходить книжечки "Сиб. Зап"., я возродился и помолодел. Я вновь пережил ту эпоху, когда Ядринцев, благодаря Вашей существенной денежной поддержке начал издавать в Петербурге "Восточное обозрение"... "Сибирские записки" - это возрождение сибирской прессы, лучше сказать ядринцевской прессы" [85].
   Кружок и его идейный руководитель оказали большое воздействие на развитие литературного процесса в Сибири [86], а сам Потанин стоял у истоков творческого пути таких талантливых литераторов как В. Я. Шишков, А. Е. Новоселов, Г. Д. Гребеньщиков, Г. А. Вяткин и др., став первым критиком их произведений, давший им "зеленый свет" в сибирских журналах и альманахах. Показательно в этом отношении его письмо к Д. А. Клеменцу от 9 сентября 1905 г. с просьбой оказать содействие Г. А. Вяткину: "Дорогой Дмитрий Александрович, пожалуйста, примите полюбезнее этого молодого человека, моего земляка. Георгий Андреевич Вяткин наш томский поэт, вернее - хороший версификатор, но не декадент. Полагаю, что это все-таки дар божий, который может приносить пользу, а поэтому незачем ему пропадать... Направление у него либеральное" [87].
   Постоянная подвижническая деятельность на ниве культуры и науки определили колоссальный авторитет Г. Н. Потанина в сибирском обществе самого начала ХХ в., о котором Г. Д. Гребенщиков писал: "Но секрет такой любви и всеобщего обожания, конечно, заключался не только в мудрости, в учености или принесенных на общественный алтарь жертвах, но еще в чем-то, что заключается в самой личности Григория Николаевича, в его душе и сердце. Этим магическим притягивающим элементом была и есть, конечно, та высокоидеальная нравственная чистота и цельность, которые ковались в течение всей его долгой и подвижнической жизни" [88]. Совсем не случайно такие разные люди и выдающиеся писатели, как тот же Г. Д. Гребенщиков и В. Я. Шашков, не сговариваясь, сравнили его по степени морального авторитета с Л. Н. Толстым. Более того, сравнивая их, Гребенщиков явно симпатизирует "сибирскому дедушке". "В то время, - замечает он, - как аристократ Толстой в мятежных исканиях своих бессмертных образов и истины познал и хмель греха, и сладость света, когда он, будучи уже пророком и великим мудрецом, на виду всего мира хотел и не мог уйти от соблазнов мира и, как скованный лев, метался в железной клетке мишурной роскоши, тщетно пытаясь опроститься, - скромный, никем не прославляемый, простой и неизменно кроткий, всегда нуждающийся сибиряк шел прямо по своей демократической и тернистой дороге к единой светлой истине - ко благу своей родины. Это, конечно, далеко не то, что благо всего мира, но в конечном пункте идеалы обоих старцев сходятся: Толстой говорит: "Царствие божие внутри нас", сущность потанинского идеала: "Пусть каждая область зажжет свое солнце, и вся земля будет иллюминирована" [89].
   При таком высоком авторитете и популярности нашего героя, его 80-летний юбилей (21 сентября 1915 г.) вылился в значимое общесибирское мероприятие. Созданный при томском отделе "Общества изучения Сибири" оргкомитет предполагал использовать событие для пропаганды областничества, для того чтобы доказать, что "Сибирь впервые выступает как одно целое, что лозунг областного самосознания восприняли все отчетливо" [90].
   Действительно празднование юбилея Г. Н. Потанина приобрело региональный размах. Практически все местные газеты посвятили юбиляру целые развороты и статьи. В ряде городов (Омск, Новониколаевск, Томск) местные городские думы приняли решение о переименовании улиц в Потанинские и направили в Томск на торжества свои делегации. Например, в составе таковой от Новониколаевска, в качестве представителя от рабочих города участвовал большевик Г. Е. Дронин [91]. Омская городская дума и управа в памятном адресе обращался к имениннику: "Вам - первому гражданину Сибири, открывшему миру духовную и экономическую мощь страны изгнания. Вам - потерпевшему в борьбе за лучшие идеалы человечества, научившему ряд поколений любить суровую страну - нежной любовью детей; Вам - поборнику свободы и знаний и лучшего общественного устройства Сибири, общественное управление города Омска приносит привет в день восьмидесятилетней годовщины Вашего рождения" [92]. Юбиляра от имени бурят в национальном костюме приветствовал крупный торговец И. Пирожков, а один из лидеров бурятского национального движения Э.- Д. Ринчино назвал его "нашим идейным отцом, дедушкой общесибирской областной интеллигенции без различия национальностей..." [93].
   Было выпущено ряд брошюр и юбилейных сборников с описанием жизненного пути и заслуг идеолога областничества, переизданы его отдельные публикации. В его адрес поступило более 500 памятных адресов и несколько сотен писем и телеграмм. Поздравления прислали А. М. Горький, В. Я. Шишков, В. Г. Короленко, редакции журналов "Русское богатство", "Голос минувшего", "Современник". Например, В. Я. Шишков в своем письме подчеркнул: "Вся Россия не забыла Вас, вся Россия так или иначе оценила Вашу подвижническую жизнь. Если бы Вас знали русские мужики и бабы, то наверное, они из всех губерний России стекались бы на поклон к батюшке Григорию, за назиданием и живой водой" [94].
   Апогеем празднеств стало торжественное заседание в зале городского общественного собрания Томска 21 сентября 1915 г. На нем с докладами о научной деятельности юбиляра выступили профессора А. В. Горбунов, М. А. Усов, М. Н. Сперанский. П. В. Вологодский охарактеризовал его как публициста и общественного деятеля. Г. Е. Катанаев поздравил от имени Сибирского казачьего войска и Западно-Сибирского отдела РГО. Юбилей отмечали во многих городах региона. Отвечая на приветствия и поздравления, Г. Н. Потанин в ответном слове, поблагодарив собравшихся, заговорил о местном патриотизме, подчеркнув: "Необходимо пробудить провинцию к деятельности. Для этого необходимо помочь расчленению территории на области, расчленить и государственные финансы - разделить их на областные. Нужно пробудить в провинции творческую деятельность и в науке, и в искусстве, и в законодательстве. Необходимо университеты лишить их нынешнего бюрократического характера и из государственных учреждений превратить в областные" [95].
   Казалось, что наш герой живет бурной и насыщенной жизнью, несмотря на преклонный возраст и прогрессирующую слепоту. Тем не менее в письме к другу юности Л. Ф. Пантелееву от 3 февраля 1907 г. Григорий Николаевич признавался: "Дорогой Лонгин Федорович, Ваше письмо привело меня к печальным мыслям о том, как мало уже осталось наших сверстников. Одиночество наше все более и более растет. Вы поймете меня, если я Вам скажу, что к моему личному одиночеству присоединилось и одиночество гражданское, от которого я еще более страдаю, хотя и переселился на родину" [96].


  [1] Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983. С. 300.
  [2] Данилин А. Г. Бурханизм. Горно-Алтайск, 1993. С. 35-58; Карих Е. В. Межнациональные отношения в Горном Алтае в Х1Х - начале ХХ вв. // Горный Алтай. Исторический сборник. Горно-Алтайск - Бийск, 2002. Вып. 6. С. 26.
  [3] Письма Г. Н. Потанина. Т. 5. С. 75.
  [4] Там же. С. 76.
  [5] Адрианов А. В. Памяти супругов Клеменц // Изв. ВСРГО. 1916. Т. 45. С. 121.
  [6] РГАЛИ. Ф. 408. Оп. 1. Д. 52. Л. 207.
  [7] ГАОО. Ф. 190. Оп. 1. Д. 55. Л. 2.
  [8] Революционное движение 1905-1907 гг. в Томской губернии. Сб. док. Томск, 1955. С. 21.
  [9] Цит. по: Селиверстов С., Кузгумбаева Ж. Один день из жизни Григория Николаевича Потанина // Нива (Астана). 2002. № 6. С. 108.
  [10] ГАНО. Ф. п. 5. Оп. 2. Д. 140. Л. 3.
  [11] Селиверстов С., Кузгумбаева Ж. Указ. соч. С. 115.
  [12] ГАОО. Ф. 190. Оп. 1. Д. 55. Л. 9об.
  [13] ГАНО. Ф. п. 5. Оп. 2. Д. 352. Л. 1.
  [14] ТГИАОМ. Научный архив. Оп. 14. Д. 12. Л. 28.
  [15] Виноградов Ф. Дело о митинге в Томске по поводу 9 января 1905 года // Каторга и ссылка. 1930. № 1. С. 41.
  [16] Аккерблом. Разработка вопроса о земстве в Сибири со времени высочайшего рескрипта 3 апреля 1905 года до конца деятельности Второй государственной думы // Сборник о земстве в Сибири. Спб., 1912. С. 23.
  [17] Крутовский В. Периодическая печать в Томске // Город Томск. Томск, 1912. С. 297.
  [18] Историк. Из истории земского движения в Сибири // Сиб. вопросы. 1910. № 28-29. С. 22.
  [19] Вост. обозрение. 1905. 12 мая.
  [20] Попов И. И. Областничество и "Сибирский вестник" // Вост. обозрение. 1905. 2 сент.
  [21] Потанин Г. Н. Быть или не быть сибирскому областничеству? // Сиб. вестник. 1905. 28 авг.
  [22] ГАТО. Ф. 104. Оп. 2. Д. 2966. Л. 24, 25.
  [23] Шиловский М. В. Съезд Сибирского областного союза (август 1905) // Социально-демографические проблемы истории Сибири. ХУ11 - ХХ вв. Новосибирск, 1996. С. 45-50.
  [24] Право. 1905. 1 окт. С. 3252-3254.
  [25] Кокошкин Ф. Ф. Областная автономия и единство России. М., 1906. С. 7.
  [26] РГАЛИ. Ф. 1637. Оп. 1. Д. 82. Л. 7.
  [27] Вост. обозрение. 1905. 21 сент.; Сиб. жизнь. 1905. 21 сент.; Швецов С. П. Областничество Г. Н. Потанина // Сиб. вестник. 1905. 21 сент.
  [28] ГАНО. Ф. п. 5. Оп. 2. Д. 352. Л. 2.
  [29] РГАЛИ. Ф. 1637. Оп. 1. Д. 82. Л. 7.
  [30] РГАЛИ. Ф. 408. Оп. 1. Д. 52. Л. 226.
  [31] Там же. Л. 242.
  [32] Свентицкая М. Воспоминания о Г. Н. Потанине // Северная Азия. 1927. № 5-6. С. 121.
  [33] ТГИАОМ. Научный архив. Оп. 14. Д. 12. Л. 34.
  [34] ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3305. Л. 4, 5.
  [35] Сиб. жизнь 1905. 6 дек.
  [36] Сватиков С. Г. Россия и Сибирь (К истории сибирского областничества в Х1Х веке). Прага, 1930. С. 107.
  [37] ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3305. Л. 47, 48.
  [38] Потанин Г. Н. Нужды Сибири // Сибирь, ее современное состояние, ее нужды. Спб., 1908. С. 268.
  [39] Сиб. жизнь. 1906. 16 февр.
  [40] Потанин Г. Н. Будущее сибирской областной тенденции // Сиб. жизнь. 1907. 6 июля.
  [41] Потанин Г. Н. Земская реформа в Сибири // Сиб. вестник. 1905. 8 окт.; Он же. Локализация интеллигенции // Сиб. жизнь. 1906. 4 июля.
  [42] Потанин Г. Н. Нужды Сибири. С. 288.
  [43] Там же. С. 281.
  [44] ГАНО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 15. Л. 3.
  [45] Славнин В. Д. Томск сокровенный. Томск, 1991. С. 255.
  [46] Письма Г. Н. Потанина. С. 85.
  [47] Гребенщиков Г. Д. Большой сибирский дедушка // ЛНС. Т. 7. С. 288.
  [48] Там же. С. 291.
  [49] Фарафонтова Т. М. Черты из жизни сибирского патриота. К 80-летнему юбилею Г. Н. Потанина // Русская мысль. 1915. № 9. С. 148-149.
  [50] Яновский Н. Н. О "Воспоминаниях" Г. Н. Потанина // ЛНС. Т. 6. С. 18, 19.
  [51] ГАНО. Ф. 272. Оп. 1. Д. 296. Л. 40.
  [52] Смирнова Н. С. Г. Н. Потанин - собиратель и исследователь казахской народной поэзии // Казахский фольклор в собрании Г. Н. Потанина. Алма-Ата, 1972. С. 21-22; Попов Ю. Последнее путешествие Потанина // Сиб. старина. 1995. № 10. С. 7-9.
  [53] Сиб. старина. 1993. № 2. С. 26.
  [54] Айтмухамбетов А. А. Влияние Омска на формирование казахской интеллигенции // Степной край: зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII - ХХ вв.). Омск, 1998. С. 113.
  [55] Письма Г. Н. Потанина. С. 108.
  [56] Гребеньщиков Г. Д. Указ. соч. С. 290.
  [57] Шишков В. Я. По Чуйскому тракту. Путевые очерки // Шишков В. Я. Страшный кам. Иркутск, 1985. с. 410.
  [58] Потанин Г. Н. Живопись в Сибири // Сиб. жизнь. 1903. 7 сент.
  [59] Эдоков В. И. Г. И. Чорос-Гуркин (Судьба. Творчество) // Возвращение. Сборник докладов и сообщений научно-практической конференции "Чорос-Гуркин и современность". Горно-Алтайск, 1993. С. 22.
  [60] Письма Г. Н. Потанина. С. 93.
  [61] Потанин Г. Н. Этнографическая часть выставки г. Гуркина // Сиб. жизнь. 1907. 29 дек.
  [62] Потанин Г. Н. Выставка Гуркина // Сиб. жизнь. 1910. 4 марта.
  [63] Письма Г. Н. Потанина. С. 93.
  [64] Потанин Г. Н. Инородческие музыкальные мотивы // Сиб. жизнь. 1908. 22 марта; Письма Г. Н. Потанина. С. 90.
  [65] Потанин Г. Н. Предисловие к сб. Русские сказки и песни Сибири и другие материалы // Зап. Красноярского подотдела ВСОРГО. 1902. Т. 1. Вып. 1; Предания, записанные Г. Н. Потаниным в дер. Уймон Бийского уезда Томской губ. Русские и инородческие сказки Енисейской и Томской губерний // Зап. Красноярского подотдела ВСОРГО по этнограф. 1906. Т. 1. Вып. 3; Он же. Тибетские сказки и предания // Живая старина. 1912. Т. 21. Вып. 2-4. С. 389-436.
  [66] Сагалаев А. М., Крюков В. М. Указ. соч. С. 187.
  [67] Потанин Г. Н. Сага о Соломоне. Восточные материалы к вопросу о происхождении саги. Томск, 1912. 186 стр.; Он же. Ерке. Культ сына Неба в Северной Азии. Материалы к тюрко-монгольской мифологии. Томск, 1916. 130 стр.
  [68] Сагалаев А. М., Крюков В. М. Указ. соч. С. 87.
  [69] Письма Г. Н. Потанина. С. 87.
  [70] Там же. С. 95.
  [71] ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1898. Д. 598. Л. 24.
  [72] Шиловский М. В. Загадки биографии М. Б. Шатилова // Горный Алтай. Исторический сборник. Горно-Алтайск - Бийск, 2002. С. 62-66.
  [73] ГАРФ. Ф. 5871. Оп. 1. Д. 91. Л. 1.
  [74] Письма Г. Н. Потанина. С. 111; Сиб. жизнь. 1915. 24 февр.
  [75] ГАНО. Ф. Д-38. Оп. 1. Д. 117. Л. 4.
  [76] Жерновков Гр. Наши письма. К открытию Общества изучения Сибири в г. Новониколаевске // Обская жизнь. 1911. 2 дек.
  [77] Шиловский М. В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX - начала ХХ века. Областники. Новосибирск, 1995. Вып. 1. С. 88-89.
  [78] См.: Шейнфельд М. Б. Историография Сибири (конец Х1Х - начало ХХ вв.). Красноярск, 1973. С. 90-102.
  [79] Потанин Г. Н. Воспоминания. Т. 6. С. 210-211.
  [80] Гребенщиков Г. Д. Указ. соч. С. 286-287.
  [81] Письма Г. Н. Потанина. С. 97.
  [82] Казачков А. "Союз писателей" // Сиб. старина. 1995. № 10. С. 25.
  [83] Письма Г. Н. Потанина. С. 103.
  [84] Сиб. жизнь. 1913. 11 янв.
  [85] РГАЛИ. Ф. 1769. Оп. 1. Д. 1. Л. 26-27.
  [86] Трушкин В. П. Пути и судьбы. Литературная жизнь Сибири 1900-1920 гг. Иркутск, 1985. С. 100; Очерки русской литературы в Сибири. Новосибирск, 1982. Т. 1. С. 512-513.
  [87] Письма Г. Н. Потанина. С. 80.
  [88] Гребенщиков Г. Д. Указ. соч. С. 287.
  [89] Колесникова Р. Собою обозначили Сибирь. Г. Н. Потанин и В. Я. Шишков // Сиб. старина. 1995. № 10. С. 19; Гребеньщиков Г. Д. Указ. соч. С. 287-288.
  [90] Сиб. жизнь. 1915. 19 сент.
  [91] ГАНО. Ф. п. 5. Оп. 1. Д. 84. Л. 20.
  [92] ГАОО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 185. Л. 38.
  [93] РГАЛИ. Ф. 381. Оп. 1. Д. 139а. Л. 5.
  [94] РГАЛИ. Ф. 381. Оп. 1. Д. 185. Л. 3.
  [95] ЛНС. Т. 7. С. 257.
  [96] Письма Г. Н. Потанина. С. 86.

©  М. В. Шиловский, 2004
Hosted by uCoz