Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

• Сибирское общество в контексте модернизации. XVIII-ХХ вв.

   Особенность налоговой системы состоит в том, что, являясь составной частью экономической структуры, она в то же время выступает показателем политической линии правительства, объединяя таким образом экономическую и политическую отрасли. Как и в России в целом, в Сибири рассматриваемый период стал временем решительного изменения налоговой системы в направлении перехода от докапиталистической сословности к капиталистическому подоходному принципу. Однако реформы в Сибири запаздывали по сравнению с такими же переменами в центре страны, и к тому же не удовлетворяли запросам времени.
   О каких именно реформах идёт речь? Первой из них стала отмена в 1863 г. подушной подати для мещан. Взамен городские обыватели стали платить государственный налог с городских недвижимостей. Размер его определялся в процентном отношении к стоимости имущества, оценка которого осуществлялась силами городского самоуправления. Как видно из указа от 27 октября 1866 г., в Сибири эта операция была проведена с запозданием: "в Восточной и Западной Сибири, впредь до введения там установленного указом Правительствующему Сенату, 1-го Января 1863 г., налога с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках, подушная подать с мещан взимается на прежнем основании" [1]. На протяжении нескольких десятилетий своего существования государственный налог с городской недвижимости пережил несколько усовершенствований, суть которых сводилась к повышению общей суммы сборов и более равномерному её распределению по стране. Единственная реформа, заслуживающая отдельного упоминания, состоялась в 1910 г., когда этот налог перевели с раскладочной системы на окладную [2], а взимание передали государственным органам. Шкалу налога привязали к доходоспособности имущества, что подразумевает обложение не действительно полученной прибыли, а той суммы, которую здание могло бы принести, если бы сдавалось в наём. В случае, если определить потенциальную наёмную плату представлялось затруднительным, её принимали за 5 % стоимости имущества. Таким образом, налог не утратил своего реального характера [3], но пришёл в большее соответствие с капиталистическими принципами: если ранее здания, оцененные одинаково, но приносящие разный доход, облагались в одинаковой сумме, то теперь - в зависимости от действительной доходности.
   Следующей (за введением государственного налога с городской недвижимости) важнейшей реформой стало уничтожение подушной подати для крестьян, проведённое в несколько приёмов. Ключевое значение имел закон 28 мая 1885 г., но Сибирь под его действие не попала. По официальному объяснению, причиной тому стала "обособленность края" [4], под которой имеется в виду неразмежёванность крестьянских земель. Это затрудняло осуществление за Уралом поземельного налога, заменившего подушину в центре страны. Кроме того, Минфин ссылался на отсутствие органов, которые могли бы проводить реформу: в 1885 г., одновременно с Европейской Россией, податная инспекция появилась только в Западной Сибири, да и то лишь номинально - в действительности первые инспектора начали работать в крае в 1894 г. Только к концу века правительство сочло возможным распространить на основную часть Сибири реформу крестьянских налогов. Мнение Госсовета по этому поводу получило высочайшее утверждение 19 января 1898 г. [5]
   Согласно этому закону, с 1 января следующего года исчезли подушная и душевая оброчная подати, ясачный сбор и сбор на межевание, взимаемые с крестьян и осёдлых инородцев, с кочевых инородцев и с проживающих в селениях купцов, цеховых и мещан, а также подымная подать с бухарских и ташкентских выходцев. Взамен с собственных крестьянских земель стала взиматься поземельная подать, а с казённых земель в пользовании крестьян - государственная оброчная подать.
   Очевидно, что именно последняя, ввиду неразвитости частного землевладения в Сибири, составила более важную часть крестьянских платежей в регионе. Взималась она в форме раскладки, размер которой твёрдо устанавливался каждые 5 лет. Стараясь избежать резких изменений в размерах платежей, министерство составило раскладку таким образом, чтобы сумма её для каждой губернии примерно соответствовала объёму отменяемых сборов. (Для низших уровней установили предел изменения суммы платежей: 25 % - для округа, 50 % - для селения). Внутригубернскую развёрстку оброчной подати рекомендовалось проводить на основании стоимости и доходности земли, но допускался и учёт иных признаков (недоимки, число жителей и т.д.). По наблюдению М.И. Боголепова, на практике в Томской губернии, ввиду недостатка сведений о землепользовании крестьян, руководствовались в основном численностью годных (по возрасту) работников, хотя формально оклад устанавливался в подесятинном исчислении [6].
   Говоря о введении оброчной подати в Сибири, надо отметить, что уже за 12 лет до этого в Европейской России оброчная подать для бывших государственных крестьян была заменена выкупными платежами, по выплате которых крестьяне должны были, как и бывшие помещичьи, получить землю в собственность. Такое отличие сибирской реформы нельзя считать консервативным проявлением (по сути, государство просто не стало приватизировать свои земельные владения в Сибири), но стоит иметь его в виду.
   При определении окладов второй составляющей нововведённого крестьянского обложения - поземельной подати - тоже исходили из размера сборов, платившихся до реформы. Размер этого налога привязали к площади владения, при этом ставки оказались на уровне одной трети подесятинных окладов государственной оброчной подати [7].
   Особо отметим, что закон 19 января 1898 г. относился лишь к четырём губерниям (Томской, Тобольской, Енисейской, Иркутской), и к тому же не распространялся на "неземледельческие" местности. То есть в районах преимущественного проживания инородцев (Нарымский край, Берёзовская и Сургутская округи Тобольской губ.) сохранился традиционный ясак. Под закон не попал и Алтайский округ Томской губ.: в связи с принадлежностью земель лично императору потребовалось время на согласование объёма и формы возмещения потерь Кабинета из казны. На Алтай реформа была распространена ещё через год (правда, задним числом - тоже с 1 января 1899 г.) с незначительными изменениями [8].
   Подушная подать исчезла, однако принцип взимания налогов с крестьян остался прежним. Как встарь, государственные чиновники определяли сумму сборов с точностью до общества, а раскладку между отдельными хозяевами производили сами крестьяне, нёсшие коллективную ответственность перед государством. Ревизор Министерства финансов по податной части действительный статский советник Д. Киреевский, осенью 1905 г. проверявший деятельность податной инспекции Тобольской губернии, отмечал, что "круговая порука фактически нигде и никогда в Тобольской губернии не практиковалась, несмотря на то, что все старожильческие общества пользуются землёй на общинном праве, да и переселенцы… устраиваются здесь почти исключительно также в общины" [9]. Приведённая цитата не должна нас обманывать, так как речь в ней идёт о порядке взыскания податей; распределение же суммы налогов, определённой для общества, производил сельский сход. Податная община существовала даже как самостоятельное явление (так, в пяти волостях Томского округа на 142 земельных общины приходилось 80 податных) [10]. Сохранение круговой поруки способствовало тому, что и после отмены подушины определение налоговых взносов каждого крестьянина всё равно производилось на деле по старым принципам.
   Однако дни круговой поруки тоже уже были сочтены. В течение всего пореформенного периода она подвергалась незначительным ограничениям, постепенно подготавливавшим совершенную её отмену. Важнейшим шагом на этом пути стало Положение о порядке взимания окладных сборов с надельных земель сельских обществ от 23 июня 1899 г. Основное его значение состояло не в дальнейшем сужении сферы действия круговой поруки и даже не в поручении министру финансов по истечении года действия закона "войти в соображение вопроса о возможности отмены круговой поруки крестьян" [11]. Основное значение заключалось в инструкции по применению Положения, определившей новый порядок раскладки податей крестьянским обществом. Сохраняя за общиной право раскладки налогов, инструкция предписала в раскладочном приговоре указывать критерии развёрстки (по работникам, по земле, по скоту и т.д.) и строго придерживаться этих принципов в отношении всех плательщиков. Что ещё более важно, каждый приговор подлежал утверждению податным инспектором, который имел право отказать в его утверждении, если обнаруживал в нём положения, "клонящиеся к нарушению интересов казны" [12]. Это дало властям действенное средство в борьбе с заведомо неравномерной раскладкой, при которой основная часть причитающейся суммы налога "вешалась" на неимущих, больных и "безвестно отлучных".
   После этого отмена круговой поруки оставалась простой формальностью. И действительно, 12 марта 1903 г. мнение Госсовета об отмене круговой поруки получило императорское утверждение. Коллективная ответственность крестьян, по этому закону, повсеместно заменялась ответственностью индивидуальной; развёрстка налога между отдельными хозяевами по-прежнему находилась в руках общины и подлежала утверждению местными властями (земский начальник и податной инспектор).
   Распространение этой реформы, первоначально окраин не касавшейся, на Сибирь началось с переселенцев. Временные правила о добровольном переселении от 6 июня 1904 г. постановили "изъять" данную категорию крестьян из действия правил о круговой поруке. По уточнению циркуляра Департамента окладных сборов от 27 марта 1906 г., правило это следовало применять не только к новым переселенцам, но к переселенцам всех времён, если только они живут в отдельных посёлках [13].
   Впрочем, уже через полгода, 5 октября 1906 г., отмену круговой поруки распространили на всю Сибирь. Однако это действие не сопровождалось введением в Сибири упоминавшегося Положения 1899 г. (видимо, по причине отсутствия за Уралом земских начальников). Уже и прежде сибирские податные инспектора отмечали проблему неравномерной раскладки [14]. Но если до отмены круговой поруки общество ещё можно было заставить отвечать по таким недоимкам, то после, в условиях нераспространения на Сибирь Положения 1899 г., крестьяне стали применять эту хитрость в массовом порядке. Заваленные работой, податные инспектора едва успевали следить за тем, чтобы общества предоставляли свои раскладки вовремя - тут уж не до проверки их равномерности. Единственным действенным решением данной проблемы сами инспектора видели распространение на Сибирь Положение 1899 года, однако ходатайства об этом, составленные даже на губернском уровне, не получили одобрения в центре. По меньшей мере, на конец 1910 года эта проблема оставалась на мёртвой точке [15].
   Вообще в этом вопросе существует значительная неразбериха. Данные документов иногда противоречат в отношении полномочий местных чинов. С уверенностью можно сказать только то, что крестьянские начальники были лишены в Сибири права вмешиваться в раскладки крестьянских обществ, если по форме они закону соответствовали. Что же до податных инспекторов, то встречаются утверждения, исходящие из наличия у них права неутверждения заведомо неверной раскладки, а есть и обратные утверждения. Не вполне ясна и цитата из циркуляра МВД от 19 ноября 1908 г.: "В местностях, где не введено Высочайше утвержденное 23 июня 1899 г. положение о порядке взимания окладных сборов, при наличности на домохозяине недоимки… местная полиция непосредственно или через посредство должностных лиц крестьянского общественного управления, предъявляет требование об уплате её (ст. 355), но не ко всему сельскому обществу, а каждому отдельному плательщику (ст. 352)" [16]. Противопоставление ("но") наводит на мысль, что в Европейской России положение было иным, однако суть отмены круговой поруки по всей стране состояла именно в переносе ответственности за платёж налогов с общины на отдельного крестьянина. Зато тот же циркуляр позволяет заключить, что дело было не столько в том, кто раскладывает, сколько в том, кто взимает. "Из сведений, полученных от означенных Губернаторов, усматривается, что одним из наиболее существенных в этом отношении [в отношении взыскания окладных сборов - А.К.] затруднений является незаинтересованность в исправной уплате сборов отдельными домохозяевами со стороны сельских обществ, на коих действующими узаконениями… возложена главным образом обязанность принятия мер воздействия относительно неисправных плательщиков" [17] - говорится в циркуляре. Если Положение 1899 г. прописывало порядок взыскания недоимок полицейскими властями, то в Сибири со времён круговой поруки сохранился порядок взыскания всех сборов силами общины, что стало общинникам совершенно безразлично после того, как они перестали отвечать за долги других.
   Приведённые данные позволяют предложить следующее объяснение проблемы, вставшей после отмены в Сибири круговой поруки: крестьяне всё-таки обязаны были проводить раскладку налогов внутри общества с соблюдением записанных в приговоре принципов, и податные инспектора имели право требовать соблюдения этого правила; однако богатым крестьянам удавалось продавить на сходе принципы раскладки, выгодные для них и приводящие к переобложенности беднейшей части деревни, а иногда и провести раскладку вопреки заявленным принципам. Из-за этого на бедняках и на "безвестно отлучных" накапливались недоимки, но сельскому и волостному начальству это было уже безразлично, а полномочия полиции в отношении взыскания недоимок были ограничены. Любопытно в связи с этим отметить, что в цитированном уже столыпинском циркуляре хотя и называется "не подлежащей сомнению" необходимость распространения на Сибирь Положения 1899 года, рекомендуется добиваться улучшения сбора налогов мерами, возможными при существующем законодательстве [18].
   Нет нужды объяснять, что, несмотря на описанные неувязки, по самой своей сути отмена круговой поруки соответствовала общей логике экономического развития страны и региона. Отметим также совсем небольшой разрыв между проведением этой реформы в центре страны и распространением её на Сибирь. По-видимому, этому немало содействовало развернувшееся столыпинское переселение, побудившее правительство сблизить крестьянское законодательство в местах выхода и местах нового поселения.
   Реформы второй половины XIX в. коснулись и предпринимательского обложения, основу которого составлял промысловый налог. Принципиальных перемен здесь произошло две. Суть первой (1885 г.) состояла в дополнении патентного сбора (разрешений на право торговли и промыслов, имевших твёрдую цену) подоходной составляющей. Для отчётных [19] предприятий последняя приняла вид окладного налога с прибыли ("дополнительного процентного сбора"), для остальных - дополнительного раскладочного сбора, погубернская и поуездная раскладки которого производились в соответствии с примерным соотношением степени торгово-промышленной развитости местностей. Внутри уезда раскладку производило особое присутствие под председательством податного инспектора, состоявшее из выборных представителей плательщиков. Забегая вперёд, скажем, что система присутствий стала использоваться и в других налогах - государственном с городской недвижимости, квартирном, подоходном.
   Подоходные начала в промысловом налоге усилились по реформе 1898 г. Её основные итоги для отчётных предприятий заключались в придании прогрессивного характера дополнительному процентному сбору и дополнении его процентным налогом с капитала. Для неотчётных - во введении обязательных деклараций об обороте (на основе которых вычислялась их прибыль) и появлении дополнительного процентного налога "с излишка прибыли", взимавшегося с тем расчётом, чтобы сумма налогов с неотчётного предприятия составляла не менее 3,3 %.
   При введении в действие Положений 1885 и 1898 гг. дополнительные сборы с неотчётных предприятий были "временно" заменены в ряде Азиатских территорий добавочным сбором в размере 25 % к стоимости патентов. Это правило коснулось Амурской, Забайкальской, Приморской, Акмолинской, Семипалатинской областей, г. Якутска и Забайкальского округа [20]. По выражению начальника отделения Оренбургской казённой палаты, "с указанным изъятием, влекущим за собою неуравнительность промыслового обложения торговли и промышленности в помянутых местностях приходилось до времени мириться, т.к. необходимо было считаться с огромными пространствами, редким населением и бытовыми особенностями преимущественно инородческого населения наших окраин, не всегда даже имевшего прочную, постоянную оседлость" [21]. Однако уже в 1905 г., по крайней мере в отношении примыкавшего с Тобольской губернии Степного края, упоминавшийся выше Д. Киреевский критиковал отсутствие раскладочного сбора как "ненормальное". "Ведёт это к тому,- писал он,- что ежегодно по несколько торгово-промышленных фирм переносят свои действия из Тобольской губернии в ближайшие к ней местности Акмолинской области, с явной целью уклониться от уплаты дополнительного промыслового налога. За последнее время в этом отношении особенно отличились заграничные конторы по экспорту масла, большинство которых постепенно ушло из Кургана, преимущественно в Омск и Петропавловск" [22].
   В этом же году Министерство финансов начало готовить распространение дополнительных сборов с неотчётных предприятий на перечисленные исключения. Отвечая на присланный в связи с этим запрос, руководство Омской казённой палаты в 1908 г. сообщало, что в подведомственных ей Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской областях взимание раскладочного сбора можно производить "без изъятий", т.к. преобладающая в степи мелкая торговля всё равно дополнительным сборам не подлежит, а "остальная торговля и по условиям производства ея, и по характеру своему ничем не отличается от торговли соседних губерний Сибири, где этот сбор введён" [23]. В отношении условий и прибыльности торговли области Степного края сравнивались Палатой с Томской губернией. Дело, однако, затянулось. Только с 1 января 1915 г. взимание раскладочного сбора с торговых и промышленных предприятий и личных промысловых занятий распространено на перечисленные территории [24]. Система промыслового обложения в Сибири полностью перешла на общероссийские принципы.
   Важной реформой рассматриваемого периода стало введение государственного квартирного налога, последовавшее в 1893 г. Объектом обложения в данном случае являлись расходы на жильё (превышающие необлагаемый минимум), причём независимо от того, являлся плательщик нанимателем занимаемого им жилья или собственником (в последнем случае размер облагаемой базы вычислялся исходя из обычных для данной местности цен). Смысл нового налога состоял в повышении суммы сборов с обеспеченной части населения и в постепенной подготовке подоходного налога. Однако и квартирный налог поначалу не получил распространения за пределы Европейской России и Царства Польского. По уверению официального органа, единственной причиной тому послужила спешка при принятии закона, из-за которой руководство Минфина не имело возможности обсудить с местными руководителями необходимые по местным условиям изменения. Но уже самим Положением 1893 г. министру финансов было предоставлено разработать планы распространения положения на окраины, включая Сибирь. Соответствующий проект получил утверждение 5 июня 1900 г. [25] Новый налог вводился не повсеместно, а лишь в городах, "доросших" до него, по мнению министерства. Включение в этот список каждого нового пункта требовало особого законодательного утверждения. Давняя привычка к разрешительному порядку действий снова дала себя знать.
   Последней налоговой реформой царского правительства стало введение в 1916 г. подоходного налога, распространённого сразу на всю страну. Уже несколько десятилетий обсуждавшийся не только либеральной общественностью, но и Министерством финансов, он претворился в жизнь только из-за острого дефицита бюджета в военных условиях. Подобно квартирному, он относился к меньшинству российских граждан: посредством необлагаемого минимума из-под действия налога выводилось почти всё крестьянское население и все рабочие. Для остальных выстраивалась прогрессивная шкала, основанная на окладной системе. Существенной особенностью подоходного налога, прямо затрагивавшего интересы знати, являлась "презумпция невиновности" плательщика, в отличие от налога промыслового. Возражения плательщика промыслового налога против определённой для него присутствием суммы прибыли принимались во внимание только в том случае, если он мог подтвердить свои утверждения бухгалтерскими книгами, ведущимися по установленным требованиям. В случае же несогласия гражданина с присутствием по подоходному налогу, напротив, последнее обязано было изыскивать юридически значимые доказательства в пользу своей точки зрения. В условиях отсутствия подзаконных актов, которые бы заставляли высокодоходные акционерные компании предоставлять полные сведения о своих сотрудниках, "презумпция невиновности" сильно сокращала шансы податной инспекции привлечь к обложению основную часть личных доходов граждан, однако с точки зрения внедрения в налоговую систему капиталистических принципов являлась шагом вперёд. Введение подоходного налога стало вершиной развития дореволюционного налогового законодательства, хотя до утверждения подоходного принципа в качестве основы всей податной системы в условиях крестьянской России было ещё очень далеко.
   Даже краткого обзора перечисленных новшеств достаточно, чтобы увидеть отчётливое проявление в налоговой отрасли политики торможения реформ на окраинах страны. Нельзя, однако, не отметить и постепенного смягчения этой тенденции (что особенно наглядно видно на подоходном налоге) и постепенного выравнивания общероссийского и сибирского законодательства.
   Что стало причиной отставания реформ - неготовность далёкой Сибири к нововведениям или консервативно-ограничительные настроения верховной власти? Нельзя отрицать, что в ряде случаев сохранение в Сибири старых форм налогообложения действительно вызывалось объективным уровнем хозяйственного развития территорий. Это относится к сохранению традиционного обложения коренных народов. Однако в основном перечисленные задержки нельзя считать вызванными объективной необходимостью - ведь Сибирь, будучи гораздо беднее капиталами, чем центр страны, всё же развивалась в общем капиталистическом русле. Наиболее явные тому подтверждения мы видели на примере промыслового налога.
   Как бы то ни было, к концу периода налоговая система Сибири в целом соответствовала общероссийской. Насколько действенной она была? Одно из свидетельств тому - в изобилии сохранившиеся грозные отношения сибирских начальников разных уровней по поводу недоимок. "Хотя Ваше Превосходительство в Июле минувшего года и уверяли меня, что с окончанием полевых работ, виду почти повсеместного урожая, Вы вполне надеялись на успешность взыскания недоимок, но как видно, надежда эта не имела никакого прочного основания, да едва ли она и могла осуществиться…" [26] - писал в феврале 1877 г. Западносибирский генерал-губернатор Г.Н. Казнаков Тобольскому губернатору, угрожая, что на его ответственность падут "все могущие быть по сему делу последствия". Ничего не изменилось и через два десятка лет: ""Касса земская пустеет, недоимки растут, необходимы энергичные меры взыскания" - вот те фразы, которые почти неизменно приходится повторять в ежегодно рассылаемых по сему предмету циркулярах уездным административным органам" [27] - констатировал в 1899 г. Тобольский вице-губернатор Н. Протасьев. Крестьянские недоимки стали делом привычным, а начальство видело причину в нерадивости чиновников всех уровней и не могло придумать ничего иного, как снова и снова сочинять циркуляры с требованием лучше собирать. На самом же деле крестьянское обложение просто достигло своего предела. Правительство по старинке пыталось получить основную часть требуемых сумм с крестьян, не уделяя должного внимания развитию предпринимательского обложения. Промысловый налог, несмотря на его двукратное реформирование, сохранял серьёзные пережитки докапиталистической эпохи.
   Заключались они в сохранении патента. Для взимания этой части налога предприятия делились на несколько разрядов с использованием внешних признаков (оптовая, розничная или мелочная торговля; площадь используемых помещений, количество входов и т.п.). Во-первых, всё это вызывало массу споров и вопросов, даже у самих инспекторов, относительно отнесения предприятия к тому или иному разряду. Во-вторых, использование для разбивки по разрядам внешних признаков плохо согласовалось с действительным доходом предпринимателя. Как следствие, в некоторых случаях патентный сбор оказывался заниженным относительно действительных возможностей плательщика; в других - приобретал запретительный характер. В частности, как отмечал в начале века инспектор 2-го тюменского участка Я.И. Стронин, торговля в деревнях сильно тормозилась тем, что целый ряд товаров, некогда считавшихся роскошью (стеариновые свечи, зарубежная обувь, шерстяные ткани, краски, эмалированная посуда и пр.), присутствовал в списке товаров, для торговли которыми было необходимо свидетельство 2-го разряда. Между тем, спрос на эти товары со стороны широкого круга небогатых крестьян хотя и существовал уже, но не настолько значительный, чтобы у торговца окупилось свидетельство 2-го разряда. Поэтому сельские торговцы от торговли ими отказывались, а в город поедет не каждый - значит, искусственно сокращается торговля на селе, тормозится развитие рынка [28].
   Кроме того, очевидно, что даже и среди торговцев, ведших торговлю одного типа и выбиравших одинаковые свидетельства, едва ли нашлись бы двое, имеющие одинаковый доход; прибыль разнилась, иной раз сильно, и значит, цена патента составляла разный процент этой прибыли. Таким образом, равномерному развитию рынка препятствовала неуравнительность основного промыслового налога. По выражению инспектора 1-го Тюменского участка П. Зверева, эта неуравнительность стала одной их причин "тех зол, которые уже много лет приютились в нашем отечестве: это застой торговли и сокращение меновых отношений и упадок промышленности" [29].
   Показательно, что сами торговцы стремились исходить не из характера торговли, а из оборота: как объяснял в 1902 г. тот же П. Зверев, "обыкновенно при поверке торговли и промыслов указывается, что торговые документы выбраны на предприятие не по характеру торговли, а по обороту" [30] - т.е., по сути, в зависимости от прибыли. Пользуясь слабостью торгового надзора на бескрайних сибирских просторах, предприниматели сами переходили к системе, которая более соответствовала действительности.
   Таким образом, налоговая политика российской монархии в пореформенный период явно отставала от потребностей времени. Не в силах противостоять объективному экономическому развитию, правительство вынуждено было внести самые насущные изменения (отменить подушную подать и круговую поруку, ввести подоходную составляющую в промысловое обложение и увеличить налоги с состоятельных слоёв). Но получившаяся в итоге система не подстёгивала развитие региона в частности и страны в целом, а служила обузой. Основная тяжесть налоговой нагрузки оставалась на крестьянах, развитие мелкого предпринимательства тормозилось налогами, а крупные отдавали лишь небольшую часть того, что могли бы.
   Помимо прочего, такая политика ограничивала перспективы роста государственного бюджета и подрывала его прочность. В конце концов это ударило по самому царскому правительству, вынужденному после начала Первой мировой войны с большим трудом залатывать бюджетную брешь, пробитую "сухим законом".

  [1] ГАОО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 6678. Т. 2. Л. 288
  [2] Схема взимания раскладочного сбора: правительство, исходя из примерных сведений о размере облагаемой базы в каждой губернии, определяет сумму налога, причитающуюся с каждой губернии; далее губернское начальство распределяет эту сумму между уездами, и так дальше вплоть до отдельного плательщика. Противоположная схема именуется окладной; по ней суммарный размер сбора определяется "снизу вверх": правительство устанавливает ставки налога, местные органы определяют размер облагаемой базы у каждого плательщика и вычисляют сумму платежей с него независимо от того, каким получится итог по губернии.
  [3] Реальные налоги - налоги с имущества; личные - налоги с души или с дохода.
  [4] Вестник финансов, промышленности и торговли (ВФПТ). 1898. № 6. С. 352 - 354.
  [5] Там же. С. 352.
  [6] Боголепов М.И. Финансы, правительство и общественные интересы. СПб., [1907]. С. 146.
  [7] Там же.
  [8] ВФПТ. Постановления правительства. 1899. № 10. С. 163-164.
  [9] РГИА. Ф. 573. Оп. 20. Д. 617. Л. 15-15 об.
  [10] Боголепов М.И. Указ. соч. С. 127. Сам автор ссылается на: Материалы исследования крестьянского хозяйства в Томском округе. Т. 2. Вып. 2. Барнаул, 1898.
  [11] ВФПТ. 1903. № 12. С. 498.
  [12] ВФПТ. Указатель правительственных распоряжений по Министерству финансов. 1910. № 34. С. 509.
  [13] ГАОО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 7. Л. 89-89 об.
  [14] Журналы заседаний съезда податных инспекторов Томской губернии 1910 года. Томск, 1911. С. 34-35.
  [15] Там же. С. 34-42.
  [16] ГАТ. Ф. 152. Оп. 40. Д. 140. Л. 99.
  [17] Там же.
  [18] Там же.
  [19] Отчётные предприятия - предприятия, обязанные каждый год публиковать отчёт о состоянии своих счетов и допускать его проверку правительственными органами (обычно - акционерные общества). Большинство же российских предприятий относилось к числу неотчётных и не обязано было вести бухгалтерские книги по официальным стандартам, поэтому установить с точностью их действительную прибыль не представлялось возможным.
  [20] ВФПТ. 1914. № 47. С. 235.
  [21] РГИА. Ф. 573. Оп. 20. Д. 3278. Л. 128
  [22] Там же. Д. 617. Л. 5 об.
  [23] Там же. Д. 3278. Л. 82 об.
  [24] ГАОО. Ф. 199. Оп. 1. Д. 59. Л. 20.
  [25] ВФПТ. 1903. № 31. С. 171-174.
  [26] ГАОО. Ф. 3. Оп. 9. Д. 13794. Л. 72-73 об.
  [27] ГАТ. Ф. 152. Оп. 40. Д. 140. Л. 28-28 об.
  [28] Там же. Ф. 154. Оп. 15. Д. 226. Л. 57.
  [29] Там же. Л. 51.
  [30] Там же. Л. 47.