Рабочее движение не сразу становиться организованным и массовым. Развитым его формам предшествуют индивидуальные и групповые акты пассивного сопротивления и бунтарские действия. Одним из наиболее распространенных способов борьбы работников на ранних этапах генезиса капиталистических отношений, когда силен элемент внеэкономического принуждения при комплектовании рабочей силы, являются побеги. Под побегом понимается уход прикрепленного работника - крепостного, каторжного, военнорабочего, ссыльнорабочего до окончания срока службы или работы, а также вольнонаемного рабочего до окончания контрактного срока.
   Побеги рабочих были зубной болью для сибирских администраторов, поскольку являлись одной из главных причин нестабильной работы казенных заводов, главным источником бродяжьего племени. Показатели числа бежавших и пойманных из бегов были обязательными пунктами казенной и кабинетской отчетности; побеги являлись предметом разбирательства военно-судных комиссий. К сожалению, отчеты промышленных заведений XVIII-XIX вв. сохранились далеко не полностью, как и материалы военно-судных комиссий. Сведения же о побегах с частных заведений и судов в XVIII в. единичны. Несколько лучше сохранились отчеты по частным золотым промыслам, начиная с 50-х гг. XIX в., по которым можно собрать довольно полные данные.
   Существенным дополнением к официальной отчетности являются труды дореволюционных исследователей, которые пользовались недошедшими до нашего времени официальными источниками. Наиболее полные сводки материалов о побегах рабочих сконцентрированы в трудах С.В. Максимова, А.И. Крахалева, В.И. Семевского [4]. Поделиться своими рассуждениями о причинах побегов, о мерах по их устранению считал своим долгом каждый публицист, писавший о рабочем вопросе в Сибири [5]. Из советских историков обстоятельно занимались анализом побегов рабочих В.И. Шемелев, И.П. Шарапов, З.Г. Карпенко, И.И. Комогорцев, В.Г. Карпов, Ф.А. Кудрявцев, М.М. Шмулевич, А.А. Мухин [6].
   Специальные, глубокие теоретически и насыщенные фактами труды посвятила побегам работников принудительного труда в Сибири Т.С. Мамсик [7]. Она совершенно справедливо обратила внимание на коренное отличие побегов, как средства протеста, от иных методов борьбы, направленных на улучшение существующего положения работников [8]. Борьба за улучшение отношений найма или зависимости означала фактическое признание их принципиальной приемлемости для работника на иных условиях. Побег же означал отрицание сложившихся отношений в целом, стремление переменить весь образ жизни, найти лучшую долю в другом месте, заняться другим делом. Для крепостного работника, каторжанина идеалом являлась жизнь свободных обывателей - крестьян или горожан, а не промышленного и транспортного рабочего. В.И. Шемелев верно писал, что "крепостные рабочие жили мечтой о земле, о крестьянском хозяйстве" [9].
   Для временных работников побег был связан с нежеланием выполнять какую-либо обязанность, повинность. При дефиците рабочих рук в Сибири, любой человек из податных сословий мог быть принужден к такого рода работе и нередко спасался бегством. Особенно тяжело приходилось обязанным работникам казенных предприятий, экспедиций, где экстремальные условия труда и быта сочетались с самодурством и казнокрадством чиновников.
   Организация Камчатской экспедиции В. Беринга, например, вызвала жалобы и побеги работников в ряде мест Восточной Сибири. В 1732 г. при основании Тамгинского железоделательного завода для снаряжения экспедиции их 21 работника-арестанта и крестьянина с. Амги бежали 5, а в 1736 г. - из 200 работников бежал 21 [10]. С Ангинского завода Ф. Ланина, выполнявшего спешные заказы экспедиции, в 1742 г. из 200 рабочих бежал также 21 [11]. При транспортировке имущества экспедиции по Енисею из 400 мобилизованных работников бежали в 1841 г. 8 человек [12].
   В 1770-е гг. вследствие сопротивления рабочих была прекращена другая экспедиция - в Верхоянском районе. В 1774-1777 гг. убегали и подавали жалобы на штейгера Метелева рабочие Юндыбальского серебросвинцового рудника, разработка которого велась в тяжелейших условиях, осложненных осадой враждебно настроенных против пришельцев ламутов [13].
   Повседневным явлением были побеги работников с частных, кабинетских, казенных заводов. О динамике и масштабах побегов индустриальных работников в XVIII в. судить трудно, вследствие отсутствия полных сведений, но отрывочные данные позволяют утверждать, что ежегодно в бегах числились в это время сотни человек, что беглый каторжник и казенный работник был привычной фигурой сибирского социального пейзажа. Не даром так много песен и легенд о сибирских бродягах. Так, в 1744 г. на Алтайских заводах Демидовых числились в бегах 93 человека, в 1745 г. бежали еще 173, а в 1746-1747 гг. неизвестно куда выбыли почти 1850 мастеровых, приписных крестьян и разного рода пришлых людей [14]. Источник к сожалению не выделяет из этого числа мастеровых. В 1748-1796 гг. с заводов Алтая, по подсчетам Т.С. Мамсик, бежали 937 мастеровых, 184 военнослужилых, 179 колодников, а всего - 2619 работных людей [15]. С Ирбинского завода И.Г. Савельева в 1779-1781 гг. бежали не менее 49 чел., учтенных Енисейской воеводской канцелярией [16]. С Селенгинского завода купцов Пахолковых в 1795 г. бежал 41 работник. В июне 1796 г. из Иркутского работного дома бежали 9 работников, из которых 6 человек еще ранее бежали с Петровского завода [17]. С Забайкальских заводов в 1777-1780 гг. бежали 200 работников [18]. С Тельминской казенной мануфактуры в 1798 г. бежали 137 работников, в 1799 г. - 102, в 1800 г. - 106 работников из 2,5 тыс. их общего числа [19]. В 1815 г. из 860 работников Каменского, Боготольского, Краснореченского винокуренных заводов бежал 31 работник, в 1819 г. - 65 работников из 1100 [20].
   Работники бежали от тяжкой работы, неустроенного быта, скудного питания, жестокости и унижений со стороны хозяев и служащих. Так, беглый ссыльнорабочий Ирбинского завода Савельева И.К. Кирилов объяснял свой побег тем, что на заводе есть нечего, нет одежды, что рабочих бьют до такой степени, что "многие от ево Савельева тирании люди резались до смерти" [21]. Беглые работники Селенгинского завода объяснили следствию, что "побег учинили от несносной работы и по недачи ни хлеба ни одежды и от учинения теми купцами Пахолковыми им тяжкие побои"  [22]. Хронически испытывая недостаток оборотных средств, сибирские заводчики экономили на содержании работников, подавляя недовольство террором. Для хозяев остановка заводов грозила разорением, для рабочих - голодной смертью.
   На кабинетских и казенных заводах, стоявших более прочно в финансовом отношении, бегство, как средство борьбы, было характерно не для всех подневольных работников, а преимущественно для низкооплачиваемых, бессемейных, новых рекрутов. Сведения, имеющиеся в моем распоряжении, подтверждают подобные выводы З. Г. Карпенко, Т.С. Мамсик, А.С. Черкасовой [23]. Видимо, побудительные мотивы к бегству действовали на тех предприятиях, на которых жизненный уровень работников был ниже среднего для крестьян и мещан. Семьи, дома и хозяйства, дававшие относительный достаток, приобретенная квалификация привязывали мастеровых и каторжных к заводам прочнее кандалов и запоров.
   На Екатерининском винокуренном заводе в 1842 г. было 172 каторжника и 102 временных работника из бродяг, 31 поселенец, из которых бежали: 3 каторжника, 68 бродяг и 1 поселенец [24]. С заводов Томской губернии также бежали в основном временные посельщики. Уход в бега штатных работников, "вечноотданных" каторжников был событием чрезвычайным [25]. Подполковник Кун, управляющий сибирскими солеваренными заводами отмечал в 1848 г. вредность присутствия на заводах "оправочных команд" из пойманных бродяг, которые, переждав зиму, по весне разбегались, унося казенную одежду [26].
   Опытные и дальновидные администраторы старались удержать работников созданием для них условий для оседлой жизни. По режиму содержания каторжники делились на пять разрядов. Первый разряд составляли "воздержанные" - осужденные за маловажные преступления и бродяжничество. Они могли жить без оков и охраны. Второй разряд составляли осужденные за важные преступления, за 2-3 года показавшие примерное поведение. Они тоже освобождались от оков и назывались" исправляющимися". Третью категорию составляли вновь прибывшие каторжники, которые жили в остроге и сопровождались охраной. Они назывались "испытуемые". Четвертый и пятый разряды составляли "невоздержанные" и "неисправимые", которые многократно бежали с заводов и рудников и содержались по этой причине в оковах и в острогах. Бегство было обычным методом сокращения срока каторги. В случае поимки, беглецы назывались вымышленной фамилией или говорили, что родства не помнят. По этой причине в Сибири так много Бесфамильных, Непомнящих, Безродных, Беспрозванных. Нередки были обмены фамилиями. Идентификация личности в те времена была неточной, и многие отбыв короткие сроки как бродяги, выходили на поселение. В Сибири бывали случаи, когда в добропорядочных гражданах через много лет опознавали беглых каторжников или крепостных работников.
   На Керевском винокуренном заводе Томской губернии каторжные первых трех разрядов жили бесконвойно, а бежали реже, чем на заводах Восточной Сибири. Керевский завод острога не имел, строить его заводская контора отказалась, так как работа и пропитание каторжников требовали свободы передвижения. Насколько был либеральным режим на заводе, можно судить по тому, что ревизия сенатора Анненкова конфисковала в 1850 г. у каторжников 13 охотничьих ружей. В 1851 г. из 771 каторжника, учтенного на заводе, 488 имели семьи, 283 - свои дома, 56 - жили в казенных помещениях [27].
   Лучше других подневольных работников были устроены мастеровые и урочные рабочие кабинетских заводов на Алтае и на Тельминской казенной мануфактуре, хуже других - работники казенных солеварен и винокурен, на Нерчинских рудниках и кабинетских золотых промыслах.
   Показательны в этом плане сведения о беглых ссыльнокаторжных с предприятий Иркутской губернии за 1828-1833 гг. (табл. 20), которые свидетельствуют о том, что винокуренные заводы ежегодно теряли одну - две пятых численности работников, солеварни - от 2 до 6%, суконная фабрика - одного работника в два года.

Заводы и фабрики	Число рабочих на предприятии	Из них
		Бежало	Поймано	В бегах
Александровский винокуренный	633	1621	1265	356
Илгинский винокуренный	554	605	238	367
Селенгинский солеваренный	147	50	14	36
Усть-Кутский солеваренный	30	36	7	29
Тельминская суконная	832	3	2	1
Иркутский ремесленный дом	306	34	19	15
Иркутская суконная тюремная	150	18	10	8
Итого:	2652	2367	1555	812

   * Примечания: РГИА. Ф. 37. Оп. 25. Д. 1142. Л. 3. Данные о численности работников на предприятиях взяты: по Александровскому винокуренному заводу на 1833 г. ( Максимов С.В. … Сибирь и каторга. Ч. 1. С. 183); по Илгинскому заводу - на 1840 г. - (ГАОО. Ф. 367. Оп. 1. Д. 766. Л. 162); по Селенгинскому и Усть-Кутскому заводам на 1817 г. - (РГИА. Ф. 37. Оп. 25. Д.188. Л. 90,98); по Тельминской фабрике - на 1826 г (РГИА. Ф. 18. оп. 3. Д. 625. Л. 4); По Иркутскому ремесленному дому - на 1835 г. (Гагемейстер Ю. Статистическое обозрение Сибири … Ч. 2. С. 178); по Иркутской суконной тюремной фабрике - на 1824 г. (Мартос А. Письма о Восточной Сибири. М. 1827. С. 185).
   
   Позднее бегство работников с заводов Восточной Сибири носило также массовый характер. С Николаевского винокуренного завода в 1858 г. из 347 работников сбежали 248 или 71,5%; с солеваренных заводов генерал-губернаторства в 1860 г. сбежали 289 из 1259 работников или 23%, с Николаевского железоделательного завода - 237 из 498 или 47%, с Троицкого железоделательного завода - 29 из 295 или 10%, с Петровского железоделательного завода - 11 из 773 или 1,5%, с Нерчинских заводов и рудников - 5 из 2345 или менее 1%, с золотых промыслов Кабинета - 259 из 4883 или 5,3% [28]. С Нерчинских заводов и рудников в 1848-1853 гг. ежегодно бежали 1-3,5% мастеровых и 14-17% каторжных. Главной причиной побегов администрация называла низкую заработную плату [29].
   Полиция полагала, что к бегству движет "страсть сих людей к бродяжничеству и невозможность иметь за ними достаточно присмотра при употреблении их к работам в разных местах и особенно к таким, кои при всяком присмотре не отнимут способа к побегу, а с другой стороны недостаток содержания ссыльнокаторжных по заводам, особенно недача им одежды, для приобретения которой каким бы то ни было образом, делают побеги и совершают самые убийства" [30]. То, что чиновники писали витиевато и туманно, С.В. Максимов сказал без дипломатии: " … в конце концов все таки нет возможности видеть пущей нищеты и рвани, как на каторжных солеваренных заводах" [31].
   Побеги облегчались слабостью охраны и характером работ, требующих зачастую свободного передвижения. С.В. Максимов отмечал, что "там. Где работы раскидываются на значительных пространствах, не доступных равномерному наблюдению, средства к побегу упрощаются до того, что не бежит только безногий или совсем хилый или ожидающий на днях законного освобождения от казенных работ" [32]. Охрана, жизнь которой была чуть лучше, чем у каторжников, часто бежала вместе с варнаками.
   По числу побегов самый многолюдный в Сибири Алтайский округ уступал отдельным заводам Восточной Сибири [33], не смотря на то, что интенсивность побегов в округе выросла с 40-х гг. XVIII в. до 50-х гг. XIX в.почти в четыре раза (см. табл. 21).

Годы	Число работников в год	Число беглых в год	Доля беглых в % к числу работников
1748-1764	2000	8,6	0,43
1765-1780	4500	20,3	0,45
1781-1796	9000	38,1	0,42
1840	17673**	170	0,96
1841	18292	173	0,95
1842	18688	159	0,85
1843	19662	98	0,50
1844	18888	109	0,58
1845	18849	112	0,59
1846	19603	100	0,51
1847	19505	72	0,37
1848	19714	102	0,52
1849	20556	154	0,75
1850	19763	117	0,59
1851	19643	132	0,67
1852	20036	165	0,82
1853	19112	185	0,97
1854	19567	327	1,67
1855	21718	257	1,18
1856	23823	350	1,78
1857	23967	308	1,29
1858	23176	413	1,78
1859	22441	277	1,23
1860	19983	228	1,02
1861	21803	154	0,71
1862	15744	59	0,25

   * Источник подсчета: Мамсик Т.С. Побеги … С.37; ГАНО. Ф. 869. Оп. 1. Д. 35. Л. 39-151.
   ** Нижние чины, горные служители, подростки в работе.
   
   Если же продолжить анализ и исключить число побегов с золотых промыслов округа, где условия труда и быта резко отличались в худшую сторону от таковых на заводах, то выяснится удивительная стабильность ситуации: показатель интенсивности побегов в округе более чем за век почти не изменился и был равен 0,4-0,5% численности работников и нижних чинов (табл. 22). Исключением являются предреформенные годы, когда работники бежали в два раза чаще обычного. Это свидетельствует о том, что на кабинетских предприятиях была создана устойчивая система социально-экономических отношений, дававшая работникам более высокий жизненный уровень и статус нежели окружающему аграрному населению. С золотых же промыслов ежегодно уходили самовольно от 3 до 9 % мастеровых.

Годы	Рудники и заводы			Золотые прииски
	Число работников	Число беглых	Доля беглых от числа работников	Число работников	Число беглых	Доля беглых от числа работников
1855	18521	84	0,45	3246	173	5,32
1856	19227	95	0,49	3483	255	7,36
1857	20278	77	0,38	3689	231	6,26
1858	19660	82	0,42	3834	331	8,60
1860	16528	134	0,81	3455	94	2,72
1861	17387	154	0,71	2817	169	6,00
1862	15744	59	0,25	2585	101	4,26

   * Источник подсчета: ГАНО. Ф. 869. Оп. 1. Д. 35. Л. 139-151; ЦХАФ АК. Ф. 28. Оп. 1. Д. 111. Л. 632-633.
   
   В.И. Шемелев приводит в своем руде впечатляющие подсчеты управляющего Салаирскими приисками полковника Ястржембовского по Алтайским предприятиям за 1858 г., из которых следует, что на приисках преступность была выше в 7 раз, интенсивность побегов - в 15 раз, заболеваемость - в 3 раза, смертность - в 15,5 раз, чем на заводах (табл. 23).

Показатели	Рудники и заводы		Золотые прииски
	Абс.	% к числу работников	Абс.	% к числу работников
Число работников	19248	100,0	3458	100,0
Число совершенных ими преступлений	193	1,0	253	7,0
Число побегов	81	0,4	219	6,0
Число заболеваний	9742	50,0	5495	157
Число умерших	210	1,1	55	16

   * Источник подсчета: ГАНО. Ф. 2025. Оп. 1. 157. Л. 200.
   
   На частных золотых промыслах, где условия труда и быта были аналогичны кабинетским, уходили до десятой части нанятых рабочих. С золотых промыслов Западной Сибири бежали ежегодно 6-11% рабочих. На приисках Восточной Сибири, уход с которых был затруднен расстояниями и бездорожьем, ежегодно убегали 3-4% или 0,5-1,5 тыс. человек [34].
   Значительное число уходили до срока, обозначенного в контрактах, с судовых караванов. Статистики таких случаев не велось, поэтому в распоряжение историков попадают случайные сведения. Так, Т.С. Мамсик отметила по разным документам в XVIII в. 66 беглецов с дощаников. В мае 1802 г. с судов контрагента Куклина и купца Тюленева бежали 12 работников [35]. В 1810 г. мещанин Д. Петров отказался работать на судне купца Серебренникова, в сентябре 1817 г. бежали трое рабочих со свинечного судна контрагента Сибирякова, в августе 1841 г. мещанин Н. Михайлов бежал с судна Серебренникова в Тобольске [36] и т.д. Обычным явлением были побеги военнорабочих. Так, в 1824 г. из 1000 их общего числа в Западной Сибири ушли со службы 66 [37].
   Цель побегов у каторжных, ссыльных, мастеровых, военнорабочих была одна - освобождение от принудительного труда, хотя способы существования их во время побегов были различны. Можно согласиться с Т.С. Мамсик, что в XVIII - первой половине XIX вв. три из них были основными - деревенские работы, колонизация, разбой и нищенство [38]. Обнаруженные мной факты подтверждают наблюдения Т.С. Мамсик, однако нередко беглые переходили с одних заводских работ на другие в поисках более-менее сносного варианта. Например, в 1779 г. на Каменском и Краснореченском казенных винокуренных заводах работали 27 беглых с Ирбинского железоделательного завода Савельева. Вот история жизни одного из таких беглецов - Архипа Никитина, бывшего работника Екатеринбургских заводов. Он бежал с Урала в 1773-1774 гг. "по бывшем в государстве великорусском замешательстве", то есть во время Пугачевского бунта. Затем он полгода трудился на Талицком витнокуренном заводе, 2,5 года - на Екатерининском винокуренном заводе Тобоьской губернии, выдержал две недели работы на Ирбинском заводе, откуда бежал на Каменский винокуренный завод. С Каменского завода он держал путь в Енисейск с целью приписаться в мещане, но был арестован [39].
   Беглые с Нерчинской каторги уходили на частные золотые промыслы. Ссыльнопоселенцы, бежав с одного прииска, тут же нанимались на другой. Таким образом, работники часто стремились изменить не сферу занятий и образ жизни, которые их в принципе устраивали, а избавиться от принуждения, кабалы, конфликтной ситуации. Безусловно, среди беглых были отъявленные уголовники, скрывавшиеся от правосудия, работники, спасавшиеся от мести товарищей. Последние не имели отношения к социальному протесту, но их вычленить из общего числа беглецов невозможно.
   Участие беглых мастеровых, каторжан, работников в колонизационном процессе вряд ли стоит признать заметным. Алтайские мастеровые все же уходили "в Камень" вместе с беглыми крепостными крестьянами, а Нерчинские мастеровые - на Амур, который прошли до океана намного раньше Невельского. В 1823-1828 гг. беглый первопроходец Гурий Васильев прошел по всему Амуру и вышел к Удскому острогу [40].
   Чаще беглые мастеровые сбивались в разбойничьи шайки, занимавшиеся вместе с варнаками грабежами и убийствами. В 1800-1801 гг. против шайки разбойников из беглых каторжников, направленных на Лену для строительства соляных варниц, но ставших разбойниками, власти были вынуждены послать войска. Известна была шайка атамана Е. Григорьева из семи человек [41]. В 1856 г. беглые работники Карийских и Шахтаминских золотых промыслов Кабинета образовали на берегах Шилки шайки "наводящие страх на обывателей" [42]. В 1847 г. полиция в Томской губернии ликвидировала вооруженную банду из 10 человек, в число которых входили и беглые мастеровые Алтайских заводов [43].
   Особые цели были у бежавших с заводских работ подростков. Они обычно бежали к родителям. Так, в 1845 г. три рудоразборщика Змеиногорского рудника объяснили свой побег желанием "только быть неразлучными со своими родителями" [44]. Такого же рода данные приводят и другие историки. Впрочем, малолетние беглецы не всегда были так просты. В 1826 г., например, в Томске полиция арестовала двух рудоразборщиков Салаирского рудника И. Лучшева и И. Худяшева, которые два года работали по найму у томских мещан, сказавшись деревенскими сиротами [45].
   Побег был преимущественно индивидуальным проявлением протеста. Из 937 побегов алтайских мастеровых XVIII в. 737 по подсчетам Т.С. Мамсик были индивидуальными. Она отметила лишь 20 случаев групповых побегов по 4-7 человек [46]. З.Г. Карпенко привела примеры некоторых групповых побегов. В 1759 г. бежала группа каторжных с Семеновского рудника. В сентябре 1775 г. групповые побеги совершили работники Сузунского завода, Томского завода, Змеиногорского рудника [47].
   Уйти с золотых приисков было гораздо сложнее, нежели с рудников и заводов вследствие дальности расстояний, бездорожья, казацких кордонов. Побег требовал основательной подготовки - снаряжения, незаметного накопления продуктов. С приисков бежали небольшими группами по 3-7 человек. Например, с Успенского прииска Герасимова в Забайкальской области в 1860 г. бежали 25 человек группами по 3,5,7,3 человек, прочие - по одному или по два [48]. С приисков Баунтовской К° в 1864 г. ушли 18 человек группами по 4,3,3,3 и 3 человек, с приисков Хилкотойской К® - 12 человек, группами по 4 и 6 человек [49] и т.д. Факт побега как можно дольше скрывались от хозяев. В погонях за беглецами принимали участие, как правило, стражники и приисковые конюхи, нередко с собаками. Случались кровавые стычки и перестрелки, которые не всегда заканчивались в пользу погони. Расправа над беглыми нередко вызывала бунты на приисках. Побеги усиливались с первыми теплыми днями и прекращались к зимним морозам.
   В некоторых случаях побег был лишь средством для осуществления другой формы протеста. Таковыми были побеги для подачи жалоб начальству с Селенгинского солеваренного завода в 1795 г., с Тельминской фабрики в 1797 г., ссыльнорабочих из села Тогур Томского округа в 1823 г. [50] Для организации бунта против заводского начальства бежали 23-26 апреля 1815 г. 8 ссыльнокаторжных с Троицкого завода Енисейской губернии [51]. Бунтом окончился побег 14 каторжных работников с Дучарского завода Нерчинского округа 8 июня 1815 г. [52], также как и побег каменщиков Коргонской копи на Алтае весной 1826 г. [53] Большинство беглых и бродяг рано или поздно попадали вновь в острог и заводские работы. Как метко писал енисейский губернатор А.П. Степанов: "Сибирь есть тюрьма колоссальная, с бесчисленными палисадами, в которых-нибудь из них беглецов ловят" [54]. Многие беглецы заканчивали свою жизнь на таежных дорогах от голода, болезней, от пуль охотников за варнаками, в острогах. Многие профессиональные бродяги провели всю свою сознательную жизнь в бегах в летнее время и в заводских работах в зимний сезон. От одного из таких бродяг С.В. Максимов записал немудреные слова песни ссыльных 1820-х гг.:
   "Уж я тридцать лет в Сибири. Я спокою не имел
   Винокурные заводы все состарили меня,
   Соловарные заводы скрыли белый свет из глаз" [55]
   Счастливцы доживали свой век в богадельнях при заводах или добывали паспорта и становились полноправными обывателями сел и городов Сибири, иные добирались до России. Такие примеры привел С.В. Максимов. Встречаются упоминания о такого рода случаях и в официальной переписке. Так, беглый каторжник И. Иванов долгое время был писарем Татауровской волости в Забайкальской области. В 1785 г. в Томске мещане П. Сиязов и А. Суранов, попав под рекрутский набор, сочли за благо признаться, что они беглые бергалы (бергайеры - горнозаводские мастеровые) С. Шелехов и М. Саломатин [56].
   Списки числившихся в бегах на некоторых предприятиях насчитывали сотни и тысячи фамилий. На Тельминской мануфактуре список на 1831 г. насчитывал 2437 человек, на Нерчинских рудниках - 501 человек [57].
   Стремление работников любой ценой избавиться от обязательных работ вызывает изумление. Рабочий Бельсинского прииска на Алтае Александр Южаков в свои 32 года был в бегах 10 раз, за что претерпел 9625 ударов розгами и палками: за первый побег в 1837 г. - 25 розог, в 1838 г. - 100 палок, в 1843 г. - 1500 палок за два побега, в 1845 г. - 3 тысячи палок за три побега, в 1847 г. - 2 тысячи палок, в 1848 г. - 3 тысячи палок за два побега и ссылку на каторгу в Нерчинск [58].
   Побеги в XVIII - первой половине XIX в. являлись самой массовой формой протеста. В. XVIII в. по имеющимся данным, ежегодно бежали с предприятий 54 работника, в 1801-1830- гг. - 197, в 1831-1860 гг. - 1356 работников. Ни репрессии, ни остроги не могли удержать в повиновении подневольных работников. Вал побегов нарастал и достиг максимума перед реформой 1861 г. Судя по реакции властей, это примитивное средство протеста обладало существенным эффектом предупреждало наиболее варварские способы эксплуатации, корректировало политику правителей края в отношении применения принудительного труда как средства освоения территории.
   

назад

дальше

---

  [1]  Немецкие демократы XVIII века. М., 1956. С. 593.
  [2] Мауль В.Я. Харизма и бунт. Психологическая природа народных движений в России XVII-XVIII веков. Томск, 2003.217 с.
  [3] Рабочее движение в Сибири: историография, источники, хроника, статистика в трех томах. Том первый. XVII в. - 1904 г./ под ред. проф. Н.В. Блинова и к.и.н. В.П. Зиновьева. Томск: Изд-во ТГУ, 1988. 374 с.: Том второй. 1905 г. - июнь 1907 г. / под ред. В.П. Зиновьева. Томск. 1990. 377 с.; Том третий. Июнь 1907 г. - февраль 1917 г./ под ред. В.П. Зиновьева. Томск, 1991. 345 с.; Зиновьев В.П. Рабочее движение в Сибири в мануфактурный период. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Томск, 1992. Т. 1. 461 с. Т. 2. 217 с.
  [4] Максимов С.В. Сибирь и каторга. СПб., 1871. Ч. 1-3; Крахалев А.И. Побеги приисковых рабочих // Вестник золотопромышленности. 1894. № 5. С. 109-111; Семевский В.И. Рабочие на сибирских золотых промыслах. СПб., 1898. Т. 1-2.
  [5] Передовая статья // Амур. 1860. 12 янв.; Н. С-л-матов. Убытки золотого дела // Санкт-Петербургские ведомости.1874. 1 нояб.; Кривошапкин М.Ф. Енисейский округ и его жизнь. СПб., 1865. С. 194-195; Лопатин А. Заметки о положении рабочих на золотых промыслах // Известия Сибирского отдела императорского русского географического общества (СОИРГО). 1871. Т. 2. № 4. С. 32-48; Уманьский А. Очерки золотопромышленности в Енисейской тайге. СПб., 1888; Кулибин В.А. Наша золотопромышленность // Вестник золотопромышленности. 1894. № 9. С. 171-173 и др.
  [6] Шемелев В.И. Горняки Сибири до революции: труд и борьба горнорабочих Сибири до 1917 г. Новосибирск, 1927; Шемелев В.И. История Кузбасса с древнейших времен до отмены крепостного права. Кемерово, 1998. 368 с.; В фонде В.И. Шемелева хранятся неопубликованные материалы о побегах горнорабочих с заводов и рудников Алтая с 1840 по 1862 гг. (ГАНО. Ф. 869-Р. Оп. 1. Д. 35. Л. 139, 145-151); Шарапов И.П. Очерки по истории Ленских золотых приисков. Иркутск, 1949. С. 155-160; Карпенко З.Г. Горная и металлургическая промышленность Западной Сибири в 1700-1860 годах. Новосибирск, 1963; Комогорцев И.И. Рабочее движение на металлургических заводах Восточной Сибири в XIX в. // Ангара. Иркутск, 1961. № 2. С. 101-108; Карцов В.Г. Металлургическая промышленность Средней Сибири в XVIII - начале XIX вв. // Ученые записки Хакасского НИИ языка, литературы и истории, 1963. Вып. 9. С. 114-117; Кудрявцев Ф.А. Борьба горнозаводских рабочих в конце XVIII и первой половине XIX вв. // 50 лет освобождения Забайкалья от белогвардейцев и иностранных интервентов. Чита, 1972. С. 118-130; Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья. XVII - середина XIX в. Новосибирск, 1985. С. 181-189; Мухин А.А. Из истории рабочего движения в Сибири (1861-1895 гг.) // Экономическое и общественно-политическое развитие Сибири в 1861-1917 гг. Новосибирск, 1965. Вып. 2. С. 133-164.
  [7] Мамсик Т.С. Побеги как социальное явление. Приписная деревня Западной Сибири в 40-90-е гг. XVIII в. Новосибирск, 1978; Она же. Крестьянское движение в Сибири. Вторая четверть XIX века. Новосибирск, 1987. С. 79-97.
  [8] Мамсик Т.С. Побеги … С. 45.
  [9] ГАНО. Ф. 2025. Оп. 1. Д. 157. Л. 194.
  [10] Комогорцев И.И. Очерки истории черной металлургии Восточной Сибири. Новосибирск, 1965. С. 122-123; Райский В. Исторический очерк Якутского Тамгинского железоделательного завода и Юндыбальского серебряного рудника в Верхоянском округе (по данным областного Якутского архива. 1735-1782 гг.) // Известия СОИРГО. Иркутск, 1863. Кн. VI. С. 26-27.
  [11] Комогорцев И.И. Очерки истории … С. 123.
  [12] РГАДА. Ф. 428. Оп. 1. Д. 114. Л. 1-2.
  [13] Райский В. Исторический очерк … С. 36.
  [14] Карпенко З.Г. Формирование рабочих кадров в горнозаводской промышленности Западной Сибири (1725-1860 гг.) // Исторические записки. М., 1961. № 69. С. 226-227.
  [15] Мамсик Т.С. Побеги … С. 35.
  [16] РГАДА Ф. 428. Оп. 1. Д. 285. Л. 382, 430-439; Д. 287. Л. 109, 133, 197.
  [17] ГАИО. Ф. 245. Оп. 10. Д. 55. Л. 1-14.
  [18] Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья … С. 184.
  [19] Любомиров Н. Первые десять лет существования Иркутской казенной суконной фабрики // Труд в России. Л., 1925. Кн. 1. С. 69.
  [20] ГАТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 276. Л. 40-298; Д. 909. Л. 119; Д 913. Л. 1; Д. 929, 930, 935, 937; 939, Л. 1-2; Д. 940-942; 978, 983, 990, 1006, 1017.
  [21] РГАДА. Ф. 428. Оп. 1. Д. 285. Л. 382.
  [22] Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. 20. Оп. 1. Д. 2818. Л. 11.
  [23] Мамсик Т.С. Побеги … С. 37; Карпенко З.Г. горная и металлургическая … С. 182; Черкасова Л.С. Социальная борьба на заводах Урала в первой половине XVIII века. Пермь, 1980. С. 57.
  [24] ГАОО. Ф. 367. Оп. 1. Д. 766. Л. 169, 195.
  [25] ГАТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 030. Л. 1; Д. 978. Л. 212.
  [26] РГИА. Ф. 44. Оп. 2. Д. 1247. Л. 32.
  [27] Зиновьев В.П. Керевское село // Земля Кожевниковская. Томск, 2006. С. 381-390.
  [28] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Ч. 2. С. 99; Мухин А.А. Из истории рабочего движения … С. 138.
  [29] ГАИО. Ф. 712. Оп. 1. Д. 44. Л. 38-40.
  [30] РГИА. Ф. 37. Оп. 25. Д. 1142. Л. 11.
  [31] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Ч. 1. С. 185.
  [32] Там же. Ч. 2. С. 96.
  [33] Зиновьев В.П. Побеги рабочих Сибири в XVIII в. - первой половине XIX в. // Проблемы классовой борьбы и общественного движения в Сибири в дооктябрьский период. Омск, 1992. С. 14-15.
  [34] Там же. С. 19.
  [35] Мамсик Т.С. Побеги … С. 68.
  [36] ГАТО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 5100. Л. 1,5; Ф. 51. Оп. 1. Д. 1206. Л. 21; ЦХАФ АК. Ф. 1. Оп. 2. Д. 1933. Л. 85.
  [37] ГАОО. Ф.;. Оп. 1. Д. 320. Л. 54, 55.
  [38] Мамсик Т.С. Побеги … С. 71-72; Она же. Крестьянское движение в Сибири. С. 94.
  [39] РГАДА. Ф. 428. Оп. 1. Д. 285. Л. 439.
  [40] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Ч. 1. С. 194-195.
  [41] Там же. С. 212-213.
  [42] ГАИО. Ф. 712. Оп. 1. Д. 44. Л. 78.
  [43] ГАТО. Ф. 3. Оп. 36. Д. 172. Л. 13-14, 613-614.
  [44] ГАТО. Ф. 421. Оп. 1. Д. 24. Л. 218, 224.
  [45] ГАТО. Ф. 51. Оп. 1. Д. 409. Л. 3, 5.
  [46] Мамсик Т.С. Побеги … С. 43.
  [47] Карпенко З.Г. Горная и металлургическая … С. 95-98.
  [48] НАРБ. Ф. 109. Оп. 1. Д. 89, Л. 88.
  [49] Там же. Д. 261. Л. 18, 34.
  [50] Там же. Ф. 20. Оп. 1. Д. 2818. Л. 5-12; ГАИО. Ф. 246. Оп. 10. Д. 91. Л. 3-6; ГАТО. Ф. 3. Оп. 10. Д. 6. Л. 5-38.
  [51] ГАТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 276. Л. 228-229.
  [52] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Т. 1. С. 176.
  [53] Карпенко З.Г. Горная и металлургическая … С. 180-181.
  [54] Степанов [А.П.] Енисейская губерния. СПб., 1835. Ч. 2. С. 280.
  [55] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Ч. 1. С. 278.
  [56] ГАИО. Ф. 712. Оп. 1. Д. 44. Л. 56; ГАТО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 607. Л. 3.
  [57] РГИА. Ф. 1264. Оп. 1. Д. 611. Л. 587.
  [58] ЦХАФ АК. Ф. 2. Оп. 3. Д. 1339. Л. 2-7.