Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

• Шиловский М.В. "Полнейшая самоотверженная преданность науке": Г. Н. Потанин. Биографический очерк.

   "Пространство от Томска до Свеаборга мы проехали в семнадцать дней",- вспоминал Г. Н. Потанин [1]. В крепости его переодели, переменили кандалы на более легкие "и с такой длинной цепью, что, взявши за кольцо, находившееся в середине цепи, можно было приподнять его до пояса". Разместили в камере на двадцать человек, которые "окружили меня и стали расспрашивать, за что я попал в тюрьму" [2]. О последующем трехлетнем пребывании на каторге наш герой кратко сообщил в одном из писем Н. М. Ядринцеву в 1872 г.: "Об образе моей жизни в Свеаборге не хотелось бы писать, но вкратце постараюсь удовлетворить Ваше требование. Первые 1 1/2 года работал на площадях, бил молотком щебень, возил таратайки с камнем, колол лед, пилил дрова, пел "Дубинушку", сиживал в гребях и пр. Наконец начальство в виде улучшения моего положения назначило меня в собакобои, и целое лето я был собачьим Аттилой и ужас насаждал в собачьи сердца. Потом меня повысили еще выше - в дровораздаватели, потом в огородники и учители. Кормили нас овсом, что и прилично было для животных, возивших таратайки. Три года не пил чаю, не ел говядины, жил шекером и не получал ни от кого писем, кроме одного от Ив. Федор. Соколова да двух от Катанаева. С офицерами не знакомился, потому что армейские гораздо необразованнее наших сибирских" [3].
   С помощью сочувствующих офицеров удалось добиться сокращения срока каторжных работ. В конце 1871 г. отправили из Свеаборга к месту отбывания ссылки Вологодскую губернию. По пути, в Петербурге удалось встретиться с со своим земляком И. В. Федоровым-Омулевским, писателем-народником П. В. Засодимским и приказчиком из книжного магазина Битминдом. Они снабдили деньгами, литературой, адресами. Этапом Потанин отправляется по железной дороге в Москву, а затем в Ярославль. Дальше до места ссылки города Никольска пришлось добираться пешком. "Первый переход из Ярославля был самый мучительный за всю дорогу,- вспоминал наш герой.- Верст 25 пришлось идти по обледенелой дороге. Колеи были залиты водой, а гребни между ними одеты льдом. Если ставить ногу на дно колеи, то придется всю дорогу брести по холодной луже; начнешь ставить на гребешок между колеями - нога скользит и скатывается в лужу; теряешь равновесие и, падая, увлекаешь за собой всю шестерку, с которой связан наручниками. Это вызывает недовольство и брань товарищей" [4].
   Уездный центр Вологодской губернии г. Никольск располагался на р. Юг, имел ко времени прибытия 2 тыс. жителей и был весь деревянный. Впоследствии, в переписке с друзьями, Г. Н. Потанин охарактеризовал его "хуже и беднее, чем Колывань" и называл шутливо вологодским Тимбукту. Местный исправник устроил его на жительство к городовому Демиденкову в "кухоньку": "Одна стена этой маленькой комнатки во всю ширину была занята челом русской печи,- вспоминал Григорий Николаевич,- тело которой было выдвинуто в соседнюю комнату. У другой стены, против печи, была поставлена кровать, а под окном, между печью и кроватью, стоял стол. Кухонька была такая маленькая, что, севши на кровать, я мог свои пятки подтянуть на шесток" [5]. Попечение над ссыльным взяла жена городового Елизавета Григорьевна. Не имея стабильного источника существования (денег собранных друзьями при всей экономии хватило на два первых месяца), Потанин по протекции исправника устраивается к местному лесничему писать за местных крестьян прошения по полтиннику за один экземпляр. Заодно это позволило начать сбор этнографического материала, опрашивая просителей из разных поселений уезда. Но главное "у меня еженедельно стали накопляться полтинники. Я складывал их на своем столе стопочками, и вскоре очутился во власти человеческой страсти к скоплению, той страсти, которой политэкономы приписывают возникновение культуры и образование капитала. Умножение стопок из деревенских пятаков ласкало мои глаза, и я превратился в буржуа" [6]. По приходи начальства в августе 1872 г. Потанина переводят в соседний город Тотьму, который ему напомнил Томск в миниатюре, но в декабре того же года его возвратили обратно в Никольск, в "кухоньку" Елизаветы Григорьевны, в которой наш герой проживал вплоть до амнистии.
   Невольное путешествие в Тотьму и обратно дало материал для первой крупной после ареста этнографической работы Григория Николаевича, в которой он дает скрупулезное описание хозяйственной деятельности и быта местных крестьян. Особое внимание обращается на общинные порядки, которые подвергались воздействию рыночных отношений. Ученый отмечает опасение крестьянской среды, "что община, предоставленная себе самой, не обуздает внутри себя собственной властью, без помощи начальства, восставшие против общего благосостояния элементы" [7]. С собой в Никольск Потанин принес выписки из томского архива, на основании которых он начал составление карты расселения аборигенов Томской губернии в конце XVIII - начале ХХ вв. Ее он отправил в Петербург в правление Географического общества, получил благожелательный отзыв и одновременно 100 руб. на доработку карты. Одновременно секретарь Общества граф К. Ф. Литке прислал для проведения метеорологических исследований термометр и дождемер, а также научную литературу.
   Постепенно восстанавливаются связи с товарищами по несчастию. Уже в феврале 1872 г. Григорий Николаевич получает первое письмо от Н. М. Ядринцева, который вместе с С.С. Шашковым отбывал ссылку в г. Шенкурске Архангельской губернии. В ссылке скончались Н. С. Щукин и Н. В. Ушаров. Продолжили службу в сибирских казачьих войсках Ф. Н. Усов и А. П. Нестеров. Последний, возвращаясь из служебной командировки из Петербурга на Амур, заехал к Потанину в Тотьму, "не испугавшись мытарств, с которыми сопряжен проезд по проселочным дорогам". С собой "он привез мне набранного в столице у друзей платья и белья и, кроме того, свыше ста рублей денег" [8]. Впоследствии оба офицера дослужились до чинов полковника и подполковника соответственно, оба сохранили верность областническим идеалам до конца жизни. Ф. Н. Усов, скончавшийся в 1888 г., являлся в 1880-1886 гг. секретарем Западно-Сибирского отдела РГО в Омске, оставил после себя много публикаций по истории Сибирского казачьего войска [9]. А. П. Нестеров принял активное участие в деятельности народнической организации в Иркутске, издании газеты "Сибирь". В 1879-1880 гг. он являлся владельцем типографии, где печаталось периоддическое издание. Весной 1880 г. Нестерова первый раз арестовывают по подозрении в принадлежности к народовольческой организации, в конце 1882 г. он вновь подвергается аресту в Красноярске за участие в деятельности "Красного креста партии "Народная воля" [10].
   Освобожденный в 1868 г. из-за недостаточности улик Н. И. Наумов продолжил литературную деятельность. В 1874 г. кружком чайковцев издается его первая книга рассказов и очерков "Сила солому ломит" с подзаголовком "Из быта сибирских крестьян". В 1881 г. выходит из печати второй сборник, в 1882 - третий. В 1879 г. Н. И. Наумов вместе с Г. И. Успенским, В. М. Гаршиным и Н. Н. Зоатовратским принял участие в создании народнического журнала "Русское богатство". Как уже указывалось выше, вместе с Ядринцевым ссылку отбывал С. С. Шашков. В 1873 г. его по состоянию здоровья переводят в г. Бобров, а затем в Воронеж. В начале 1974 г. Серафим Серафимович был амнистирован, но без права проживания в столицах, поэтому последние годы жизни провел в Новгороде, активно сотрудничая в русских демократических журналах.
   В литературе утвердилась точка зрения, что С. С. Шашков или вообще не был областником, или скептически относился к нему, а затем после 1863 г. "вообще порвал с сепаратизмом" [11]. Нам представляется, что это неверно. Да, он действительно отошел от активного участия в движении, да и не мог этого делать, оторванный от родины тяжелым недугом. Но Шашков не изменил юношеским идеалам, став видным народническим публицистом. Оценку творчества своего друга и единомышленника дал Н. М. Ядринцев: "Излюбленный сын суровой страны,- заметил он в 1894 г.,- он первый стон сердца отдал ей. Оттолкнутый настоящим, он вынес разочарование, но не оставил служения вообще людям, хотя его родина и утеряла свою прелесть" [12].
   Из "старой гвардии", сохранившей верность областническим идеалам в рассматриваемое время следует назвать В. И. Вагина и М. В. Загоскина. Оба редактировали иркутскую газету "Сибирь", в которой с 1875 г. начал публиковаться Г. Н. Потанин, оба подвергались полицейским гонениям. В частности, у Вагина трижды производили обыски (1875, 1879, 1880 гг.), Загоскин в 1887 г. отстраняется от обязанностей редактора "Сибири", после чего газета прекратила существование.
   В переписке Потанина и Ядринцева шло деятельное обсуждение перспектив развития российского социума и Сибири. В течение 1872 г. под сильным воздействием "капитала" К. Маркса Николай Михайлович отстаивал концепцию прогрессивности развития капиталистических отношений, но под сильным воздействием Потанина он отказался от этих взгдядов. Сибирских областников, как в целом народников, от марксизма отталкивала перспектива "язв проетарства", неизбежная на этапе первоначального накопления [13].
   Григорий Николаевич будущее связывал с планомерным развитием общины, которая и в Росии, и в Сибири "растворилась". Аналогом последней в городе должна стать ассоциация (артель). Их противниками являются капиталисты и богатые общинники (мироеды). Находясь под сильным воздействием утопических построений П. Ж. Прудона и считая себя его последователем, он своих письмах сформулировал свое видение развития социально-экономических отношений. "Вот, собственно, вопрос в чем: стоит ли остановится на реорганизации патриархальной общины или махнуть рукой, предоставить ее дезорганизации, отдать ее в жертву капиталу и уповать, что у нас хватит силы на развалинах устроить совершеннейшую общину? - писал он в августе 1872 г.- Что последнее возможно, т. е. устройство общины там, где и традиций о ней нет, я верю, иначе надо было бы иметь слишком пессимистские взгляды на будущее европейской цивилизации. Но не понимаю, почему мы должны проходить непременно тот же путь с Европой? Почему старый кирпич не может пригодиться в новом здании?... Я так думаю, что этот кирпич можно рекомендовать вставить в алюминиевый дворец" [14].
   В августе 1873 г. Потанин конкретизирует: "Я бы желал, чтобы Вы как-нибудь предались мечтаниям, каким бы следовало предаться местному буржуа: фабрики дымят и покрывают копотью дворцы, свистят паровозы, жандарм выкрикивает: станция Зашиверск! 15 минут! На морском берегу доки, груды выгруженных товаров в ящиках и бочках, лес мачт, вымпелы реют; капитал растет и пр. и пр., рабочие же умирают с голоду, на Ушаковке (речка в Иркутске - М. Ш.) возник своего рода Вайт-Чапель (Уайт-Чапл), бледно-желтые лица женщин, голые дети, не выходящие из-под лохмотьев, служащих вместо одеяла, нищие, питающиеся выброшенными из фруктовой лавки гнилыми произведениями, может быть Индии и т. п. Такими же картинами нужно сглаживать свое сочувствие развитию мануфактуры. Нужно дать понять, что мы если и говорим о развитии фабричности, то с оговоркой" [15]. В конечном счете он признает факт бурного развития рыночных отношений, но только применительно к Европейской России: "Может быть, в Средней России это дело уже непоправимо. Страна же, в которой должен осуществиться переход от общинного землевладения к общинному хозяйству - это Сибирь. Там только начинается жизнь общинная и общественная, община даже не дошла до переделов, существует чаще всего в абстракте. Еще огромный период времени впереди, пока она дойдет до крайней степени частоты переделов. Это время страна употребит на развитие массы, на поднятие ее до того уровня развития умственного, какой необходим, чтобы перейти с успехом от общинного землевладения к общинному хозяйству" [16]. Как видим, светлое (алюминиевое) будущее наш герой считал возможным достигнуть используя патриархальную крестьянскую общину. А всего теоретические изыскания первой половины 70-х г. XIX в. выдержаны в духе либерального народничества.
   В ссылке, как и ранее в Сибири, областники получили возможность пропагандировать свои взгляды в печатном органе. После возвращения из Тотьмы Потанин познакомился с сосланным за пропаганду среди молодежи К. В. Лаврским, который являлся редактором "Камско-Волжской газеты", издаваемой в Казани (1872-1874 гг.) при участии В. О. Португалова, А. С. Гациского и Н. Я. Агафонова. "Знакомство с Лаврским было новой эрой в моей жизни".- заметил по этому поводу Григорий Николаевич [17]. Редактор привлек к работе в издании Г. Н. Потанина, а через него и Н. М. Ядринцева. Забросив все, наш герой кинулся писать статьи по актуальным вопросам сибирской жизни. В декабре 1873 г. Потанин информирует друга о том, что написал в газету 15 статей, буквально через неделю их число увеличилось до 20 [18]. Большая их часть под псевдонимами Авесов, Ав., Карым увидела свет в "Камско-Волжской газете".
   Прежде всего наш герой поддержал сам факт издания провинциальной газеты, как начало децентрализации интеллигенции "от центра к периферии, стремясь в народ, в провинцию". Большая часть публикаций была посвящена пропаганде уже известных нам взглядов автора на общину. Причем в качестве идеального примера таковой он называл Уральское казачье войско. Кроме того впервые после осуждения, Потанин коснулся публично актуальных вопросов сибирской жизни. По его мнению регион находился в стадии перехода от земледельческой и скотоводческой ориентации "к промышленности заводской и мануфактурной" и в этом качестве являл пример классической колонии. "Действительно сибирский город,- замечает автор,- это не выделение ремесленного класса из местного производства, это ковровская колония, фактория московской мануфактуры, один из концов той паутины, которой она покрыла свои рынки сырья" [19]. Но казанские власти газету очень скоро прикрыли, перенеся цензуру ее из Казани в Москву.
   В последний год ссылки, не зная еще о времени освобождения, Потанин начал разработку еще одного научного проекта, которому дал название концентрическое родиноведение. В письме А. С. Гацискому (марта 1874 г.) он сформулировал основные подходы к его реализации на примере г. Никольска: "Мой учебник будет описывать окрестности города Никольска, ручей, текущий за кладбищем, озерко ниже этого ручья, бор вверх по Югу, окрестности Осиновой деревни, поля пахотные, деревню Аксентьевку, течение речки Мелентьевки, пристань, на которой строятся барки, винокуренный завод, наконец самый город Никольск. Затем следует география целого уезда. Учебник этот содержит описание органического мира уезда и местной общественной жизни. В нем будут даны местные образцы для всех терминов географических, как например, мыс, водопад, дремучий лес, бор, болото, озеол, остров, рукав, верхнее, среднее и нижнее течение, суша, вода, коса, мель, пристань, русло, обнажение, коренная почва, нанос, низменность и проч. Я собираю материал и в лесу, и в канцелярии для этого учебника" [20].
   В связи с разработкой проекта он выходит на обоснование особой роли сельской интеллигенции не только в изучении своей "малой родины", но и в развитии школьного образования. "Сельская школа в состоянии соединить вокруг себя все роды местной интеллигенции,- замечает Потанин в том же письме,- т. е. должна бы соединить, если бы ее значение все понимали. Все вопросы практические свое решение у нас в России могут найти только в сельской школе (вопрос женский, вопрос о земледельческой ассоциации, вопрос о штрафной колонизации и проч.). И ничто так сильно не будет содействовать к возникновению провинциализма, как развитие дела сельских школ" [21].
   11 января 1874 г. происходит очень важное событие в личной жизни нашего героя. В Никольске он обвенчался с Александрой Викторовной Лаврской, сестрой сосланного сюда редактора "Камско-Волжской газеты". Она родилась 25 января 1843 г. в Нижнем Новгороде в семье священника, училась дома под руководством старших братьев Валериана и Константина, выпускников соответственно духовной академии и университета. После открытия в Нижнем Новгороде в 1866 г. епархиального училища для дочерей священнослужителей была приглашена на место воспитательницы. Будущая жена Потанина безусловно была одаренной натурой и обладала художественным талантом. Она хорошо рисовала, переводила с французского и английского, еще в детстве увлекалась коллекционированием насекомых. "Это,- вспоминал об Александре Викторовне Ядринцев,- была скромная, застенчивая женщина, высокая сухощавая блондинка с подстриженными волосами и тонким певучим голосом. Она одевалась очень скромно и просто, и лицо ее носило печать серьезной и интеллигентной женщины. В обществе она была молчалива, но отличалась тонкой наблюдательностью,- качество, оказавшееся впоследствии весьма ценным для путешественницы. Ее мнения и суждения были сдержанными, но метки и отличались тонким остроумием. Она делала весьма удачные характеристики и определяла людей сразу. В этом отношении ее знание жизни и проницательность были качествами, дополнявшими недостаток практичности Григория Николаевича, погруженного в науку и весьма мало знавшего действительность" [22].
   Они познакомились летом 1873 г. в Никольске, куда Александра Викторовна с матерью приехали навестить сосланного сюда брата и сына. Совместные прогулки обнаружили общность взглядов по многим вопросам. Дружба переросла в переписку, "постепенно она из деловой... превратилась в интимную и закончилась тем, что я ступил "на коварную наклонную плоскость". Это выражение А. В. Лаврская вычитала в каком-то английском романе и очень часто его употребляла" [23]. Это не был романтичных брак юных влюбленных, ибо ко времени венчания Григорию Николаевичу исполнилось 39 лет, а его избраннице - 31. Это не был брак по расчету, поскольку в материальном отношении супруги могли надеяться только на себя. Это был творческий союз уже зрелых, интеллектуально и духовно одаренных людей, которые пошли по жизни если не рука об руку, то стремя в стремя, поскольку болезненная и хрупкая по внешнему виду Александра Викторовна стала постоянным сотрудником и спутником Потанина во всех его крупных экспедициях.
   После бракосочетания. молодожены остались жить на "кухоньке" у Елизаветы Григорьевны. Тем временем осужденные по делу областников начали освобождаться из ссылки. Первым пробил "брешь" С. С. Шашков добившись перевода по состоянию здоровья в г. Бобров Воронежской области. Вслед за ним и ссылаясь на созданный им прецедент в 1873 г. подал прошение о помиловании Н. М. Ядринцев [24]. В конце того же года он был амнистирован и в декабре выехал из Шенкурска в Петербург. Положение Потанина осложнялось тем, что он согласно справке III-го отделения "признан был одним из более виновных" [25] и одного покаянного прошения на высочайшее имя было недостаточно для освобождения. Поэтому он просит отъезжающего в столицу Ядринцева обратиться с просьбой возбудить ходатайство о его помиловании кого-нибудь из руководителей РГО: П. П. Семенова, М. И. Венюкова, Ф. Р. Остен-Сакена или Л. Н. Майкова [26]. 22 февраля 1874 г. Григорий Николаевич посылает шефу корпуса жандармов графу П. А. Шувалову прошение на высочайшее имя с просьбой о помиловании [27]. Докладывая императору Александру II всесильный начальник III-го отделения отметил, что им получено ходатайство от вице-президента РГО П. П. Семенова с просьбой об освобождении Потанина и свидетельством, что он знает последнего "как честного труженика и талантливого ученого" [28]. Окончательное решение о помиловании состоялось в начале июня 1874 г., а 29 июня наш герой сообщил Ядринцеву, "что мы свободны, права возвращены, за исключением столиц и тех губерний, из которых сослан, а также нельзя вступать на государственную и общественную службу" [29]. Простившись с Никольском, семейная пара по проселочной дороге, вдоль реки Унжи, выехала в Нижний Новгород, "где постоянно жила матушка Лаврских". Сюда они прибыли 5 июля. Спустя некоторое время пришло письмо от Н. М. Ядринцева с извещением о полном прощении Потанина, которое отменяло последние ограничения его дееспособности и разрешало поселиться где удобно, в том числе и в столице [30].

  [1] Потанин Г. Н. Воспоминания. Т. 6. С. 226.
  [2] Там же. С. 227, 228.
  [3] Письма Г. Н. Потанина. Т. 1. С. 82.
  [4] Потанин Г. Н. Воспоминания. С. 259.
  [5] Там же. С. 263.
  [6] Там же. С. 271.
  [7] Потанин Г. Н. Этнографические заметки на пути от г. Никольска до г. Тотьмы // Живая старина. 1899. № 1-2. С. 58.
  [8] Потанин Г. Н. Воспоминания. С. 275.
  [9] Исторический вестник. 1888. № 12. С. 795-796.
  [10] Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь. М., 1928. Т. 1. Ч. 11. С. 226-227.
  [11] Бородавкин А. П. С. С. Шашков как историк Сибири // Тр. Томск. гос. ун-т. 1957. Т. 136. С. 392; Кошелев Я. Р. Русская фольклористика Сибири (Х1Х - начало ХХ вв.). Томск, 1962. С. 124-125; Слабкий А. С. Жизненный путь С. С. Шашкова. Харьков, 1967. С. 18; Сесюнина М. Г. Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев - идеологи сибирского областничества. Томск, 1974. С. 69.
  [12] Литературное наследство Сибири (ЛНС). Новосибирск, 1980. Т. 5. С. 151.
  [13] См. подробнее: Шиловский М. В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX - начала ХХ века. Вып. 4. Социал-демократы. Новосибирск, 1997. С. 13-15.
  [14] Письма Г. Н. Потанина. Т. 1. С. 96, 97, 101, 110, 117, 119, 120.
  [15] Там же. С. 174.
  [16] Письма Г. Н. Потанина. Иркутск, 1988. Т. 2. С. 120.
  [17] Потанин Г. Н. Воспоминания. С. 279.
  [18] Письма Г. Н. Потанина. Т. 2. С. 50, 53.
  [19] Потанин Г. Н. О необходимости умственных центров в провинции (Письмо к редактору) // Камско-Волжская газета (КВГ). 1873. 1 апр.; Он же. По поводу донской корреспонденции // КВГ. 1873. 13 июля; Он же. Яицкая община // КВГ. 1873. 25 июля; Он же. Индивидуализм в общине // КВГ. 1873. 10 авг.; Он же. Что такое колония // КВГ. 1873. 19 сент.; Он же. Новости нашего востока // КВГ. 1873. 23 февр.; Он же. Сырьевая дорога // КВГ. 1873. 18 марта, 23 марта.
  [20] Письма Г. Н. Потанина. Т. 2. С. 94.
  [21] Там же. С. 97.
  [22] Цит. по: Серебренников Н. Жизненный путь Александры Потаниной // Сиб. старина (Томск). 1994. № 7. С. 13.
  [23] Потанин Г. Н. Воспоминания. С. 290.
  [24] ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1. 1869. Д. 173. Л. 1.
  [25] ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1. 1874. Д. 28. Л. 4.
  [26] Письма Г. Н. Потанина. Т. 2. С. 69.
  [27] Там же. С. 78.
  [28] ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1. 1874. Д. 28. Л. 5.
  [29] Письма Г. Н. Потанина. Т. 2. С. 119.
  [30] Потанин Г. Н. Воспоминания. С. 291