Роль государства в хозяйственном и социокультурном освоении Азиатской России XVII - начала ХХ века: Сборник материалов региональной научной конференции.

Роль государства в хозяйственном и социокультурном освоении Азиатской России XVII - начала ХХ века: Сборник материалов региональной научной конференции. Новосибирск: РИПЭЛ, 2007. С. 15-25.

Шиловский Михаил Викторович
д-р ист. наук, профессор,
заведующий сектором истории второй половины XIX - начала XX века
Института истории СО РАН (г. Новосибирск)
Эл. почта: kapital@history.nsc.ru

   Характерной особенностью становления и развития российской государственности вплоть до настоящего времени является доминирующая и определяющая роль власти во всех сферах жизнедеятельности, в том числе и в экономике. Изначально основу российской цивилизации составил принцип "власти-собственности" или вотчинной монархии в отличие от системообразующей частной собственности в Западной Европе. Альтернативный вариант развития земской монархии к концу XVII в. политической элитой был отвергнут "в пользу империи, которую можно рассматривать как особую разновидность военнослужилого (восточнодеспотического) государства, осложненную европейским влиянием" [1]. Вплоть до конца XIX в. в управлении российским государством преобладали военные методы [2], а знаменитая "Табель о рангах" в основу организации государственной службы поставила военннослужилый принцип. "Россия есть, и всегда была государство военное, - констатировал в 1820-е гг. выдающийся реформатор М. М. Сперанский. - Гражданские ея установления суть средства, а не цели ее бытия… Начала ея управления всегда были совершенно военные, все и всегда управлялось одними дневными приказами, хотя форма их была различна" [3].
   Наглядным подтверждением сказанному выше может служить соотношение гражданских и военных чинов у губернаторов Тобольской (1780-1917) и Томской (1804-1917) губерний за все время их существования как территориально-административных единиц. В первом случаи начальников губернии было 37, из них гражданских (статских) чиновников (в основном статских советников и действительных статских советников) - 33, военных - 4 (три генерал-майора и один полковник). Однако еще 9 чел. до перехода в МВД служили офицерами в армии и на флоте, в том числе два генерал-майора, после отставки перешедшие на статскую службу и получившие чины действительных статских советников. Всего получается 13 военных, или примерно каждый третий из тобольских губернаторов. В Томской губернии начальников зафиксировано 67, из них один генерал-лейтенант и 11 генерал-майоров [4]. Мы не знаем, сколько из статских служило в армии, но о том, что военные играли важную роль в системе губернского управления этой далекой от потенциальных театров военных действий территории свидетельствует тот факт, что они управляли ею в течение 47 лет из 113 существования губернии.
   После крестьянской реформы 1861 г. во многом благодаря усилиям С. Ю. Витте и П. А. Столыпина в рамках трансформации принципа "власть-собственность" началось насаждение государственного капитализма [5]. В экономической трансформации России рассматриваемого времени Н. А. Проскурякова выделяет две фазы (этапа): "протоиндустриальную" (с начала XVI в. до 1860-х гг.) и "раннеиндустриальную" (с 1870-1880 гг. до 1917 г.). Причем, "начавшийся процесс индустриализации к началу ХХ в. не был завершен" [6]. Применительно к Сибири, на мой взгляд, совершенно справедливо, В. П. Зиновьев начало индустриализации относит ко второй половине 1890-х - 1930-м гг. [7].
   Экономическая история Сибири второй половины XIX - начала ХХ вв. интенсивно разрабатывалась историками в 1960-1980-е гг. в рамках изучения истории рабочего класса и крестьянства региона. Не случайно соответствующие разделы в историографическом исследовании Л. М. Горюшкина по периоду капитализма озаглавлены: "Крестьянство и сельское хозяйство", "Рабочие и промышленность Сибири" [8]. Реализация означенных проектов, при координирующей роли Института истории, филологии и философии СО АН СССР, привела к появлению большого количества публикаций (в том числе монографий по отдельным отраслям экономики) и становлению высококвалифицированной группы исследователей, и завершилась изданием обобщающих работ [9].
   С тех пор прошла четверть века. Продолжалось изучение экономической истории региона. Активно разрабатывались новые сюжеты: частное предпринимательство; торговля, прежде всего ярмарочная; транспорт (железнодорожный, речной, гужевой), кооперация, иностранный капитал, переселения и т. д.). Своеобразным итогом проделанной работы стала "Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири" [10]. Попутно авторы исследований касались вопросов правового регулирования тех или иных сфер экономики, роли правительства, органов местного государственного управления в них. С другой стороны, началась активная разработка различных аспектов истории органов регионального государственного управления (Сибирь в целом, генерал-губернаторства, губернии, межведомственные Сибирские комитеты и Комитет Сибирской железной дороги).
   Перечисленные обстоятельства ставят в повестку дня реализацию интеграционного проекта по подготовке экономической истории Сибири конца XVI - начала XXI вв., составной частью которого должен стать блок, раскрывающий роль и место государства в ней. Не претендуя на исчерпывающее перечисление даже основных направлений научного поиска здесь, попытаюсь остановиться на ряде перспективных направлений.
   Продолжается дискуссия о колониальном положении региона. Истоки ее уходят в начало XIX в., когда декабристы и П. А. Словцов впервые сформулировали основополагающие подходы. По мнению Н. А. Бестужева, Сибирь не колония, а "колониальная страна, которую осваивали народы России, русская земля". В отличие от него Г. С. Батеньков рассматривал Сибирь как типичную колонию, для статуса которой характерны два признака - слабая заселенность и преимущественная эксплуатация природно-сырьевых ресурсов. По мнению местного просветителя П. А. Словцова "Сибирь, рассматриваемая в качестве области политической, есть не что иное, как часть России, передвинувшаяся за Урал своими нравами и поверьями" [11].
   Последовательно с 1860-х гг. концепцию Сибири-колонии отстаивали местные областники, четко разграничившие процесс колонизации (заселения и освоения) и колониальную политику самодержавия. Всеобъемлющее обоснование она получила в фундаментальном труде Н. М. Ядринцева "Сибирь как колония", где регион рассматривается в качестве колонизируемой окраины, политической и экономической колонии царского правительства, проводящего здесь политику в интересах помещиков и буржуазии Европейской России [12].
   Точку зрения областников разделяли многие видные представители российской общественной мысли. Ее последовательно отстаивал Д. И. Завалишин, поддерживал один из идеологов "легального марксизма" В. А. Поссе, взгляды которого, согласно свидетельству В. И. Анучина (1898), сводились к следующему: "Сибирь была и будет колонией.
   - А при демократической республике? - спросил я.
   - Даже при социалистическом строе!!!
   Видя мою подавленность, вождь похлопал меня по плечу и одобряюще заметил:
   - Вы только гоните сырье, а в общем получите все, до устриц включительно" [13].
   Не менее внушителен перечень противников концепции "Сибирь-колония". Я уже упоминал о позиции П. А. Словцова. Последовательно ее развивал Н. Я. Данилевский. "Россия никогда не имела колоний, - отмечал он, - ей удававшихся, и весьма ошибочно считать таковою Сибирь, как многие думают". На самом деле миграции "образуют не новые центры русской жизни, а только расширяют единый, нераздельный круг ее", т. е. заселяются окраины, а "расселения скачками через моря или значительные промежутки не удаются" [14].
   В советское время большинство исследователей со ссылкой на В. И. Ленина квалифицировали Сибирь как окраину и колонию в экономическом смысле [15]. Позиция эта представляла своеобразный компромисс между крайними точками зрения в исследуемой полемике.
   Вопрос о колониальном статусе региона напрямую соприкасается с проблемой экономической целесообразности ее освоения с точки зрения рыночных отношений. Еще во второй половине XIX в. редактор "Гражданина" кн. В. П. Мещерский утверждал, что "один Невский проспект по крайней мере в пять раз ценнее всей Сибири". В последнее время в американской, а затем и в отечественной околонаучной литературе получила распространение концепция экономического "сжатия" региона. Ее адепты Ф. Хипп и К. Гэдди, продолжая позицию отечественных консерваторов XIX века, в книге с характерным названием "Сибирское проклятье…" (2003) утверждают, что хозяйственное освоение территории, начатое до революции, происходило не в рыночных условиях, осуществлялось за счет перераспределения государственных ресурсов и крайне неэффективно. Чтобы сейчас ввести регион в систему нормального рынка необходимо отселить из Сибири и Дальнего Востока порядка 16 млн. чел. (из 25 млн. здесь проживающих) [16]. На проходившем в Новосибирске в феврале 2006 г. международном форуме "Форос-Сибирь 2006" член Общественной палаты при президенте РФ С. Марков заявил, что даже ряд отечественных экспертов уверены в том, что Россия не сможет самостоятельно освоить Сибирь, и они не видят ничего страшного в том, чтобы регион отошел под международный контроль [17].
   Понятно, что не всегда государство или монопольное объединение, пользующееся государственной поддержкой, может выступать в качестве эффективно действующего с точки зрения получения прибыли хозяйствующего субъекта. Таких примеров в истории Сибири, дореволюционной и советской, можно привести немало. Например, тысяча пудов серебра на кабинетских предприятиях Алтайского горного округа "выплавлялась в 1770 г. силами 4 тыс. мастеровых и 25 тыс. приписных крестьян, в 1819 г. - 17 тыс. мастеровых и 96,7 тыс. крестьян, а в 1860 г. - 20 890 мастеровых и 134 029 приписных крестьян" [18]. Естественно, что с отменой приписки сибирских крестьян к заводам Кабинета ЕИВ в 1861 г. рухнул весь горнодобывающий комплекс, а Кабинет начал получать прибыль за счет эксплуатации своего земельного и лесного фонда, в условиях массовых крестьянских переселений на Алтай в конце XIX - начале ХХ в.
   Но следует ли руководствоваться принципом стоимость-эффективность при оценке крупных (стратегических) государственных экономических проектов, реализуемых в течении длительного времени? А с другой стороны, можно ли априорно утверждать в целом об убыточности более чем 400-летнего проекта хозяйственного освоения Сибири, в целом Азиатской России, и на основе каких данных и методик? Есть фрагментарные данные, подтверждающие прямо противоположное. По сведениям, собранным Вторым Сибирским комитетом в 1852 г., ежегодно Сибирь приносила доход государству в размере 19 700 тыс. рублей серебром. На содержание местного управления тратилось 2 340 тыс. руб., на военные расходы - около 1 500 тыс. руб. Кроме того, в пользу Кабинета перечислялся доход от заводов и ясак в размере 2 975 тыс. руб. Остальные 12 885 тыс. рублей составляли чистый доход государственного казначейства [19].
   Представляется целесообразным подсчитать по заранее разработанной методике расходы и доходы государства, связанные с Сибирью, начиная с конца XVI в. и по настоящее время. Следует также разобраться в степени эффективности принимавшихся властными структурами управленческих решений в отношении региона в длительной исторической ретроспективе. О том, что государство учитывало принцип "стоимость-эффективность", можно судить по факту продажи российских владений (Аляска) в Америке в 1867 г. США и ликвидации тем самым, говоря современным языком, закрытого акционерного общества (ЗАО) Российско-Американской компании (РАК). Устав его утверждается российским правительством (императором Павлом I) в июле 1799 г. как устав торгово-промышленного объединения, обладавшего рядом привилегий и монополий и одновременно управлявшего русскими американскими колониями. По мнению А. Ю. Петрова, специфика компании заключалась в сочетании трех составляющих: купцы-промышленники, купцы-перекупщики и государство. Такая структура помогала объединению быстро сбывать пушнину, обеспечивала ускоренный оборот финансов и давала высокую прибыль. Российское правительство, в свою очередь, гарантировало защиту интересов РАК в системе международных отношений [20].
   Как установил А. Н. Ермолаев, "уставные документы, подписанные императором Павлом I в июле 1799 г., представляли собой узаконенные инициативы предприимчивых русских купцов" [21]. Уставы 1821 и 1844 гг. усиливали контрольные функции государства. Так, в первом случае в нормативном документе четко прописывались многочисленные обязанности РАК в отношении государства, русских подданных колоний, аборигенов и иностранцев. По сути дела акционерное общество трансформировалось в полугосударственную структуру. "В 40-е гг. былая автономия компании практически ликвидируется, и правительство устанавливает более жесткий контроль за ее деятельностью" [22]. В конечном счете, по мнению А. Н. Ермолаева, "с течением времени интересы компании и интересы русского правительства расходятся, начинается противоборство, которое усугубляется тем, что государство пытается поставить РАК под свой полный контроль. Эта борьба между правительством и компанией явилась "главной причиной продажи колоний, а внешнеполитические и экономические факторы сопутствовали ей" [23].
   Отвергая тезис многих исследователей о гуманности колонизации Аляски с 1745 и до конца 1810 гг., А. В. Гринев установил, что содержание социальной сферы колоний стало одной из важнейших причин экономических трудностей РАК. "В первую очередь это касалось обязанности снабжения населения колоний продовольствием (сюда же следует отнести выплату пенсий, помощь колониальным гражданам, содержание медицинского персонала и проч.). Социальные траты привели, наряду с другими факторами, к финансовому кризису компании в 1860-х годах. В свою очередь тяжелое экономическое положение РАК послужило весомым аргументом для сторонников продажи колоний США" [24]. В отличие от современной ситуации, государство не разрешило "сброс" социальной сферы и тем самым предопределило банкротство акционерного общества, тесно связанного с ним.
   Другой пример регулирующей роли государства в экономических процессах дает история челябинского тарифного перелома (1896-1911), при котором провозная плата на вывозимые из Сибири сельскохозяйственные товары отдельно взималась до Челябинска и снова от него, как от начального пункта перевозки до станции назначения. Традиционно тарифную политику правительства в отношении прежде всего сибирского хлеба (пшеница, рожь) исследователи трактовали как защиту интересов помещиков Европейской России, заинтересованных в монопольном хозяйничании на зерновом рынке от Урала до Прибалтики и в обеспечении экспортных поставок. В 1900 г. еще больше повышается плата за провоз сибирского зерна в балтийские порты со станций восточнее Новониколаевска. Данную акцию связывали с попыткой правительства направить сибирский хлеб за границу по северному транспортному коридору - через Котлас и Архангельск. Однако В. И. Пронин убедительно доказал, что решив проблему снабжения сибирским зерном Архангельской губернии, в силу комплекса причин "активизировать значительным образом российский экспорт хлеба в северном направлении не удалось" [25].
   Несмотря на то, что излишки товарного зерна в Сибири в 1898 г. достигли 64 млн. пудов [26], регион вплоть до начала Первой мировой войны оставался по преимуществу самопотребляющим в отношении данного товара. Закономерно встает вопрос, почему правительство долгое время сознательно сдерживало вывоз продуктов сибирского земледелия за Урал. Одну из возможным причин (защита интересов помещиков) я назвал. Другой могли быть фискальные интересы казны, связанные, в частности, с необходимостью возместить затраты на железнодорожное строительство в Сибири и их эксплуатацию. Транссибирская магистраль стала рентабельной только к 1908 г. [27]. В 1913 г. Сибирская железная дорога дала 13 310 тыс. руб. чистой прибыли, Уссурийская - 1 215 тыс., а Омская и Забайкальская завершили год с убытками соответственно в 184,9 тыс. и 6 385,5 тыс. руб. [28].
   Представляется, что главной причиной введения Челябинского тарифного перелома являлась целенаправленная политика правительства форсировать развитие товарного маслоделия за Уралом. Обычно констатируется, что стоимость вывозимого масла увеличилась с 4 тыс. руб. в 1894 г. (400 пудов) до 68 млн. руб. в 1912 г. (4 460 тыс. пудов), что в два раза превышало доходы от добытого в регионе золота [29]. Но забывается об интенсивном использовании в животноводстве зерновых в качестве фуража. Правительство, в лице министерств финансов, путей сообщения, земледелия и государственных имуществ, проделало большую работу для содействия наращиванию производства и сбыта сибирского масла. Активно поддерживалась артельная (кооперативная) форма маслоделия, вводился штат правительственных инструкторов по молочному хозяйству, при каждом из которых предусматривалось по два мастера-маслодела. Открываются испытательные лаборатории, учреждаются три школы молочного хозяйства, многочисленные курсы, в законодательном порядке устанавливаются санкции за изготовление фальсифицированного масла, увеличивается количество вагонов-ледников, на железнодорожных станциях сооружаются стационарные холодильники. Наконец, как установил Л. М. Горюшкин, железнодорожный тариф, в условиях действия Челябинского перелома, для перевозки масла от Новониколаевска до Риги составлял в начале ХХ в. немногим более 1 руб. за пуд, тогда как провоз равных по стоимости 15 пудов пшеницы обходился в 8 руб. С отменой тарифного перелома масло и хлеб стали перевозить по единым тарифным ставкам. Но за это время цена на сливочное масло увеличилась в полтора раза, а пшеницы осталась без существенных изменений [30].
   Как видим, властные структуры Российской империи не только защищали интересы привилегированных групп населения и заботились о пополнении казны, но и пытались целенаправленное влиять на хозяйственную специализацию региона в условиях включения его в общероссийский аграрный рынок и массового переселения крестьян за Урал. Приведенные выше единичные примеры в свою очередь свидетельствуют о необходимости осуществления комплексного анализа процесса воздействия государства на экономическое развитие Сибири с точки зрения выявления не только рычагов и методов, но и способов увязки хозяйственных вопросов с геополитическими, финансовыми, социокультурными, этнополитическими, наличие перспективного видения возможного развития экономических отношений у столичных и местных чиновников. Государство всегда играло существенную роль в экономической жизни России и тем более Сибири - как в форме административно-правового вмешательства в хозяйственные процессы, так и через непосредственное участие в производстве. Оно было крупнейшим собственником и осуществляло предпринимательские функции в ряде важнейших отраслей народного хозяйства. Именно самодержавие и его структуры реализовывали догоняющий тип индустриального развития России, который определился еще в аграрную эпоху, когда в стране затянулся процесс ее земледельческого освоения, вследствие гигантской территории и постоянного расширения государственных границ. Данное обстоятельство предопределило многовариантность путей экономического развития отдельных регионов, в том числе и Сибири.
   Вместе с тем до настоящего времени отсутствуют работы по отдельным частным вопросам государственного регулирования и регламентации экономических процессов на уровне региона и отдельных его территорий (налоги, внеэкономические методы, реквизиции, подрядная система и т. д.). Изучение накопленного в избранных хронологических рамках опыта государственного воздействия, участия и регулирования экономических процессов в границах крупного региона дает возможность, помимо научной актуальности, дать экспертную оценку двух основных подходов к решению проблем народнохозяйственной координации и организации: усиление административно-распорядительных функций государства и взаимодействие различных государственных, частнопредпринимательских, акционерных, кооперативных структур, предполагающее приоритетное значение неадминистративных методов и минимизацию прямого вмешательства власти в сложные процессы функционирования многоукладной экономики.

  [1] Ивонин А. Р. Государство и общество в России XVII-XX вв.: этапы взаимодействия // От Средневековья к Новому времени: этносоциальные процессы в Сибири XVII - начала ХХ в. Новосибирск, 2005. С. 166.
  [2] Только в 1879 г. принимается 445 общегосударственных нормативных актов полицейского назначения, имеющих целью стабилизировать обстановку в стране. См.: Зубов В. Е. Реформа гражданской службы в России (конец XIX - начало ХХ века). Новосибирск, 2005. С. 31.
  [3] Цит. по: Прутченко С. М. Сибирские окраины. СПб., 1899. С. 16.
  [4] Сибирские и тобольские губернаторы: исторические портреты, документы / Отв. ред. В. В. Коновалов. Тюмень, 2000; Цыплаков И. Ф. Краткая энциклопедия Новосибирска. Новосибирск, 1997. С. 271-272.
  [5] Гиндин И. Ф. Государство и экономика в годы управления С. Ю. Витте // Вопросы истории. 2007. № 1. С. 102-107.
  [6] Проскурякова Н. А. К вопросу о концептуализации экономического развития России XIX - начала ХХ в. // Экономическая история. Обозрение. М., 2005. Вып 2. С. 151.
  [7] Зиновьев В. П. Сибирь в экономике России XVIII - начала ХХ в. // Сибирь в составе России XIX - начала ХХ вв. Томск, 1999. С. 29-30.
  [8] Горюшкин Л. М., Миненко Н. А. Историография Сибири дооктябрьского периода (конец XVI - начало ХХ в.). Новосибирск, 1984. С. 316.
  [9] Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период / Отв. ред. Н. В. Блинов. Новосибирск, 1982; Крестьянство Сибири в эпоху капитализма / Отв. ред. Л. М. Горюшкин. Новосибирск, 1983.
  [10] Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Т. 1-4 / Отв. ред. Д. Я. Резун, Д. М. Терешков. Новосибирск, 1994-1999.
  [11] Шиловский М. В. Сибирь и Россия: основные аспекты взаимоотношений в XVII - начале ХХ века // Сибирь в геополитическом пространстве XXI века. Новосибирск, 1998. С. 196.
  [12] Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. К юбилею трехсотлетия. Современное положение Сибири. Ее нужды и потребности. Ее прошлое и будущее. СПб., 1882; Он же. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб., 1892.
  [13] РГАЛИ. Ф. 381. Оп. 1. Д. 2а. Л. 12.
  [14] Данилевский Н. Я. Россия и Европа (1871). М., 1991. С. 485-486.
  [15] Горюшкин Л. М. Место и роль Сибири в составе России в период капитализма // Исторический опыт освоения Сибири. Новосибирск, 1986. С. 46.
  [16] ЭКО. 2004. № 6. С. 85, 86.
  [17] Вечерний Новосибирск. 2006. 16 февр.
  [18] Зиновьев В. П. Указ. соч. С. 15.
  [19] Волчек В. А. Осуществление имперской политики на восточных окраинах империи в деятельности Второго Сибирского комитета. Новосибирск, 2006. С. 96.
  [20] Петров А. Ю. Роль клана Шелеховых при формировании Российско-Американской компании в конце XVIII века // Американский ежегодник. 1994 год. М., 1995. С. 145.
  [21] Ермолаев А. Н. Правительство России и первое продление привилегий Российско-Американской компании (1819-1821 гг.) // Уч. зап. факультета международных отношений Кемеровского гос. ун-та. Кемерово, 2001. С. 68.
  [22] Он же. К вопросу о причинах продажи российско-американских колоний // Из истории освоения юга Западной Сибири русским населением в XVII - начале ХХ в. Кемерово, 1997. С. 42.
  [23] Он же. К вопросу о причинах…. С. 43.
  [24] Гринев А. В. Характер взаимоотношений русских колонизаторов и аборигенов Аляски // Вопросы истории, 2003, № 8. С. 109, 108.
  [25] Пронин В. И. Хлебная торговля Сибири в конце XIX - начале ХХ в. // "Сибирь - мой край…": Проблемы региональной истории и исторического образования. Новосибирск, 1999. С. 59.
  [26] Китанина Т. М. Хлебная торговля в России в 1875-1914 гг. Л., 1978. С. 178.
  [27] Винокуров М. А., Суходолов А. П. Экономика Сибири 1900-1928 гг. Новосибирск, 1996. С. 238.
  [28] Пронин В. И. Роль государства в развитии производительных сил Сибири конца XIX - начала ХХ в. // Моя Сибирь. Вопросы региональной истории и исторического образования. Новосибирск, 2002. С. 37.
  [29] Горюшкин Л. М. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков. Конец XIX - начало ХХ в. Новосибирск, 1967. С. 162.
  [30] Горюшкин Л. М. Сибирское крестьянство... С. 162-163.