В название статьи я вынесла фрагмент цитаты из работы Джона Р. МакНилла «О природе и культуре экологической истории», которую хочу продолжить: «Экологическая история призывает к тому, чтобы признать, что природа не только существует, но и меняется. Более того, она меняется как сама собою, так и за счёт действий человека, и при этом изменяет тот контекст, в котором происходит человеческая история»[1] На материалах сибирских сельскохозяйственных журналов начала XX века я хочу показать, какие в этот период существовали представления о природе и изменениях, которые происходили в ней, а также о роли действий человека. Обращаясь к этим сюжетам, я, естественно, буду касаться вопросов взаимодействия человека и природы, которое находило отражение в экологическом сознании. Исследователи отмечают, что «среди многочисленных видов и форм взаимодействия человека со средой выделяются два аспекта. Первый аспект – это влияние среды на человека, которое может изменить протекание его физиологических и психологических функций и процессов, а второй – влияние человека на среду и отражение этого влияния, его причин, форм и результатов в сознании человека, т.е. осознание антропогенного воздействия. Эти два аспекта формируют в экологическом сознании представление о месте человека в данной экологической системе – о его роли как активного или пассивного звена системы или же субъекта, находящегося вне системы, независимо от неё и от последствий вмешательства в эту систему»[2].

Анализируя сибирские сельскохозяйственные журналы начала прошлого века, я пришла к следующим выводам.

Усилиями журналов формировалось общественное экологическое сознание, которое включало ряд важных черт. Во-первых, оптимистическое представление об активной роли человека включенного в экологическую систему. На это нацеливали читателей все материалы журналов: эти мотивы звучали в обращениях редакций к читателям и материалах, которые перепечатывались из других изданий; в статьях журналистов и специалистов сельского хозяйства, работавших в Сибири; а так же в статьях и заметках крестьянских корреспондентов. Во-вторых, в аналитических статьях, заметках, стихах неизменно звучит любовь к природе, стремление сохранить и преумножить её богатства, преодолевая трудности разного рода. Наконец, активная роль человека в его взаимоотношениях с природой связывалась с научными знаниями, что в крестьянских материалах соседствовало с верой в помощь Бога.

 Весьма характерными были утверждения, которые звучали в статье И. Марковича, писавшего о задачах журнала «Сибирский хозяин»: «Нам предстоит выяснить опасность невежества, предстоит напомнить, что человек, не умеющий покорить природу, обречён стать рабом более сильного народа, т.е. народа в большей степени владеющего силами знания. А затем для привлечения практических деятелей мы избрали тот путь, на котором пропаганда научного знания (здесь и далее выделено мною – Л.К.) связывается с непосредственной пользою»[3]. Об этом же писали в редакционной статье журнала «Сибирская деревня», заявляя: «Если мы не хотим быть позади всех, если нам дорого процветание нашей родины, мы должны торопиться наверстать упущенное…А для этого нам нужно долго и упорно работать и учиться»[4]. Этот же журнал предлагал статью Б. Дорошкевича «Природа и сельское хозяйство, перепечатанную из журнала «Земледелие», автор которой был убеждён, в том «что изучение природы и законов её развития обязательно для образованного вдумчивого хозяина»[5]. Корреспондент журнала «Нужды Западно-Сибирского сельского хозяйства» Н.М. Здравомыслов рассуждал: «Разве не сама природа указывает нам путь, по которому нам следует идти, если мы хотим быть господами в чуждой нам, не похожей на нашу прежнюю родину в естественно-историческом целом, Сибири? Если она не легко даётся нам в руки рутинным, прежде нам известным путём, нам нужно тем большее внимание обратить на её естественно-исторические данные, познать их и только тогда, пользуясь ими, можно различать и намечать путь, по которому нам нужно идти, чтобы разрешить проблемы сельского хозяйства и ожидать желаемых результатов»[6].

Идеи необходимости обращения к науке находили отклик и поддержку у сельских жителей, что подтверждается множеством сельских корреспонденций. Я проиллюстрирую это на примере корреспонденций двух авторов – К. Потанина и П. Комисарова, которые активно сотрудничая с сибирскими сельскохозяйственными журналами, писали в прозе и стихах. Один из постоянных авторов журнала «Сибирская деревня» К. Потанин – крестьянин с. Таштыпское, Минусинского уезда, приветствую издание журнала, между прочим замечал: «Перед сознательным пахарем открывается целый мир таинств и материалов для научных познаний, как всей природы, так в частности и своей личной жизни. Невозможно описать, что переживает пахарь своей душой, наблюдающий за каждым ростком травки, червячком, букашкой, изменением температуры и прочего, находя во всём этом высшую волю Отца Небесного…»[7]. Стихотворение К. Потанина «Лето» привлекает оптимистическим настроем:

 «После долгого ненастья

 Снова радостные дни;

 Снова радость, снова счастье

 Ждём от матушки-земли»[8].

Имя П. Комисарова часто встречалось на страницах журнала «Сибирский хозяин»: публиковали его статьи и писали о нём. П. Комисаров в статье «Опыт садоводства в Акмолинской области», описывая свои труды, настаивал на том, что «пора отрешиться от старых предрассудков и думать о Сибири так, как думали наша предшественники, что в Сибири кроме берёзы, тополя, бузины да акации с осиной никакие более благородные деревья, т.е. растущие в России, Америке, Манчжурии и пр. местах земного шара расти не могут. Всё это бредни, бабушкины сказки, всё это большей частью оказалось ложью; опыты старательных и трудолюбивых людей это отчасти уже опровергли и доказали фактами, что Сибирь, особенно Западная Сибирь, очень на многое способна по растительной части»[9]. П. Комисаров полагал, что право на такие суждения ему даёт опыт работы в собственном саду, который находился в двух верстах от казачьего посёлка Устьзаостровского на войсковом участке № 70 Омского уезда. Свою статью П. Комисаров завершил поэтично:

«Я скажу вам так немного

И вы все меня поймёте

Ведь к труду одна дорога

И другой вы не найдёте!...

Это честность и старанье

Без которых труд ничто…

Да полнейшее сознанье

Чтобы знать взялись за что!

Смерить силы, смерить разум

Подсильно ли дело вам

И тогда не выйдет гадость,

А успех будет трудам»[10].

Активная позиция, бережное отношение к сибирской природе и научный подход, мне думается, наиболее ёмко представлен в тех материалах журналов, в которых рассматривались вопросы экологического взаимодействия. Говоря об экологическом взаимодействии, остановлюсь на нескольких моментах. Во-первых, экологическое взаимодействие, о котором писали журналы, осуществлялось как организованно, так и случайно. Во-вторых, ареал взаимодействия имел широкую территорию, который включал взаимодействие внутри сибирского региона, Сибири и европейской России, а также Сибири и зарубежных стран. Наконец, на страницах журналов печатались материалы, в которых, не только обобщался опыт экологического взаимодействия в Сибири, но и пропагандировался зарубежный опыт, который мог заинтересовать сибирских читателей и стать шагом на пути к практическим действиям.

 Экологическое взаимодействие и его освещение на страницах сельскохозяйственных журналов я рассмотрю в связи с травосеянием, получившим распространение в сибирском регионе в начале прошлого века. Журналы привлекали внимание читателей к разным травам, которые считали перспективными для развития хозяйства. Одно из первых мест среди них отводилось клеверу.

 Уроженец Рязанской губернии Иван Мирошкин в статье «Польза для крестьян от чтения сельскохозяйственных книг (из практики моей жизни)» писал, что переселился в Сибирь в 1894 году и уже весной следующего года провёл первый опыт с посевом трав, который, к сожалению, оказался неудачным. И. Мирошкин решил, что «должно быть здесь почва или климат не благоприятствует росту клевера… Но вот в 1911 г. случайно пришлось купить сельскохозяйственный календарь Горбунова-Посадова. В нём была помещена статья «Посев и уборка клевера. Прочитавши её, я сразу понял, что не почва и климат были виноваты в моей неудаче с клевером, а виноват был сам я тем, что не умел его посеять. В календаре были помещены также указания, как перейти к правильному севообороту и список сельскохозяйственных книг. Несколько книг из числа указанных я попытался приобрести». После соответствующей подготовки И. Мирошкина ждал успех, о котором он с видимым удовольствием сообщал в статье: «Участок с клевером был около просёлочной дороги и сотни крестьян, едучи мимо, останавливались и любовались на клевер, сравнивая же его с лесною травою, поневоле заинтересовывались и спрашивали… Мне приходилось давать им советы и объяснения. Результаты не замедлили обнаружиться: в течение двух лет вокруг нашей деревни в семи деревнях заложили пробное травосеяние». Крестьянин-переселенец И. Мирошкин высказывал уверенность: «Ряд лет внимательного наблюдения и тщательных записей нам покажут больше, и может быть Господь поможет нам успешно бороться со здешним причудливым климатом…»[11].

Довольно много внимания сельскохозяйственные журналы начала XX века уделяли развитию пчеловодства, давали рекомендации, в том числе и советы, на какие травы обращать внимание. Е. Коробейников в статье «О посеве фацелии для пчёл» писал, что «читая в учебниках и журналах по пчеловодству о медоносных растениях, я всегда стремился произвести опыты с травами и другими растениями». Е. Коробейников сообщал, что посеял фацелию в 1914, «…когда фацелия была в полном расцвете, я каждый день раза по три ходил и любовался её прекрасным видом. Только лишь взойдёт солнышко, и несколько обогреет – ни на каких других цветах нет ни одной пчёлки, а на фацелии пчёлы уже шумят…». Так как хозяйствование Е. Коробейникова прервала Первая мировая война, он свою статью заключал обращением: «Я прошу товарищей-пчеловодов произвести опыты с посевами фацелии в текущем году, произвести наблюдение и поделиться этими наблюдениями на страницах «Сибирской деревни». Мне кажется, что фацелия займёт первое место среди медоносных растений Сибири»[12].

 В заключении я остановлюсь на материалах, которые привлекли моё внимание в трёх журналах - «Нужды Западно-Сибирского сельского хозяйства», «Сибирское сельское хозяйство» и «Сибирская деревня». В этих журналах сообщалось о том интересе, который возник к «скромному сибирскому растению» буркуну.

Освещая работу губернских курсов по сельскому хозяйству и кооперации, в журнале «Нужды Западно-Сибирского сельского хозяйства», печатали фрагменты выступлений специалистов, которые вели занятия. Сообщалось, что на одном из занятий старший инструктор по полеводству И.Г. Сусликин «обратил особое внимание слушателей на одно растение из семейства мотыльковых – сибирский буркун…Это растение прекрасно переносит засуху и с честью выдержало испытания в засушливый 1911г. на Купинском опытном поле в южной части Каинского уезда». На это ценное свойство сибирского буркуна переносить засуху впервые, по словам лектора, обратил внимание русских агрономов американский учёный профессор Хенсен[13].

 Журналы сообщали о сибирских изысканиях профессора Хенсена.

 В «Сибирском сельском хозяйство» и «Нуждах Западно-Сибирского сельского хозяйства» предлагалась читателям статья Ф. Криштофовича, в которой корреспондент рассказал, что в 1913 г. известный американский учёный профессор Хенсен приехал в Сибирь за семенами буркуна, до этого он уже приезжал 2 раза: в 1906 и 1908 гг. и выяснил, что «буркун, помимо высокой холодостойкости обладает также чрезвычайной засухостойкостью»[14] и эти качества растения, а также то обстоятельство, что животные его чрезвычайно любят, и привлекли к нему внимание американского профессора[15]. Сообщалось, что профессор Хенсен «во время двух своих путешествий старается, как изучить самоё растение, так и собрать по возможности, больше его семян в местности наиболее удовлетворяющей его требованиям, - в Степном крае. Были дни, когда для него собирали семена полторы тысячи и более рабочих»[16].

 «Собранные семена американец увёз к себе, произвёл целый ряд опытов по искусственному разведению буркуна» и раздал их в хозяйства; 150 человек прислали свои отзывы и «все без исключения отзываются о нём с высочайшей похвалой»[17].

Профессор Хенсен сообщил Ф. Криштофовичу, что лето 1911 г. на северо-западе США было крайне засушливо. Выгорели хлеба, выгорели травы. Одни только маленькие посевы и посадки сибирского буркуна оставались свежими, зелёными. Обстоятельство это обратило на себя внимание и правительство штата Южная Дакота послало профессора Хенсена в Западную Сибирь с целью «собрать там как можно больше семян буркуна, чтобы иметь возможность широко распространить это драгоценное растение в возможно короткий срок»[18]. Результатом поездок профессора Хенсена стало то, что сибирский буркун стали возделывать в Северной, а за тем и в южной Америке, главным образом, в Аргентине[19].

В журнале «Сибирская деревня» в разделе «Библиография» предлагался материал «О серповидной люцерне или «буркуне»»: «В № 3 и 4 «Земледельческой газеты» есть две интересные статьи о культуре серповидной люцерны. Эта трава, растущая в диком виде во многих местах Сибири… отличается многими ценными качествами как кормовое растение». Ссылаясь на Ф. Криштофовича, сообщалось как об американской заинтересованности буркуном, а также о том, что «и у нас в России в некоторых местностях обратили внимание на это растение; так, например, на Купинском опытном поле Томской губернии уже 3 года сеют буркун и изучают его»[20].

Исследователи, анализируя сибирский крестьянский социум в условиях трансформаций конца XIX - начала XX вв., отмечают, что «среди сибирских крестьян регулярно проводилась просветительская работа»[21]. Современники важное место в просвещении сибирской деревни отводили периодической печати. Сельскохозяйственные журналы начала XX века, просвещая крестьянство, вносили свой вклад в формирование экологического сознания, игравшего важную роль в выработке стратегий поведения в условиях трансформаций конца XIX - начала XX вв.