Возникновение интереса к изучению сибирских древностей, поиску и сбору «куриозных вещей» в южных районах Западной Сибири, впервые отчетливо проявился среди европейских ученых и собирателей, побывавших в России в конце XVII в. В это время поиски возможных торговых путей в Китай и Индию через российские владения вдохновляла деятельность Н.К. Витзена и его корреспондентов, среди которых было немало европейцев на российской службе.

Одним из инициаторов развития экспансии в Прииртышье был сибирский губернатор, князь М.П. Гагарин. В мае 1714 г. он сообщил царю Петру I о том, что в  окрестностях города Яркенд в Малой Бухарии, или Синьцзяне, «промышляют песошное золото». В подтверждение своего сообщения он отправил образец золотого песка, приобретенного в Яркенде.[1] Вероятно, сибирский губернатор был очень заинтересован в организации военных походов в Прииртышье и Синьцзян, поскольку попытался убедить царя не только своими письмами и присланным образцом  золотого песка, но сообщил об этом бургомистру Амстердама Н.К. Витзену в своем письме в 1715 г. о находке золота на озере Ямышевом в Среднем Прииртышье и послал ему образец этой находки. Вероятно, он знал о переписке голландца с царем Петром I. Правда, Н.К. Витзен отнесся к этому сообщению с недоверием. Он отдал этот образец в пробирную палату, где определили, что золото по своему качеству похоже на гвинейское.[2]

По некоторым сведениям российский царь Петр I смог узнать именно от Н.К. Витзена о наличии серебряных руд на Алтае, входившем тогда в состав  Джунгарского ханства. Во время  своего пребывания в Голландии в составе «Великого посольства»  царь осмотрел целую коллекцию золотых и серебряных украшений, приобретенных в разное время Н.К. Витзеном у россиян.[3] Эти находки были получены в результате грабительской деятельности бугровщиков, раскопавших древние и средневековые курганы в Сибири, а затем попали в руки людей, которые отправили их бургомистру Амстердама.

Инициатива князя М.П. Гагарина и деятельность Н. К. Витзена имели весьма значительные последствия для развития научных исследований по изучению сибирских древностей в России. Под впечатлением полученной информации Петром I было издано несколько указов о запрете грабительских раскопок, сдаче древностей в царскую казну и создании первого российского музея Кунсткамеры.[4]

Вдохновленный сообщениями о «песошном золоте», царь Петр I отправил вверх по Иртышу несколько военных отрядов «для проведывания серебряных и золотых, медных и иных руд и для строения городов», в надежде пополнить царскую казну.[5]

В 1715 г. по распоряжению царя Петра I вверх по Иртышу на поиски «калмыцкого песошного золота» посылается военный отряд под командованием подполковника И. Бухгольца. Российским воинам пришлось столкнуться с активным противодействием со стороны джунгарских войск. Отряд смог продвинуться до озера Ямышева в Среднем Прииртышье, где попытался заложить крепость, но потерял много солдат и был вынужден отступить. В ходе военных действий в плен к ойратам попал военнопленный шведский унтер-офицер И.Г. Ренат, который впоследствии помог наладить в Джунгарском ханстве производство огнестрельного оружия, артиллерии и боеприпасов. На обратном пути И. Бухгольц заложил в устье реки Оми, при впадении в Иртыш, Омскую крепость.

Стремясь угодить царю, в 1715 г. горнозаводчик А.Н. Демидов и 1716 г. сибирский губернатор князь М.П. Гагарин прислали большие коллекции древних и средневековых золотых и серебряных предметов, приобретенных у бугровщиков, которые составили основу коллекции «золотой кладовой» Кунсткамеры, а затем Эрмитажа.[6]

В 1717 г. вслед за первой экспедицией вверх по Иртышу был отправлен отряд подполковника П. Ступина, который восстановил разрушенную ойратами крепость на Ямышевом озере, из которой отряд направился к оз. Зайсан. В 1718 г. этот отряд основал на Иртыше в окрестностях заброшенного ламаистского монастыря Дархан Зоржин-кит, который русские называли «Семь палат», крепость Семипалатную.

В 1719 г. князь М.П. Гагарин был арестован и был обвинен в казнокрадстве, мздоимстве и стремлении отделить Сибирь от России. Припомнили ему и сведения о «песошном золоте». Выяснилось, что сведения о находке золота на Ямышевом озере и его добыче в Яркенде были ложными, а приобретенное им золото было китайским.[7] Несмотря на это, в 1719 г. в верховья Иртыша посылается еще один отряд под командованием майора И. М. Лихарева  на поиски золота с указанием заложить крепость на оз. Зайсан. В том же году в Сибирь была отправлена первая научная экспедиция доктора Д.Г. Мессершмидта, одной из задач которой был поиск и сбор древностей для Кунсткамеры.

В 1719 г. по Сибири проехал англичанин Д. Белл, включенный в состав российского посольства в Китай. Во время пребывания в Тобольске он узнал о развалинах ойратского монастыря «Семь палат» на Иртыше. Ему стало известно о находках свитков из лощеной бумаги, «красиво исписанными, на многих из них позолоченные письмена. Некоторые из свитков черные, а большинство – белые. Язык, на котором они написаны, является языком тунгусов или калмыков». Вероятно, он имел в виду тангутский, т. е. тибетский язык. Во время пребывания Д. Белла в Тобольске один солдат предложил ему купить «за умеренную цену» целую связку таких бумаг. Вернувшись в Англию, Д. Белл подарил эти рукописи знакомому «ученому антиквару» Г. Слоуну, поместившему их в своем музее. Вероятно, после коллекции Н.К. Витзена, это были первые находки из Прииртышья, попавшие в один из европейских музеев. Видимо, Д. Белл серьезно заинтересовался содержанием буддийских рукописей, поскольку по возвращении в Санкт-Петербург он осмотрел в Кунсткамере подобную рукопись и перевод, сделанный для царя Петра I сотрудниками Парижской Королевской академии. Он также обратил внимание на древние курганы, ограбление которых стало постоянным промыслом бугровщиков. Среди «куриозных вещей», найденных в раскопанных могилах, он упомянул подвеску из желтой меди в виде вооруженного всадника и золотые нашивные бляшки, передающие фигуры животных. Судя по этому описанию, он видел предметы из курганов скифского времени и средневековых кимакских захоронений.[8]

В том же году майор И.М. Лихарев отправил на оз. Зайсан отряд солдат, но добыть каких-либо сведений о золоте ему не удалось.  В следующем 1720 г. он сам совершил поход на это озеро, но был атакован джунгарами и на обратном пути, основал на Иртыше Усть-Каменогорскую крепость. По другим данным, эта крепость была заложена отрядом П. Ступина.[9]

В дальнейшем, убедившись в том, что с помощью военных сил достичь Яркенда и организовать добычу золота не удастся, царь Петр I попыталось достичь своей цели дипломатическим путем, направив в 1722 г. правителю Джунгарии Цэвэн-Рабдану посольство во главе с капитаном  И. Унковским, который безуспешно попытался добиться разрешения на поиски руд на территории этого государства.[10]

По имеющимся сведениям, не только сибирские администраторы и горнозаводчики, но и некоторые участники этих военных и научных экспедиций, зная об интересе царя Петра I к древностям, занимались поисками и сбором буддийских рукописей и древних предметов. В отношении подполковника И. Бухгольца определенных сведений на этот счет нет. Сами условия его похода и необходимость постоянной обороны от враждебного ойратского окружения не способствовали тому, чтобы отвлекаться на поиск древностей. Однако известно, что в последующие годы, во время службы в Восточной Сибири, И. Бухгольц собирал «куриозные вещи». Во время поездки в Кяхту в 1740 г. участника Великой Северной экспедиции Г.В. Штеллера часть «китайских вещей» была подарена ему И. Бухгольцем. Правда, в своем письме Г.В. Штеллер назвал своего дарителя «торговцем».[11]

В источниках нет сведений и о поиске древностей П. Ступиным, хотя при закладке Семипалатной крепости на берегу Иртыша он должен был видеть в этой местности развалины джунгарского ламаистского монастыря «Семь палат». Вероятно, солдаты из его отряда собрали на развалинах Дархан Зоржин-кита немало буддийских рукописей, целую связку которых смог приобрести у одного из них Д. Белл.[12]

Больше оснований предполагать наличие интереса к древностям со стороны И.М. Лихарева. Как отметила Е.А. Княжецкая, на то, чтобы обратиться к поиску древностей у майора были весьма веские причины. Он, как и его предшественники, не выполнил ни одного из царских поручений, не смог  заложить крепость на оз. Зайсан, не сумел разведать путь в Яркенд, ничего узнал о добыче золота, чем вызвал гнев царя. Вероятно, он пытался задобрить царя находками древностей.[13]

Одно из первых и весьма ценных упоминаний о поисках древних курганов российскими военными в Прииртышье содержится в письме потомка известного горнозаводчика А.Н. Демидова, его внука П. Г. Демидова, адресованном члену Лондонского общества древностей П. Коллинсону в 1764 г.[14] В этом письме говорится о том, что в степях между Обью и Иртышом, освоенных русскими в связи с появлением проходимой дороги в Китай, находятся могильные холмы и курганы, о которых упоминают в своих трудах Ф.И. Страленберг и Д. Белл. П.Г. Демидов ссылается на упоминание в книге Ф.И. Страленберга о походе в 1720 г. российского военного отряда, в ходе которого было обнаружено множество таких курганов.[15] Вероятно, речь идет о походе отряда майора И.М. Лихарева, который в именно этом году действовал в верховьях Иртыша.

Согласно данным Е.А. Княжецкой, именно солдаты отряда И.М. Лихарева могли собрать на развалинах заброшенного, джунгарского, ламаистского монастыря Аблай-кит тибетские буддийские рукописи. Во время посещения монастыря был составлен план этих построек. По ее мнению, тогда же в окрестностях Аблай-кита была собрана коллекция бронзовых статуэток.[16] Сама коллекция вместе с буддийскими рукописями была доставлена в Санкт-Петербург и подарена Петру I. Она вызвала у царя большой интерес. По его поручению в 1721 г. библиотекарь Санкт-Петербургской академии наук И.Д. Шумахер показал текст тибетской рукописи немецким ученым И. Б. Менке и М. Лакрозу. Они не смогли определить язык текста, но И.Б. Менке опубликовал его в журнале «Acta eruditorium», благодаря чему он был сохранен для науки. В 1722 г. этот текст был послан во Французскую академию наук, где смогли определить, что рукопись на тибетском языке, но переводчики М. и Э. Фурмон сделали ее совершенно произвольный «перевод», не имеющий ничего общего с оригиналом. Однако Петр I проявил весьма высоко оценил усилия французских ученых. Позднее, в 1735 г. во время путешествия по Забайкалью, Г.Ф. Миллер показал этот же текст буддийскому ламе Агван-Пхунцог Дордже, который перевел начало текста и определил полную несостоятельность прежнего «перевода».[17]

Анализ предметов западносибирской, западноевропейской и буддийской пластики из состава Аблайкатской коллекции позволил авторам настоящего статьи установить, что они не могли происходить из древних могил из окрестностей Аблай-кита, а входили в состав коллекции, которая могла быть собрана одним из иностранных специалистов на разных территориях Западной Сибири.[18]

Часть буддийских рукописей из развалин монастыря в окрестностях Усть-Каменогорской крепости попала в руки нового сибирского губернатора князя А.М. Черкасского, который зная об увлечении царя Петра I, приказал составить описание и чертеж этого сооружения и отослал шесть листов в 1721 г. в Санкт-Петербург.[19]

В 1734 г. на развалинах монастыря Аблай-кит побывал управляющий горными заводами Урала и Сибири Г. В. Де Геннин. Он серьезно интересовался древностями, собрал значительную коллекцию вещей из раскопок бугровщиков. В своем сочинении по истории уральских и сибирских заводов он упомянул о древних горных выработках, обнаруженных в окрестностях Убинской, Усть-Каменогорской и Семипалатной крепостей, и развалины «старых чуцких строений на р. Облакет», где найдены рукописи на «тангуском языке» и «истуканные фигуральные вещи» и фигуры идолов, которые было устроены на проволоках таким образом, что при раскрытии дверей храма они встают на ноги «яко живые».[20]  На рисунках «куриозных вещей», приложенных к этому сочинению изображены предметы торевтики, украшения, серьги, подвески из курганов скифского времени и кимакской культуры, а также джунгарская печать со статуэткой тигра и тибетской надписью, которые могли происходить из Верхнего Прииртышья.[21] Де Геннин упомянул о «буграх», в которых находились захоронения людей и лошадей, в которых были найдены украшения из меди, серебра и золота. По его представлениям, чем дальше на восток от Прииртышья расположены могилы, тем больше в них содержится золотых вещей.[22] В течение первой половины XVIII в. многие курганы были уже разграблены бугровщиками.

В 1734 г. в Верхнем Прииртышье проводил исследования отряд Великой Северной  экспедиции, в котором были профессора Г.Ф. Миллер и И.Г. Гмелин, художники И.Х. Бергхан и И.В. Люрсениус. Им удалось собрать большую коллекцию древних и средневековых вещей из раскопок бугровщиков из курганов «между Обью и Иртышом». Благодаря точным рисункам, выполненным художниками экспедиции, эти вещи были сохранены для науки. Среди них золотые, серебряные и бронзовые украшения, в том числе серьги, бляшки, накладки, подвески, относящиеся к культурам скифского времени и эпохе раннего средневековья, бронзовая статуэтка Будды.[23] Вполне возможно, что часть этих вещей была приобретена в Прииртышье. Буддийская статуэтка могла быть частью культовой утвари монастыря Аблай-кит. Известно, что участники экспедиции побывали на развалинах этого монастыря и смогли приобрести несколько буддийских рукописей. По заданию Г.Ф. Миллера и И.Г. Гмелина, в Прииртышье И.В. Люрсениусом были проведены раскопки нескольких древних погребений, однако ценных находок обнаружено не было.[24]

В 1764 г., как было отмечено выше, рисунки археологических находок из Прииртышья были отправлены  П.Г. Демидовым в Лондонское общество древностей. Помимо тех же самых вещей, которые имеются на рисунках в собрании Г.В. Де Геннина, было добавлено еще два листа с изображением предметов буддийской культовой пластики и бляшки, передающей всадника с копьем в руках.[25] По просьбе этого общества рисунки находок были прокомментированы его почетным членом. Известным немецким ученым и путешественником И.Р. Форстером.[26]

Среди археологических памятников, раскопанных в Верхнем Прииртышье в первые десятилетия XVIII в., наибольший интерес представляет курган, названный «Пудовик», или «Золотарь». Одним из первых об этом памятнике получил сведения от бугровщиков Д. Белл. По его сведениям:  «Когда мы были в Томске, один из этих гробокопателей рассказал мне, что однажды наткнулся на сводчатый склеп, где нашли останки человека с луком, стрелами, копьем и другим вооружением, лежащим вместе на серебряной плите. Когда притронулись к телу, оно рассыпалось в пыль».[27]

Описание погребения в кургане «Пудовик» составил и Г.В. Де Геннин. По его словам в этой могиле останки погребенных людей лежали «на тонкой золотой доске, а поверху ево платья накладено было золотыми тонкими листами, выбитыми толстотою против бумаги, всего золота с пуд». На погребенных было сильно истлевшее «камчатое одеяние», а конский убор «не вовсе еще изоржавел». По словам исследователя, бугровщики иногда использовали предметы конского убранства из раскопанных могил для своих повседневных нужд. Он отметил, что не знает какому народу принадлежат подобные захоронения, но не ойратам, для которых характерны иные погребальные обряды.[28] В рукописи его книги находился схематичный рисунок этого захоронения, на котором показаны три каменных склепа, содержащие погребения двух людей и лошади, перекрытые высокой курганной насыпью, на которой установлены каменные изваяния и выросли деревья.[29] Наиболее детальное описание этого памятника содержится в «Отчете о некоторых татарских древностях» П.Г. Димидова. По его словам, Российский Двор направил офицера с отрядом для раскопок курганов. Этот офицер заключил, что самые большие курганы содержали останки князей или вождей. После раскопок одного из курганов под насыпью было обнаружено три каменных склепа, в которых были на золотых листах погребения мужчины и женщины с оружием и украшениями и лошади в сбруе. «Одежда умерших выглядела великолепно и казалось хорошо сохранилась, но при прикосновении рассыпалась в пыль».[30] Среди рисунков, присланных П.Г. Демидовым, нет плана кургана, хотя в тексте письма о нем упомянуто. Проанализировав исторические свидетельства о времени правления, И.Р. Форстер определил время сооружения этого кургана XIII – XIV в.[31] Судя по описанию, этот памятник относится к культуре кимаков.

По мнению Е.А. Княжецкой, российским офицером, руководившим раскопками кургана «Пудовик», мог быть Г.В. Де Геннин, составивший схематический рисунок этого кургана. Подобный погребальный обряд, по ее предположению, был характерен для народов Центральной Азии и Восточного Туркестана.[32] Действительно, из всех военных, руководивших экспедициями в Прииртышье, только его, генерал-лейтенанта артиллерии и управляющего казенными заводами Урала и Сибири, можно назвать «важным должностным лицом», руководившим раскопками, о котором упомянуто в отчете.[33]

Приведенные материалы свидетельствуют, что поиск древностей в Прииртышье в первой половине XVIII в. совпал со стремлением российского правительства найти пути к месторождениям золота. Изучение этих древностей имело большое значение для развития научных знаний об историческом прошлом  Сибири и Центральной Азии.